Мой театр. По страницам дневника. Книга II - Николай Максимович Цискаридзе

вполне прилично выгляжу не только на сцене, но и на экране.

49

Вторая половина 1990-х. Звонок телефона дома, певучий женский голос: «Можно попросить Николая Цискаридзе?» – «Это я». – «Это Вишневская». Я обомлел. «Деточка, мне в театре дали ваш номер, решила позвонить. Только что посмотрела ваше интервью по RTVI», – продолжала Галина Павловна. Танцуя в Нью-Йорке, я действительно дал там интервью. Вот его ГП, как ее уважительно величали в Большом театре, и увидела. «Помимо того, что вы блистательно танцуете, вы еще и хорошо говорите. Это очень большая редкость, и я от настоящих артистов Большого театра хочу сказать – вы достойный артист, вы настоящий премьер Большого театра». От слов Вишневской пригвоздило. Не дав мне прийти в себя, она продиктовала свои телефоны: и парижский, и московский, добавив очень тепло: «Если будете в Париже, мой дом для вас всегда открыт». С этого момента ГП стала со мной созваниваться, всегда приглашала на свои и мужа – М. Л. Ростроповича – юбилеи.

Открытие сезона 2006/2007 года на Новой сцене ГАБТа «ознаменовалось» премьерой оперы «Евгений Онегин» в постановке Д. Чернякова. На спектакле присутствовала Вишневская. Не выдержав этого зрелища, ГП покинула зрительный зал. Почему я о том вспоминаю? Да потому что вслед за уничтожением, стыдливо называвшемся «реставрацией», исторического здания ГАБТа началось уничтожение его духовных ценностей, традиций.

Вот выдержка из интервью Вишневской по поводу этого спектакля:

«…Меня охватило отчаяние от того, что я увидела на сцене. Стыд, что я вообще присутствовала там. Я сказала директору Большого театра Анатолию Иксанову, что отказываюсь праздновать свой юбилей в Большом, потому что увиденное на сцене этого театра для меня оскорбительно. Зачем и чему мне учить певцов, если Большой театр выпускает на своей сцене такое?! Выходит, зря жизнь прожита?.. Почему они это делают? Хор, как табун жеребцов и кобылиц, ржет над тем, как Онегин с Ленским ссорятся. В сцене дуэли в козлячьем тулупе сидит Ленский, Зарецкий храпит пьяный на диване. Ленский поет: „Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни“, а тетки с грязными тряпками убирают пол после пьянки, то есть ларинского бала. Что это? Я содрогнулась…

Это не режиссура, это хулиганство! Воинствующая бездарность, которая имеет возможность выйти на сцену и плюнуть на наши национальные святыни, харкнуть просто. Я думаю, то, что происходит, – это падение искусства, падение нации, если хотите…»

Вишневская тут же написала письмо директору ГАБТа Иксанову. Вот выдержка из него:

«Присутствуя на премьере „Евгения Онегина“ 1 сентября этого года, я вдруг поняла, что не имею к этому театру никакого отношения. Мой театр закрыт на ремонт, но именно там я испытала священный трепет, выйдя в первом своем спектакле в 1953 году в партии Татьяны… А через 30 лет вместе с моей Татьяной в парижской Гранд Оперá я простилась с оперной сценой… В театре через дорогу от Большого я никогда не пела, он не был моим, и в такой знаменательный для меня день, как мое восьмидесятилетие, я не хочу, выйдя на эту сцену, пережить еще раз чувство отчаяния и унижения, охватившее меня на премьере… наверное, до конца своих дней я не избавлюсь от стыда за свое присутствие при публичном оскорблении наших национальных святынь…»

Чем же ответил ГАБТ всемирно известной певице Вишневской? На день ее отмененного юбилея в афише Новой сцены Большого театра появился «Онегин» Чернякова! А директор Иксанов в публичном ответе, пожурив Вишневскую за консерватизм, признав такие новации велением времени, добавил, что «каждый сам вправе решать, где ему праздновать день рождения». Закончив письмо выходящей за грани всякого приличия фразой: «Некоторые вообще отмечают юбилеи дома». Это Вишневская, по его мнению, из «некоторых»?!

«Российская газета», где все это опубликовали 7 сентября 2006 года, старалась деликатно, но расплывчато подвести итог конфронтации, выходившей далеко за театральные рамки: «Разделения – не столько политические, но и художественные – продолжают раздирать общественное сознание». А это было не разделение. Совсем не разделение. И когда сегодня говорят об отмене русской культуры, имея в виду Запад, хочется сказать – о чем вы, господа? Отмена русской культуры началась в самой России, публично! Хоть и на Новой сцене, но все-таки Большого театра. Вот, даже дата есть – 1 сентября 2006 года.

50

Через несколько дней раздался звонок Вишневской: «Коленька, станцуешь для меня? Я юбилей буду праздновать в концертном зале имени Чайковского…» Что за вопрос?! Большая честь. И тут меня прорвало: «А знаете, Галина Павловна, как бы я поступил на их месте, если уж они решили сделать вам гадость? Так хоть красиво ее сделать!» – «Ну и как?» – со смехом отозвалась Галина Павловна. «Я бы написал, что великая певица имеет право на свое мнение, имеет право в свой день рождения находиться, где она считает нужным. Но мы так уважаем и любим нашу гениальную певицу, что в день ее юбилея Большой театр даст спектакль, ей посвященный. И это будет ее любимая опера „Евгений Онегин“ в постановке… Чернякова!» Вишневская расхохоталась от души: «Ну, Цискаридзе, только ты такое можешь придумать. Но у них на это нет класса. КЛАСС НЕ ТОТ! Они на такое не способны!»

А потом добавила серьезным, пророческим тоном: «Коля, запомни: БОЛЬШОЙ ТЕАТР – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ЗДАНИЕ, КОТОРОЕ СНЕСЛИ. БОЛЬШОЙ ТЕАТР – ЭТО МЫ! И ТАМ, ГДЕ БУДЕМ МЫ С ТОБОЙ, ТАМ И БУДЕТ БОЛЬШОЙ ТЕАТР».

51

25 октября 2006 года. Гала «Виват, Вишневская!» в концертном зале Чайковского. Я танцую adagio из «Раймонды» с М. Аллаш. Вечер собирались транслировать в прямом эфире по одному из центральных каналов. Режиссером выступал Д. Бертман, с которым мы дружим много лет. Кстати, Дима один из немногих, кто не только поддерживал меня, когда меня пытались уволить из ГАБТа, но и сказал: «Коля, я тебя беру в труппу на любую, какую захочешь должность! На любую. Ты без работы не останешься».

Накануне юбилея состоялась репетиция концерта. Выхожу на сцену, там трон, где должна сидеть Галина Павловна. Я Диме, подкалывая его: «Как необычно!» Тот в ответ: «Ты не понимаешь! Когда Вишневская пригласила меня режиссировать вечер, сказала: „Делай что хочешь, главное, чтобы на сцене стоял трон, а на троне сидела я!“»

В день выступления выделили мне гримерку, принес туда вещи. Чувствую, что-то не так. Утром, складывая сумку со всеми принадлежностями, я все время мучился тем, что что-то забыл. Все заново переложил: костюм на месте,