Рубеж - Евгений Васильевич Шалашов

доктор. Возможно, что фрейлины. Но народ надежный, проверенный. А во-вторых — откуда газеты узнали про мёд? И про наш с женой разговор об отличиях нашего меда от турецкого? По мне, мёд он и есть мёд, пусть он хоть турецкий, а хоть алтайский или владимирский. Различается по вкусу, понятное дело, но вкус завит от цветка, который облюбовала пчела. Но чем липовый русский мед отличается от липового турецкого? Или гречишного? Какие ещё сорта-то есть? Что, у липового цветка, с которого турецкая пчела собрала нектар, утащила в улей, вкус другой? Вкусно — и ладно.

Мёд — это особый случай. Когда мы с Соней ещё только-только познакомились, а потом стали мужем и женой (от процесса знакомства и до свадьбы прошло всего ничего) я почему-то считал, что супруга станет приверженцем национальной турецкой кухни. В силу своей собственной дикости (а откуда у бывшего учителя истории углубленные знания о мировой кухне?) из турецких блюд я знал только кебабы да шаурму, хотя до сих пор думаю, что это одно и тоже.

Но Соня, если и скучала по еде со своей далекой родины, не капризничала и ела все то, что и остальные. Правда, иногда, когда нам удавалось «сбежать» из дворца и уйти от суеты и проблем (даже императору хотя бы раз в две недели нужен выходной!) и что-то готовила. Скажем, мне очень понравился суп из красной чечевицы. Супруга его как-то именовала по-турецки, но я забыл. Ещё очень неплох турецкий салат из помидоров, огурцов, сладкого перца, брынзы и репчатого лука.

Но я вообще человек неизбалованный высокой кухней, неприхотливый, поэтому для меня было бы первое, второе и третье, а самое главное — кофе, да и побольше.

А вот по части кофе императрица была первая в Петербурге. Если Сонечка вдруг соберется развестись и уйти от меня, то легко организует глобальный кофейный бизнес.

Ещё я почему-то считал, что турки и турчанки обязательно должны любить сладкое. Как я сам, например…

Но супруга была почти равнодушна к сладкому. Она даже чай и кофе пила без сахара. Меня, разумеется, не осуждала, но смотрела круглыми глазенками, как я вбухиваю в стакан с чаем два кусочка сахара, а в кофе одну. Ну так и кофейная чашка поменьше, нежели чайный стакан.

А вот как только Соня оказалась в «интересном положении», ее словно «пробило» на мёд. Она его и ложкой черпала из туесочка, и из чашки, и лепешку в него макала. При этом, мёд почему-то не предусмотрен дворцовой кухней (не используется, что ли?), поэтому приходилось делать специальные заказы, чтобы народ расстарался и прикупил для императрицы фунтик-другой мёда. Заказ, разумеется, не я делал, а кто-то из старшей прислуги, потому что я бы сразу покупал не фунтами, а пудами.

Шучу, конечно. А может и нет.

И по поводу мёда у нас с Соней и всего-то состоялся обмен парой фраз. «Маленькая царица» (мне отчего-то нравилось это название) сказала как-то, что в Турции мёд вкуснее, а я ответил, что и у нас, в России, он не хуже, хотя я сам турецкого и не ел. Она кивнула. Вот и весь диалог. И не просила Сонька, чтобы отыскал ей мед с исторической родины. Ну, скажите на милость, неужели бы император российский не расстарался ради любимой супруги? У нас же с Турцией идет торговля. Суда снуют по Черному морю туда-сюда, даже транспортные самолеты летают. Даже тестю звонить не нужно, достаточно сказать тому же Титову — мол, доставьте мне бочонок турецкого меда. Доставят самолетом за три, максимум за четыре дня.

И вот, в газетах развернулась дискуссия. Причем, нападала даже не газета на газету, а спорили сотрудники одной и той же редакции. Один писал, что в такой сложный и трудный час для империи, император был абсолютно прав, отказав любимой жене в турецком мёде. Что вся страна должна быть нацелена на победу, а император должен подавать пример избегать всяческих излишеств.

Второй журналист ему отвечал, что он безмерно уважает своего государя, видит, что тот старается во имя победы, но император не должен забывать, что его супруга носит под сердцем не простого ребенка, а наследника престола и что капризы любой беременной женщины супруг обязан выполнять сразу и немедленно, а уж капризы императрицы — и подавно. И что война не может являться препятствием для доставки мёда из Турции.

А ведь это ещё не всё. Третий журналист считал, что дело не в том, является ли государь противником излишеств, а в том, что он является патриотом России. Дескать — российский мёд гораздо вкуснее и полезнее турецкого. И что настоящий патриот своей родины должен есть лишь свое, родное.

А вот «Союз российских амазонок» (у нас такой есть?) считал, что император ведет себя неправильно. Что он, конечно же, свою супругу любит, а иначе бы не стал похищать ее из сераля, но сейчас ведет себя как настоящий тиран и деспот. Правда, «амазонки» выражали уверенность, что на самом-то деле император слишком занят войной, а в мирное время он обязательно бы привез Соне и мёд, и даже орехи хоть из Турции хоть из Африки.

Господи, а орехи-то здесь при чем?

Ещё одна заметка сообщала, что турецкие скотопромышленники готовы пожертвовать часть своего дохода на закупку и транспортировку турецкого мёда для их любимой императрицы.

От сочетания «турецкие скотопромышленники» мне стало плохо. Представил, как по Черному морю, словно по суше, перегоняют скот, а следом плывут груженые баржи, заполненные турецким мёдом.

Так кто же поделился новостью? Ёлки-палки, так это ж матушка! Разговор о преимуществе турецкого мёда перед российским проходил в ее присутствии.

Удивительно, но когда я гневно сорвал телефонную трубку, намереваясь высказать великой княгине все то, что я о ней думаю (разумеется, очень корректно), она ответила с хохотом.

— Сашенька, беременность императрицы — это не ваше частное дело. Вообще-то раньше было принято, чтобы о беременности сообщалось широкой публике сразу же, как только у женщины появилась задержка… Надеюсь, ты понимаешь, что такое задержка?

— Угу, — убитым голосом ответил я, начиная чувствовать себя виноватым.

— А что касается вашего разговора с Сонечкой о мёде — так сам посуди, разве здесь есть что-то секретное и страшное?

— Матушка, но ты из меня сделала идиота. Теперь народ обсуждает — прав или неправ император? Ты бы хоть предупреждала, о чем станешь давать информацию.

— Прости, что не согласовала это с тобой… Но, я была уверена, что если бы попросила у тебя разрешения, то ты бы своего согласия не дал. Но пусть народ немножко порассуждает, пообсуждает. Согласись, что ничего страшного не произошло? Какую военную тайну я раскрыла? В крайнем случае, ты можешь сделать официальное заявление для газет — мол, никаких проблем и споров о мёде у нас нет, и не было.

— Ага, дать официальное заявление, и показать себя окончательным идиотом.

— Сашенька, а хочешь знать правду, почему я, как ты выражаешься «слила» информацию?

— Почему?

— Уж слишком ты, сын мой, правильный. А людям просто необходимо, чтобы их государь хотя бы иногда попадал впросак.

— То есть, — пришел я к выводу, — народу нужно, чтобы государь-император иной раз выглядел дураком?

— Именно так. Зато людям есть на что отвлечься, а журналисты счастливы, что наконец-то они стали обладателями страшной тайны!

Глава 16

Анти-Манхэттен

Сегодня день начался со встречи с управляющим моего личного имущества, господином Остапом Петровичем Титовым.

Он довольно бодро отчитался о том, что прибыль за последние две недели изрядно снизилась, что, в общем-то, неудивительно. Однако, несмотря ни на что, убытков нет, и мы даже умудрились оказаться в плюсе. И это уже очень хорошо, потому что я за последний месяц успел вложить львиную долю своих личных денег в нашу оборонную промышленность.

Я искренне удивился, как Титов умудрился не только свести концы с концами, но и добывать прибыль для государя. Надо бы отметить управляющего кабинетом какой-нибудь почётной наградой. Или пока рано?

Доклад подошёл к концу, я благосклонно кивал, Титов улыбался, довольный тем, что угодил своему императору, и уже начал собирать бумаги, как вдруг произнёс:

— Ваше Величество, совсем запамятовал, по личным каналам, из Норвегии, от деловых партнёров пришли вести от Анечки, от моей дочери.

На этом моменте он слегка покраснел и опустил глаза. Всё-таки та история с её побегом со двора наделала шуму и создала ему немало проблем. Однако Титов, что тогда, что впоследствии, никак не выдавал переживаний о тех