Академия мрака - Том Пиччирилли

в подвале библиотеки, тепло и свет придавали этому месту совсем другую атмосферу. Калеб тер глаза, пока не начал видеть красные звезды.

– Каков ответ? – шепотом спросил он.

Лягуха Фред вздохнул и что-то пробормотал.

Калеб повернулся на сиденье, стараясь сильно не шуметь. При должной сноровке можно было попробовать поболтать с Лягухой Фредом в том сумрачном состоянии между явью и бодрствованием.

– Что ты видишь? – спросил Калеб спокойно и терпеливо, растягивая слова так, как они звучали бы во сне.

– Оно настоящее, – сказал спящий Лягуха Фред.

– Что?

– Это место.

– Что за место?

– Ад, – коротко рубанул Лягуха. К концу песни он добавил: – Рай. Смерть. – Он стал дышать часто, неровно, делая мелкие нервные вдохи. Его глаза беспокойно метались под опущенными веками. – Место, где нас всех держат.

Калеб откинулся на спинку стула. Подошла очередь Зенит Брайт.

– Они – повсюду, среди нас, – прошептал Лягуха.

– Ты прав.

– Даже сейчас.

– Да.

– Их так много.

– Поможешь мне найти ее, Фредди?

Брови Лягухи Фреда нахмурились, губы вытянулись. Его дыхание становилось все более судорожным, галопирующим – ему снился кошмар.

– Ты поможешь мне найти Сильвию Кэмпбелл? – спросил Калеб.

Возможно, имя, которым она назвалась, тоже было фальшивым. Но сейчас он так усердно думал о ее жизни и смерти, так сосредоточился, что прорвался сквозь ложь. Калеб верил, будто индеец навахо, что имена обладают силой и могут воскрешать мертвых, пусть даже только в мыслях.

Сильвия Кэмпбелл.

Ангел.

Она или кто-то еще – возможно, сестра, – мгновение поколебавшись, выступила из вечного сумрака и подошла поближе.

– Ты можешь сказать мне, что ей снится? Спроси ее, Лягуха. Спроси ее, кто это с ней сделал.

Фред нетерпеливо кивнул.

И каждый раз, когда ко мне ты ближе,

Я думаю, ты просто нападаешь,

Твой голос в темноте звучит все тише,

И встреч ища, ты связь со мной теряешь.

Ты слишком глуп для всех моих загадок,

Моих секретов ты не разгадаешь…

Так пела Зенит Брайт, чеканя слова в ритме, от которого сводило живот.

…и вот, когда сгорит предохранитель, —

Терять тут будет нечего, пойми:

Как ночь придет, уснут глаза твои,

И как бы ни хотел того ты, нет —

Не стану я писать тебе в ответ.

«А когда сгорит МОЙ предохранитель?» – спросил себя Калеб.

Фред тихо застонал, воздух со свистом покинул его грудь. В носу у него клокотало.

– Не надо, Калеб… не сто́ит, – бормотал он.

– Что? О чем ты?

– Не надо!..

– Хуже не будет, – вполне уверенный в своих словах, ответил Калеб.

Сильно дернувшись, Фред задел Калеба кулаком, выпростав вперед руку. Слезы текли по лицу спящего, будто ему снилось что-то безмерно грустное.

Схватив Калеба за ворот рубашки, Лягуха отчаянно притянул парня ближе к себе.

– Ангел, – прошептал Фред в полубреду. – Она будет на той вечеринке.

Часть вторая. Сон тени

8

По дороге к Авеню Калеб угодил в метель.

К тому времени, как он добрался, уже стемнело и по улицам сновали туда-сюда снегоуборочные машины. Он сел в автобус, идущий в центр города, и полчаса спустя сошел на углу в двух кварталах от «Ухающей совы», стриптиз-клуба, где выступающие девушки по большей части были даже младше самого Калеба.

За аллеей, к северу от заведения, можно было разглядеть слабый отблеск мерцающих свечей, освещающих витражи собора Святого Игнатия. Повернувшись лицом к огонькам, Калеб осенил себя почтительным крестным знамением. Он уважал веру не только потому, что сестра посвятила ей столько времени, но и из-за своих особых символических отношений с образом пригвожденного мужчины, страдающего на кресте. Интересно все-таки, что сломало сестру окончательно? Те насильники в зеленом фургоне? Или незавидная участь была прописана прямо в хромосомах?

Парень надеялся, что Христос сможет простить сестру или что она сможет простить Бога, потому что сам Калеб никогда не смог бы сделать ни того ни другого.

Дверной проем загораживала свисающая до пола штора из бусин, зал весь провонял кислым пивом и марихуаной. Вонь хлопнула Калеба по лицу, словно крыло летучей мыши, – голова пошла кругом, и он чуть не упал. Потребовалось некоторое время, чтобы к такому привыкнуть. Отодвинув завесу, он скользнул в «Ухающую сову»; лучше уж сюда, чем в церковь, – в его случае неизвестность сулила бо́льшую безопасность.

Всего пять часов, но шоу – уже в самом разгаре, народу полно, что и неудивительно при такой-то погоде. Оглядевшись в поисках Вилли, который частенько сиживал здесь, блаженно пялясь на девок, Калеб не смог разглядеть здоровяка среди толпы теней. Руки Калеба вдруг задрожали, когда он потянулся за бумажником. Парень никогда не думал, что скажет это, но ему ужасно хотелось выпить. «Пришло время надраться».

Вышибала мог бы припарковать «Мазду» у себя в пупке, если бы внутри не было столько ворсинок от футболки с логотипом «Харлей-Дэвидсон». Волосатый пивной живот нависал над ремнем огромным мясным кулем. Вышибала проверил университетское удостоверение Калеба и мерзко хихикнул, как обычно хихикают люди его профессии, когда видят, что перед ними – слюнтяй, студентишка. Калеб забрал свой студенческий билет, изо всех сил стараясь удержать дрожащую руку на бумажнике. Охранник немного посторонился, неопределенно пожав плечами, и пропустил парня вперед.

Музыкальный автомат исторгал Nocturnal Emissions[15], дощатый пол мелко вибрировал. Гул пронзил грудь и подкатил к горлу. Краем глаза Калеб заметил долларовые купюры, колышущиеся в дымном воздухе, боковым зрением уловил силуэты танцовщиц, занятых своим делом, томных и порочных. Но эта часть представления парня не интересовала. Он направился прямиком к стойке у дальней стены.

Официантка подскочила к нему прежде, чем барменша на другом конце зала успела подняться со стула. Обе рассчитывали на чаевые и были такими же соблазнительными, как девчонки у шестов. Или даже более: все-таки наряды оставляли пространство для фантазии.

Густой шлейф сигаретного дыма тянулся за официанткой, когда она бочком прошла вдоль стойки и подступила к Калебу чересчур близко, заставив его напрячься. Скорость – насущная необходимость в стрип-клубах, тут все двигаются в темпе, пускай и с разными целями.

Губы официантки казались такими мясистыми и толстыми из-за чересчур щедрого слоя губной помады вишневого цвета, а на лице красовалось так много подводки для глаз, что девушка походила на египтянку, мажущую пепел вместо туши для ресниц, чтобы уберечь глаза от соблазнов, насылаемых мертвецами. Может быть, она знала что-то, Калебу неведомое.