Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

и менять таким образом очень быстро порядок в наступлении. Французам, имевшим возможность рассредоточиваться по фронту, который заметно расширился (поскольку каждый корпус был в свою очередь маленькой армией, которая при чрезвычайных обстоятельствах могла совершенно самостоятельно дать сражение), иногда удавалось полностью окружать армию противника, как было при Ульме в 1805 г, и, вообще, умело маскировать свои истинные цели. У обманутых таким образом командующих порой сдавали нервы и они торопились защитить все мыслимые и немыслимые направления наступления, лишь усиливая свою уязвимость. В другом случае, как, например, при Фридланде, они могли поддаться на обман и преследовать одинокий корпус только затем, чтобы обнаружить перед собой всю «великую армию». И наконец, подобная стратегия давала неоспоримые преимущества перед старой дивизионной системой. Таким образом не только решался вопрос снабжения, но и появлялась возможность для манёвра, успех которого прежде всего определялся скоростью — манёвр с тыла (manouevre sur les derrieres), когда противника обходили с фланга и атаковали с тыла, стратегия центральной позиции, когда французы незаметно врезались между двумя вражескими армиями и одну за другой выводили из строя, и стратегия глубокого проникновения, когда противника вынуждали сражаться с французскими войсками с перевёрнутым фронтом. Во всех случаях важно было вовлечь противника в сражение на невыгодных для него условиях и, таким образом, уничтожить его армию.

Более того, когда сражение завязывалось, принципы организации «великой армии» и здесь способствовали её успеху. Во-первых, её общая ударная мощь была значительно повышена за счёт сведения кавалерии в независимые дивизии (а позже — в корпуса), причём этот процесс получил дальнейшее развитие, когда Наполеон сформировал, может быть, самое лучшее соединение из 12 (затем 16) полков тяжёлой кавалерии. Между тем почти то же самое происходило и в артиллерии, объединение которой на корпусном и армейском уровнях облегчало формирование «больших батарей», необходимых для проведения эффективных артобстрелов (здесь стоит также упомянуть об упразднении Наполеоном лёгкой батареи, сопровождавшей каждый пехотный полк, о замене на дивизионном уровне пушек, стреляющих 4-фунтовыми зарядами, на более мощные, стреляющие 6-фунтовыми зарядами, повышении доли пушек, стреляющих 8- и 12-фунтовыми зарядами, и организации полностью военизированного корпуса возчиков вместо недисциплинированных и ненадёжных штатских, которые, исключая конную артиллерию, до сих пор возили экипаж орудия). Однако теперь «великая армия» была не только собрана в тяжёлый кулак, но и могла эффективно использовать его. Благодаря корпусной системе Наполеону удавалось частью армии связать значительные силы противника, и в то же время добиться перевеса на другом краю поля битвы: так, при Аустерлице дивизия IV корпуса сбоку удерживала свои позиции, отбрасывая 40-тысячное войско противника, в то время как I корпус, остаток IV и гвардия готовили сокрушительный удар по центру союзной армии. В другом случае, один или несколько корпусов отвлекали внимание неприятельской армии, а остальная часть французских войск заходила в обход с фланга, и этот обход в критический момент сражения вдруг выливался в совершенно неожиданную массированную атаку, путая врагу все карты. Наконец, даже когда такой широкий манёвр не использовался — как, например, при Бородино и Ватерлоо, корпусная система обеспечивала возможность ходить в атаку, не привлекая к этому всю армию, закреплять достигнутый успех и быстро реагировать на неожиданно возникающие опасности. Если вспомнить, что в 1805–1807 гг. противники Франции лишь начинали вводить дивизионную систему, не говоря уже о корпусах, и эти перемены часто осуществлялись довольно неуклюже — русские дивизии, например, при отсутствии подразделений по численности равнялись французскому корпусу, а в прусских было очень мало артиллерии — становится ясно, что Франция действительно находилась в лучшем положении.

Наполеон, заботясь о техническом уровне своей армии, уделял большое внимание и её боевому духу[96]. Во-первых, делалось всё, чтобы служба диктатору считалась выгодной: обширный ряд новых отличий побуждал солдат к служебному рвению. Так, кроме производства в офицеры, солдаты могли быть переведены в одну из престижных рот своего батальона или полка (в каждом пехотном батальоне были лёгкая и гренадерская роты, а в каждом гусарском, егерском и драгунском полку — элитная рота; служащие в них получали особое обмундирование и повышенное жалованье) или пользующуюся большими привилегиями Императорскую гвардию — состоящую из ветеранов воинскую часть, сформированную в 1804 г. Наполеоном и действующую в качестве личной охраны, тактического резерва и образца для остальной армии. Кроме того, в 1802 г. Наполеон учредил открытый для всех армейских чинов орден Почётного легиона[97], которого домогались больше всего из-за связанной с ним большой персональной пенсии (к этому следует добавить поздравление от самого Первого консула перед лицом всего полка, восторг красивых дам, приветствие караула, уважение старших офицеров и бесплатную выпивку, выставляемую подобострастными владельцами кофеен, что, несомненно, доставляло огромное удовольствие всем награждённым). Во-вторых, французский властелин стремился воспитать в народе чувство общности с армией, ею должны были гордиться, а чтобы показать её с лучшей стороны, устраивались регулярные парады и смотры; проводились церемонии, связанные с вручением ордена Почётного легиона его первым кавалерам (на одном таком мероприятии в Париже было вручено не менее 1800 орденов). Важную роль в жизни военного играл мундир — в наполеоновской армии он представлял собой настоящее произведение искусства и полностью отошёл от функциональности 1790-х. Как написано в мемуарах Жана-Роша Куанье:

«Ничего не могло быть краше [моего] мундира. В парадную форму входили: синяя куртка с белыми отворотами, скошенными на груди книзу, белый канифасовый жилет, такие же гетры, короткие бриджи, на них и башмаках серебряные пряжки, двойной шейный платок, белым внутрь и чёрным наружу, с узкой белой каймой поверху… В дополнение ко всему мы зачёсывали волосы на лоб на манер крыльев попугая, пудрили их, и носили косичку длиной шесть дюймов, с кисточкой на конце и перевязанную чёрной ленточкой, свисающей точно на два дюйма. Добавьте к этому отделанный мехом кивер с пышным плюмажем и будете иметь представление о летней форме офицера Императорской гвардии»[98].

Однако мундир кроме всего прочего ещё и являлся знаком отличия одного полка — вернее солдата, — от другого. Наполеон, может быть, и хотел видеть в армии воплощение братства, но братства, непрерывно состязающегося. Такие понятия как честь мундира, честь полка, существовавшие ещё при Директории, возводились в наивысшую степень. Военному внушалось, что необходимо чтить традиции своего полка и защищать его интересы и соответственно свои, выказывая ловкость и храбрость не только на поле брани, но и участвуя в бесконечных дуэлях и просто драках. И только этим