Записки следопыта - Никита Карацупа

Курсанты ходили со мной повсюду, их поражала дивная, первозданная природа: здесь, в приграничье, ходили непуганые звери, птицы брали хлебные крошки прямо из наших рук.

Особенно смышленым и любознательным хлопцем был Гирченко: живой, веселый, он так и сыпал вопросами.

— Никита Федорович, а лося здесь можно повстречать? — спрашивал он, когда мы пробирались по болотным тропам, проверяя глухие участки тайги.

— Иному незадачливому пограничнику тогда уж точно не сносить головы, — посмеиваясь, отвечал я. — Бывали случаи, лось убивал копытом медведя (и это было истинной правдой). Когда встретишься с ним, Гирченко, посмотри сразу, какое у лося копыто. Скажу тебе, устроено оно просто чудесно: части его соединены перепонками, благодаря чему оно может «раздвигаться». С такими копытами лось чувствует себя как дома на таежных болотах (тем более что там он почти в полной безопасности). Этот лесной великан отлично плавает, переберется он и через вязкую трясину, несмотря на вес в несколько центнеров.

— С помощью чудесных копыт? — улыбался Гирченко.

— Не только. С невероятной силищей вытягивает он ноги из трясины. Лось может одним прыжком преодолеть овраг четырехметровой ширины, изгородь высотой в два метра. Он не боится волков и медведей и отважно вступает с ними в бой. Однако этот лесной богатырь по натуре своей благороден и добродушен. Он никогда не нападет на тебя, Гирченко, если ты будешь вести себя смирно: встретившись с ним, стой спокойно, не проявляя агрессии, не дергайся, не суетись. Подумай сам: зачем ему на тебя нападать? Лось постоит-постоит — повернется и убежит прочь.

Потом я рассказывал своим подопечным о том, что в древней Сибири лосей использовали как домашних животных. В Швеции их, так же как и лошадей, запрягали в телегу, в сани. Казалось бы, по своим возможностям лось удобен для использования в сельском хозяйстве: силен, неприхотлив в еде, дает прекрасное молоко. Почему же он не стал домашним животным? Как пришлось убедиться, лось, по сравнению с лошадью, не очень вынослив, когда его используют на тяжелых работах. Были проблемы и с кормами.

— А если, например, я захочу приручить лося, — не унимался Гирченко, — чем его надо кормить?

— Лось ест побеги вербы и других ив, поэтому ему так нравятся поросшие ивняком таежные топи. Он не прочь полакомиться молодыми веточками дуба, тополя и особенно осины. Только зачем тебе приручать его, Гирченко? Мудро поступили древние люди, оставив гулять на свободе этого красавца лесов. И наша задача — сберечь его, вместе с лесами, для наших детей и внуков. Вы только представьте себе, друзья, какова будет жизнь на земле, если лишится она своих первозданных богатств, если истощится ее уникальная природа.

Я учил своих спутников понимать голоса зверей и птиц. Мы слушали цоканье белки, а потом и сама она объявлялась, видимо для нас, где-нибудь на сосновой ветке.

— Посмотрите, — объяснял я парням, — шустрая прыгунья встревожена: цокая, она вздергивает хвост. По тому, как ведут себя испуганные звери и птицы, можно определить, кто потревожил их: таежный ли хищник или человек. Людей лесные обитатели боятся меньше, поскольку в пограничной полосе никто не охотится. Однако если под деревом, где пернатые родители растят своих птенцов, или просто поблизости появится человек, они обязательно поднимут тревогу. Пинь-пинь-пинь, — зачастит зяблик. Грээ-грээ, — будет кричать сойка. Уить-уить, — засвистит горихвостка. Все эти тревожные голоса будут означать вопрос: что это такое? А это, как понимаете вы, друзья, может быть и нарушитель.

Мои ученики пытались воспроизводить голоса лесных жителей, поскольку читали в книгах, что пограничники в дозоре иной раз подают друг другу сигналы — ухая, к примеру, как сова. Что правда, то правда, и такие, бывало, при этом выходили звуки, что пограничника от филина не отличишь. И я познакомил будущих следопытов с тонкостями совиного разговора, а заодно и с повадками этого ночного хищника.

Мы слушали его уханье ночью, проходя по тайге тайными тропами. Забавная птица ушастая сова. По натуре своей молчаливая, наблюдательная, она терпеть не может шума и суеты. Вот и спешит укрыться в лесной глуши.

Главный недруг совы — человек. Это он создает в природе фактор беспокойства, от которого уходит, прячется подальше сова. Не потому ли считается она птицей мудрой? Не каждая птаха, подобно сове, находит спасение от варваров, вторгающихся в наши леса и диким своим поведением их уничтожающих.

Ушастая совушка гнездится в дуплах, расщелинах, а то и просто на земле. Она с удовольствием занимает сорочьи, грачиные, вороньи гнезда, на время оставленные хозяевами, а то и с боем отнимает их, перестраивая затем на свой вкус.

По своему характеру сова не только агрессивна, но и любопытна. Тихо-тихо сидит она где-нибудь невысоко на дереве, подолгу наблюдая за человеком, — если только он не совершает резких движений, не суетится. Непуганые птицы приграничья могут даже разрешить себя потрогать.

— Даже сова? — прервал тут мой рассказ Гирченко. — Ну это она, наверное, днем такая — ошалевшая от света, слепая… Прямо мне в руки с дерева и свалится.

— Все это выдумки, — ответил я. — Выдумки, будто сова слепнет от солнечного света и в полете наталкивается на деревья или даже может плюхнуться вам под ноги. Да, охотится она исключительно ночью, но и днем видит ничуть не хуже, чем в темноте.

И, конечно, я учил будущих следопытов читать таежные следы. Вокруг нашей заставы по ночам бродили лисы. Как известно, этот некрупный хищник держится поблизости от человеческого жилья и так и норовит что-нибудь стащить: в курятник ли заберется или в сарай с припасами.

Я находил лисий след, уходивший в тайгу, и мы шли по нему.

— Смотрите-ка, — говорил я, — след идет в одном направлении. Вот он плавно повернул — и опять ложится прямо. Что это значит?

Спутники мои разводили руками.

— Это значит, — сам же и отвечал я, — что лиса шла спокойно, ничем не была встревожена.

И мы двигались по следу дальше.

— Гляди! — говорил товарищу кто-то из парней, и они, низко наклонясь, внимательно рассматривали следы, а потом бойко мне докладывали: — Товарищ Карацупа, что-то запетляла наша лиса!

— И отчего же она вдруг запетляла? — улыбался я.

— Может, добычу искала? — вопрошавший сдвигал на затылок зеленую фуражку.

— Молодец! — ободрял я догадливого следопыта, и мы двигались дальше.

— А здесь, — объяснял я, — лиса увидела куропатку и погналась за ней, однако ее не настигла: вспугнутая птица успела улететь.

— Ну прямо Фенимор Купер! — говорил потрясенный Гирченко. — Вы, Никита Федорович, кажется, всю жизнь тайги можете по следам «прочитать».

— Но главное, что вам необходимо запомнить, — продолжал я, — след лисы, когда она чем-то встревожена, постоянно, и притом довольно резко, меняет направление, лиса мечется, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Меняется и скорость ее движения, что также можно определить по следам.

Так изучали мы книгу природы, и были рядом со мной весьма способные и благодарные ученики.

Но жизнь на границе учила и по-другому…

Произошло это, когда я повел своих учеников, всю группу, на границу. Уже по-летнему припекало солнышко, мы шли таежными зарослями вдоль нашей пограничной речки. Птицы пели, выкрикивали свои трели, свистели наперебой, как и положено им в это время года. На нашей стороне у границы все было спокойно. Молодые люди начали было расспрашивать меня, как устраивают секреты на пограничных тропах, но я их остановил.

— Гирченко, Полежаев, Лобанов! — приказал я, понизив голос. — Наблюдать за тем берегом и — ни звука! Что заметите, сразу же сообщите мне.

Очень довольные, что им доверили настоящее дело, курсанты залегли в кустах и стали наблюдать.

Прячась в густых ветвях, я тоже не сводил глаз с того берега.

Происходило там нечто такое, что вызывало у меня крайнюю тревогу. «Ну и ну!» — с трудом переводя дыхание, прошептал я.

В этот момент ко мне подполз Гирченко.

— На той стороне все спокойно! — бойко отрапортовал он. — Спят, видно, японцы, — добавил Гирченко в обычной своей манере.

Да только мне было не до шуток.

— Смотри на кусты, — прошептал я. — Откуда ветер? А ветка в какую сторону качнулась?

Да, отклонилась она, против всех законов природы, в противоположную сторону. Гирченко наконец понял, в чем дело. Ошарашенный, глядел он на тот берег. То одна, то другая ветка вздрагивала — так бывает, когда их задевают плечом.

— Вон как хитро задумано, — в сердцах сказал я. — Солдат подтягивают. Гирченко! — повернулся я к посерьезневшему курсанту. — Тихо выползайте из зарослей, а потом — бегом на заставу! Поднимайте тревогу. Доложите командиру: я жду приказаний.

Ловкий Гирченко исчез в зарослях. А на другом берегу, между тем, появился грузовик. За ним подъехал второй, потом — еще… Из них выпрыгивали солдаты. Мгновенно на воду были спущены резиновые лодки.