Ричард Длинные Руки — граф - Гай Орловский

Она улыбнулась.

— Ты прав. Это теперь твой мир. Люди как, понравились?

Я ответил с некоторой заминкой, стараясь, чтобы она заметила мою неуклюжую попытку смягчить ситуацию:

— Да люди тоже ничего. Правда, больно злые, раздражительные. Ну а так…

— А ты никогда не раздражаешься?

Я покачал головой:

— Дык не из-за чего. Я всегда всем доволен. Как говорил мудрый дядя Том, что жил в хижине, все к лучшему в этом лучшем из миров. И люди в нем все хорошие, как говорил другой… Если с ними по-доброму, то и они по-доброму…

Она рассматривала меня внимательно. Кошка тоже приподняла голову, взглянула с неудовольствием и злобно прищурилась.

— Странный ты… Но такие люди мне нужны. Незлобивые. А почему здесь злые, как думаешь?

— Наверное, — предположил я, — комета такая над ними прошла. Дурная. А люди изначально добрые. Могут даже строить светлое будущее для всего человечества.

Ее глаза взглянули остро.

— Комета?.. Ах да, про кометы еще не говорили. Сядь вон туда, чтобы от тебя не так сильно пахло, будешь рассказывать.

Я поклонился, развел руками.

— Да что вы, ваша милость, я и постою, не беспокойтесь.

— Сядь, — произнесла она с металлом в голосе. — Кто знает, сколько я изволю расспрашивать.

Я еще раз поклонился.

— Сажусь, ваша милость. Но мы сидеть в присутствии господ не приучены. Нехорошо это.

Она сказала чуть мягче:

— Когда господа велят, надо садиться. Итак, что у вас за кометы такие летают?

— Разные, — ответил я. — Бывает, хвост на полнеба! А другие помельше, послабее. Остальных только господа в замке видят, у них для этого особые зеркала есть.

— Расскажи про эти зеркала! — потребовала она.

Я развел руками.

— Да рази ж я их видел?

— Но ведь слышал что-то?

— Слышал, — признался я и повесил голову, — дядя Ганс, он у господ дослужился до конюхов, пересказывал, как ему жаловалась Глэдис, она убирает в комнатах, что господа смотрят не только на кометы, но и на всякие агромадные камни в небе! Врет, поди, откуда в небе камни, да еще агромадные, но врет так складно, что и дядя Ганс заслушивался, и у нас у всех мороз по коже, когда он пересказывал, какие эти камни огромные. А иные и не камни вовсе, а целые земли, только либо совсем мертвые, либо такими населены, что только во сне привидятся, да и то после плотного ужина прямо перед сном на левом боку…

Она вслушивалась в каждое слово, глаза стали цепкими, потребовала повторить все, что рассказывал этот дядя Ганс, я послушно рассказал о планетной системе, о кометах, астероидах, что такое Луна, все это перемежая своими комментариями, что вон придумают же господа такую блажь, это у них игра такая, наверно, кто больше соврет и не собьется. Упомянул о звездах, что это, мол, не серебряные гвоздики, которыми небо приколочено к некой тверди, а очень яркие светильники, но они так далеко, что чем сильнее зеркало, в которое господа смотрят, тем звезда мельче и слабее…

Я говорил то хмыкая, то всем видом показывая полное недоверие к такой брехне, мол, придумают же такое: земля круглая, да еще и вертится, ведь известно же, что на трех китах! Раньше покоилась на трех слонах, а те стояли на агромадной черепахе, что плавала по морю, но слоны часто чесались, землю шатало, из-за чего на ней часто бывали бури и наводнения, а то и землетрясения, вот господь снял ее со слоновьих спин и возложил на трех китов, что плавают по тому же безбрежному морю почище любой черепахи. А вот когда достигнут края океана, тут и наступит конец света…

Она иногда хмурилась, но не перебивала деревенского увальня, а то собьется и забудет, у этих детей природы мозги совсем тупые и медленные, хотя запоминают хорошо, ведь мозгам больше заняться нечем, как запоминать.

— Вот такие у нас кометы, — закончил я, тут же спохватился: — А че это я? Вроде бы говорил за кометы…

— Это я тебя вопросами сбила, — успокоила она. — Увела в сторону. Все в порядке!.. Значит, господа особенно камнями в небе интересуются?

Я пожал плечами.

— Что господам еще делать? У нас все хорошо, спокойно. Войн не бывает вовсе, а то мне ваши слуги таких страстей порассказывали… Вот и смотрят на эти камни, если они камни, а не брехня какая. Тем более что говорят, будто первые господа спустились как раз с какого-то из этих камней… вроде бы размером поболе самого большого королевства! Вот и смотрят, где их родина. Назад уже не могут почему-то…

Она вскочила, глаза горят лихорадочным огнем, в волнении ломала руки. Платье соскользнуло с одного плеча, почти открыв грудь, небольшую, но четко очерченную, волшебница не замечала или не обращала внимания, я ведь не сеньор, а всего лишь слуга, сделала несколько быстрых шагов вдоль стены, вернулась обратно.

Я непроизвольно встал, наверное, и простолюдины не должны сидеть, когда леди встает, волшебница остановилась напротив меня, в зеленых глазах бушует пламя.

— Ладно! — сказала она торопливо. — Иди в людскую, вели, чтобы приготовили двух коней. Мне мою Осинку, а тебе… пожалуй, подойдет Кленовый Лист. Мне нужно выехать в лес к одному… к одному камню. Раньше меня сопровождал Маклей, но он совсем стар, расхворался… Я по дороге расспрошу еще, а пока сама разберусь, что ты нагородил…

Я сказал виновато:

— Да это все болтовня пьяных слуг вечером у камина! Когда совсем делать нечего, о чем только не говорят. Они говорят даже, что у господ на заднем дворе повозка стоит, что когда-то без всяких лошадей бегала так, что никакими лошадьми не угнаться! А еще раньше, брешут, при самых первых господах, она еще и летать умела… ха-ха, молодая была, наверное.

Она выпрямилась, я видел по ее глазам, как жадно ухватила и эту информацию, словно уже натыкалась в своих книгах на нечто подобное. Я ухмыльнулся про себя, отступил, как перед персидским сатрапом, к ним низзя поворачиваться задом, и вовсе ориентация ни при чем, некультурно так, нащупал за спиной ручку двери, вышел и еще раз искательно поклонился через порог.

Раймон и Лавор вывели из конюшни и оседлали двух коней, деревенщине такое важное дело не доверили, да я и сам не очень-то рвался к этому почетному делу. Лошадка леди Элинор игриво потряхивала гривой, задиралась с крупным и сонным вороным жеребцом, а тот либо терпеливо принимал заигрывания, либо отворачивал морду, когда лошадка начинала хватать его за губы, толстые и отвисшие, как щеки крупного финансового деятеля.

Подошли Винченц и Адальберт, Винченц лично проверил подпруги, осмотрел сбрую. Леди Элинор вышла, одетая совсем по-кошачьи, а я решил, что понимаю, почему этот вечный конфликт между мужчинами и женщинами: мы все-таки больше похожи на псов, а женщины все-таки кошки, кто в большей степени, кто в меньшей, но кошки. А может, этот стиль какой-то древний или суперсовременный, но у меня в мозгу крутится только одна ассоциация с кошками и кошачестью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});