Сборник "Убийца, ваш выход!" - Найо Марш

Он ерзал от нетерпения, не мог усидеть на месте, чем-либо заняться; внезапно решил пойти пешком на Слоан-стрит и нагрянуть к Феликсу без звонка, чтобы поделиться своими соображениями насчет Сэйнта. Если Гарденера не окажется дома, то у Найтсбриджа Найджел сядет в автобус и доедет до Скотланд-Ярда. Прогулка пойдет ему на пользу, поможет унять волнение.

Прошагав от Интони до Чесли, он очутился на залитой ласковым солнышком Слоан Сквейр. Купив гвоздику, Найджел вдел ее в петлицу пиджака, отправил нежнейшую телеграмму своей Анжеле и праздной походкой зашагал дальше. Слоан-стрит, улица богатых бездельников, была запружена гуляющими. Найджелу хотелось подпрыгнуть, засвистеть, подкинуть в воздух трость. Вот и дом Гарденера. Какой-то оборванец разглядывал мебель в витрине; окна Феликса на втором этаже были открыты настежь.

Найджел весело поздоровался с консьержем, не стал дожидаться лифта и взлетел, перепрыгивая через две ступени, но устланной толстым ковром лестнице к двери Гарденера.

Она оказалась не заперта, и Найджел, не позвонив, вошел в небольшой холл, откуда можно было попасть в гостиную-студию. Он уже набрал в легкие воздуху, чтобы кликнуть хозяина, но так и замер с раскрытым ртом, услыхав донесшийся из гостиной женский голос.

— Если я это сделала, — взволнованно говорила женщина, — то лишь ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом.

— Я не могу, просто не могу в это поверить, — запинаясь, произнес в ответ Гарденер.

Послышался ее невеселый смех.

— Все впустую! Однако я ни в чем не раскаиваюсь, слышишь? Но теперь я вижу — ты не стоишь подобных жертв.

Охваченный стихийной паникой Найджел громко хлопнул входной дверью и заорал:

— Феликс, привет! Ты дома?

Мертвая тишина. Затем послышались шаги, дверь гостиной отворилась.

— А, это ты, Найджел.

За спиной Гарденера журналист разглядел Стефани Воэн в кресле у окна.

— Здравствуйте, Найджел Батгейт! — воскликнула она тем же тоном, как и в тот раз, когда Феликс привел их с Аллейном к ней в уборную.

— Вы ведь знакомы, не так ли? — невпопад брякнул Гарденер.

Найджел, что-то бормоча, пожал протянутую ему узкую ладонь.

— Я на секунду, — сказал он Феликсу.

— Неправда, улыбнулась мисс Воэн. — Судя по вашему виду, вы пришли ради дружеской беседы, что не обходится без вина, сигарет, многозначительных недомолвок и рискованных анекдотов. Не смущайтесь моим присутствием — я уже ухожу.

Она выпорхнула из кресла, одарив Найджела своей неподражаемой улыбкой.

— Велите Феликсу привести вас ко мне, — скомандовала она шутливо. — Вы ведь мне нравитесь, Найджел Батгейт. Слышишь, Феликс?

— Это твое? — Гарденер подал Стефани сумочку, и она, что-то щебеча, вышла в холл. Вскоре хлопнула входная дверь, и Феликс возвратился в гостиную.

— Как славно, что ты пришел, Найджел, но мне нездоровится.

Вид у него снова был подавленный. Подсев к камину, он протянул руки к огню. Найджел заметил, что Феликса бьет дрожь.

— Нужно вызвать врача, — рискнул предложить журналист.

— Нет, нет, это обычные последствия перенесенного шока. Я оправлюсь. Вот лягу сейчас и постараюсь уснуть — больше суток глаз не смыкал.

— Правильно, и не откладывай этого. Прими аспирин, выпей виски, а я уйду, чтобы тебе не мешать.

— Нет, побудь минутку. Есть новости?

Оба тщательно избегали говорить о мисс Воэн. Найджел, невольно подслушав ее слова, обращенные к Феликсу, приуныл: его версия относительно Сэйнта трещала по всем швам. Догадывается ли Гарденер, что Найджел слышал ее признание? Нет, скорее всего ему такое и в голову не приходит. Феликс, по его собственным словам, еще не оправился от шока. Найджел не знал, что сказать, его молчание могло показаться странным. Против собственной воли журналист оказался втянут в чуждый ему мир, его заставляют принимать участие в разыгрываемом спектакле, а ему больше но душе место в зрительном зале. Молчание становилось зловещим, но тут Гарденер внезапно нарушил его:

— Как она держалась в разговоре с Аллейном?

— Кто?

— Стефани.

— С большим мужеством.

Тон Найджела насторожил Гарденера, он посмотрел на друга затравленным взглядом.

— Найджел, помнишь, что я сказал: ни она, ни я ни в чем не виноваты. Я дал тебе честное слово, ты ответил, что веришь мне.

— Я все помню, — смущенно пробормотал Найджел.

— А теперь... колеблешься?

— Феликс, ты... абсолютно уверен в Стефани? Она... о Господи!

Гарденер печально ухмыльнулся.

— Значит, сомневаешься. Боже, если бы ты знал, что это за женщина!

— Ну так скажи мне, Феликс, скажи все, без утайки.

— Нет, не могу. Это не моя тайна, я связан обещанием. Но и тебя понять можно; все улики против нас... Как относится Аллейн к версии самоубийства?

— Он далеко не во все меня посвящает.

— Вердикт присяжных — ошибка, — Гарденера словно прорвало. — Это типичное самоубийство. Я сам пойду к Аллейну, постараюсь его убедить, представлю неопровержимые доказательства. — Феликс вдруг умолк, но, помедлив, добавил: — Он будет вынужден признать, что это самоубийство.

— Я должен идти. Постарайся уснуть.

— Уснуть! «Сон, способный залатать худой мешок забот». Ох, опять из меня актерство прет! До свиданья, Найджел.

— Не провожай меня. До свиданья.

Найджел спустился по лестнице и мрачно побрел по нарядной Слоан-стрит. Ему предстояло сделать непростой выбор: рассказать ли Аллейну о подслушанной тираде Стефани? О женщины!.. Если держать язык за зубами, то Феликс из любви к Стефани свалит всю вину на Сэйнта. Вспомнив отповедь Аллейна в связи с его, Найджела, сомнениями нравственного порядка, журналист признался сам себе, что в первую очередь печется о собственном душевном покое. Он уже достиг Найтсбриджа и брел по направлению уголка ораторов в Гайд-парке, когда в нем созрело бесповоротное решение: нет, он не вправе что-либо утаивать от Аллейна!

С тяжелым сердцем Найджел остановил такси:

— В Скотланд-Ярд!

Еще не было четырех, однако старший инспектор оказался на месте и сразу его принял.

— Привет, Батгейт! Что это с вами? Отыскали еще одного убийцу?

— Прошу вас, не дразните меня. Я пришел не для того, чтобы изложить очередную версию, а дать показания.

— Садитесь. Итак, я весь внимание.

— Аллейн, ручаюсь, вам не понять, в каком затруднительном положении я оказался. Вам легко быть беспристрастным, но меня связывают узы дружбы с некоторыми персонажами нашей драмы... Тайна, которую я вам открою, касается женщины!

— Что вы несете? — резко перебил его Аллейн. — Выкладывайте ваши сведения — сами сказали, что пришли сюда ради этого... Простите, Батгейт, в последние дни я стал несносен.

Найджел проглотил комок, подкативший к горлу:

— Я ненароком подслушал признание.

Аллейн помедлил, потом взял в руку карандаш.

— Когда?

— Примерно час назад.

— Где?

— В квартире Феликса.

— Так, продолжайте.

— Легко сказать!.. Я вошел в прихожую без стука и услыхал голоса в гостиной, которую сам он называет «студией». Сначала женщина сказала: «Если я это сделала, то лишь ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом». А Феликс ответил: «Я не могу в это поверить, не могу». Тогда она принялась хохотать, странным таким смехом, а потом говорит: «Все впустую. Однако я ни в чем не раскаиваюсь, слышишь? Но теперь, я вижу, ты не стоишь подобных жертв». Тут я нарочно хлопнул входной дверью и позвал Феликса. Он вышел в холл и провел меня в гостиную. Там была она.

— Кто?

— Стефани Воэн.

— Невероятно! — разозлился Аллейн.

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что я лгу. Такими вещами не шутят, я не забуду их разговора до гробовой доски!

Аллейн молчал так долго, что Найджел стал поглядывать на него с тревогой. Наконец старший инспектор заговорил:

— И все же, Батгейт, этого недостаточно для бесповоротного вывода о ее виновности. «Если я это сделала, то лишь ради тебя. Он был твоим заклятым врагом». Допустим, она открыла Гарденеру, что чем-то пригрозила Сюрбонадье и это могло подтолкнуть Артура к самоубийству. Можно предположить и другое: разговор шел вовсе не о Сюрбонадье.

Если бы вы видели Феликса, то не стали бы делать такие предположения.

— А что с ним такое?

— Он совершенно подавлен! — воскликнул Найджел, не подобрав других слов.

— «Совершенно подавлен». Вы заразились от них театральной аффектацией. Барклей Крэммер, этот старый болван, сегодня на слушании в суде тоже корчил из себя «конченого человека».

Найджел поднялся со стула.

— Ну что же, мне нечего добавить. Если вы не находите мое сообщение заслуживающим внимания, остается только извиниться, что отнял у вас время.

Аллейн, облокотясь на стол, уставился на Найджела, как на музейный экспонат.

— Диогену бы повстречать вас, — пошутил он, — вот бы старик обрадовался! Вылез бы из бочки, наполнил ее пивом до краев и устроил бы большую потеху.