Ричард Длинные Руки — граф - Гай Орловский

Парк незаметно перешел в лесопарк, а затем деревья сдвинулись, стало темнее, над головой желто-красный полог из веток, шелестят потихоньку. Стволы пошли все массивнее, огромнее, кора погуще, древняя, потрескавшаяся, и наконец мы вступили в настоящий лес, где влажно и сумрачно, сильно пахнет муравьиной кислотой, древесным соком. Под ногами вместо травы и листьев прогибается зеленый мох, толстые корни вспучивают его, приподнимают пугающими буграми, а то и прорывают вовсе, странно похожие на окаменевшие щупальца морских чудовищ.

Наши кони ступают беззвучно, копыта проваливаются в мох, как в мелкое болото. Дорожка превратилась в тропку, пугливо запетляла между исполинскими деревьями. Каждый ствол в три-четыре обхвата, каждый раздут, в наплывах, иные как будто свернуты исполинскими руками на сто восемьдесят градусов, кора растет по спирали, многие усыпаны ступеньками страшноватых грибов красного цвета, каждое третье дерево с черным дуплом.

Часто попадаются трухлявые пни, уже растерявшие кору, коричневые, источенные муравьями, а потом, когда муравьи брезгливо ушли, они стали пристанищем мелким улиткам, слизням, уховерткам и мокрицам.

— Здесь, — произнесла она внезапно. — Мы приехали.

Впереди небольшая поляна, даже не поляна — такое чудовищное дерево, что мрачно высится, кажется, над всем лесом, всегда отвоевывает себе пространство, забирая могучими корнями соки, а ветвями закрывая от солнца чужаков, так что перед ним и со всех сторон мертвая зона, даже мха нет. Все усыпано сухими листьями и мелкими веточками, тоже сухими настолько, что, когда я спрыгнул с коня, под ногами не только сухо захрустело, но и рассыпалось в древесную пыль.

Ствол не просто чудовищно толстый, он еще как будто оседает под немыслимой тяжестью, сильно искривлен в трех местах, так позвоночник изгибается под тяжестью корпуса, но этим и спасается, ибо с прямым уже истерлись бы все позвонки, а это дерево почему, что за сила так изогнула, но оставила жить и даже расти…

Кора в двух местах отслоилась, бугрится среди травы, толстая, как кирпичи из сырой глины, а сама плоть дерева матово блестит, как стекло, как отполированная поверхность кристалла, серая, с металлическим оттенком, даже с виду прочная настолько, что понятно, почему дерево все еще далеко на вершине шумит зелеными ветвями.

Я принял коня леди Элинор, она подошла к дереву, пошаркала ногой. Из-под ее сапожка начала появляться плита из темного гранита. Я спросил:

— Мне прикасаться можно?

— Если не струсишь, — ответила она раздраженно.

Я привязал коней и помог ей сгрести листья и сухие палочки с плиты. Леди Элинор посматривала на меня с удивлением, но помалкивала. Я убрал последние листья, плита как плита, разве что очень грубо и как будто наспех выбито несколько знаков, но не понять даже, буквы это или цифры, нарочито измененные, чтобы могли прочесть только так называемые посвященные.

— Хорошо, — произнесла она сухо. — Отойди подальше… и жди.

Я поклонился.

— Все сделаю, ваша милость. Что еще?

— Только жди, — повторила она. Взглянула на меня, поколебалась, я видел, с какой неохотой добавила: — Если задержусь… ты посмотри за мной. Здесь нет волков, а мелкие зверьки не подойдут, но… так, на всякий случай.

Я смотрел с недоумением, как она легла спиной на плиту, сложила руки на груди. Вытянулась, лицо очень серьезное, глаза начали медленно закрываться. Я спросил робко:

— А как… долго? Если что, вас будить… или как?

— Или как, — ответила она с раздражением. — Я сама проснусь и встану. Просто здесь я получу… пророческий сон.

Веки опустились, черты лица разгладились, она глубоко вздохнула и застыла.

Я терпеливо ждал, для пророческого сна что-то залежалась, да и камень холодный, застудит придатки, будет маяться… хотя вылечиться для нее — раз плюнуть, если ухитряется длить и длить молодость. Да к тому же иммунитет наверняка железный ко всем простудам…

Далекий треск в лесу пустил ток по нервам, я вскочил, напряг слух. В нашу сторону двигается некто огромный, массивный, слышны тяжелые бухающие удары, вершины деревьев вздрагивают, кричат испуганные птицы. Моя рука инстинктивно дернулась к поясу, пальцы скользнули по веревочке, которой подвязана рубаха. Во внутренностях стало пусто и холодно, будто волки уже выдрали требуху.

Я оглянулся на спящую женщину, велела не будить, но если сейчас выйдет что-то жуткое, а оно вон уже близко, то разве что хватать ее на плечо, бросать на коня и драпать во всю мочь…

Между дальними деревьями мелькнул силуэт, я охнул и закусил губу, чудовище вдвое выше меня, шире втрое, огромные руки свисают до колен, а маленькая головка сидит на далеко разнесенных в сторону массивных плечах. Оно двигалось в нашу сторону уверенно, целеустремленно, а когда увидело дерево с каменной плитой у подножия, ускорило шаг.

Я добежал до волшебницы, протянул руки и, узнав гиганта, изумленно воскликнул:

— Трор!.. Рад тебя видеть!

Он вышел на поляну, гигантский, чудовищно сильный, до странности похожий на этот дуб: весь из таких же вздутых наплывов, с блестящими плечами, лохматый и пахнущий сильным хищным зверем. Длинные руки, сами толщиной с бревна, которыми выбивают городские ворота, заканчиваются такими ладонями, что попади в них даже валун с человечью голову, раздавят в песок…

— Маленький огр? — прорычал он, подобно отдаленному грому. — Ты там в замке…

Я приложил палец к губам:

— Ш-ш-ш… Молчи, чтобы она не услышала.

Он взглянул на нее с пренебрежением.

— А это что? Мы сейчас с тобой ее убьем, зажарим и съедим.

— Ты ешь жареное? — спросил я обрадованно. — Хорошо, а вот мне, когда убежал от врагов и скитался, пришлось есть сырое… Когда проголодался, прям живыми ел!.. Нет, ее нельзя убивать и есть, она нужна.

Он проревел:

— Зачем?.. Лучше съесть.

— Нет, — ответил я терпеливо. — Так мы съедим только одну. А когда вот проснется и мы уедем в замок, я могу там съесть много женщин. И мужчин, конечно, но женщины слаще, сам знаешь.

— Знаю, — подтвердил он, посмотрел с сомнением, вздохнул. — Больно сложно. Правда, наш вождь всегда придумывал такое, что мы не могли понять… Если бы его не убили и не съели собственные сыновья, мы бы всю нашу Красную Долину освободили от эльфов и троллей… Да, мудрый был и хитрый. Ты тоже хитрый, да?

— Хитрый, — подтвердил я с готовностью. — Меня потому и послал наш вождь, такой же мудрый, как ваш, к этим людям, чтобы я подготовил все для нашей победы. Ты ж видел, я и тебя выпустил! Но это пустяк, мы сделаем намного больше, когда начнется Великая Битва огров с этими презренными людьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});