Записки следопыта - Никита Карацупа

— Что случилось? — с тревогой спросил ясноглазый, молоденький парнишка, выглянув из окна.

Я просиял. Вот он, спасительный выход!

— Слушай, друг, — бросился я к шоферу, — смог бы ты догнать машину, с которой только что повстречался? — Я кивнул в сторону города, который теперь был скрыт плотной завесой пыли, поднятой обеими машинами.

— Я бы смог, — ответил, открыто улыбнувшись, паренек. — Да вот куда груз деть? Как-никак полторы тонны. Сам понимаешь, с какой скоростью поползем.

— Давай сгружай!

— У дороги? А кто отвечать будет, если пропадет?

— Никто и грамма не возьмет! — с жаром убеждал я (и был действительно в этом уверен). — Тут дело государственной важности — это каждый поймет. Сгружай быстрей! Времени нет.

Мешки с мукой, крупами и другими продуктами в момент были сгружены и аккуратно уложены у дороги. А к одному из мешков я приколол тетрадный листок с надписью такого содержания: «Кто посмеет взять хоть грамм, будет найден и строго наказан. Пограничник Карацупа и собака Ингус».

Взглянув на надпись, парень мой разулыбался. От сердца у него, видно, отлегло. Он бодро вскочил в кабину и на всю мощность выжал газ. Громыхая по ухабам и трещинам, грузовик помчал нас по тракту к городу.

Но время было упущено. Догнать машину, на которой умчался от меня нарушитель, не удалось. Поехали в гараж «Союзтранса», узнали, кто из водителей только что возвратился из дальнего рейса. И тут — удача! Этот шофер еще не успел уйти из гаража. Мы бросились его разыскивать, и я увидел знакомую машину: тогда, на дороге, следуя профессиональной привычке, я автоматически зафиксировал в памяти номер. Однако водителя возле машины не было.

Мы догнали его уже на улице: он только что вышел из гаража и спешил домой, — как понимал я, мечтая, наконец, отдохнуть после ночи, проведенной в пути. Но увидев меня, человек этот изменил свои планы: он нас с Ингусом тут же узнал — и через несколько минут уже мчал на своей машине к тому месту, где, по его словам, выпрыгнул из грузовика неизвестный.

Проехав километра полтора, мы остановились.

— Вот здесь он спрыгнул, — сказал шофер. — Куда пошел потом, я не видел, потому что сразу же уехал.

— Ладно, не переживай, — пожал я ему руку на прощанье. — Тут со мной знаменитый следопыт, — улыбнулся я и кивнул на Ингуса.

Я пустил собаку на обыск местности. Успевший отдохнуть Ингус работал активно и быстро напал на след. Он стремительно потянул меня к городу, но не по тракту — в обход: по балкам и оврагам. В топкой, заросшей ивняком балке, Ингус закружил у ручья, вытекавшего из пробившегося в песчанике родника.

Этого только не хватало! Неужели нарушитель вошел в ручей и двинулся дальше по воде? Пока будем разгадывать его загадки, опять упустим время.

Нет, он просто остановился у родника, чтобы напиться. Ингус потерял след, потому что вокруг было натоптано: к роднику приходили за водой жители деревни, стоявшей неподалеку. Ну что там? Ингус наконец разобрался в следах и уверенно повел меня дальше.

Выбравшись из балки, я огляделся. До города оставалось совсем немного. Однако ж далеко мы отклонились от дороги! Я обернулся назад и замер — точнее сказать, остолбенел. Там, где водитель высадил нас с Ингусом из машины, теперь появилась толпа людей. Впереди — пограничники с собаками: которые, надо полагать, разыскивали теперь уже меня, шли по моему следу. За ними бежал самый разный народ: те, кто оказался в этот утренний час на тракте.

Я рассмеялся. Действительно забавная картина. Нетрудно было догадаться, откуда это все взялось. Спеша ко мне на помощь, пограничники с нашей заставы и в самом деле всю ночь шли по нашим с Ингусом следам, а утром пришли к тому месту, где лежали кули с крупами и мукой, прочитали мою записку. К тому времени там, как видно, уже успел собраться народ, толкуя о загадочном поступке пограничника и его собаки.

А через какое-то время вернулся из города за оставленным у дороги грузом выручивший меня паренек. Он видел, где высадил нас с Ингусом водитель «Союзтранса», и вот теперь, взяв «на борт» своего грузовичка весь недоумевавший люд вместе с пограничниками, привез всех мне на выручку.

Что ж, может и понадобится мне помощь. Да только надо сначала найти нарушителя. Я выстрелил из ракетницы, чтобы мои товарищи меня заметили. И мы с Ингусом опять устремились по следу — к городу, который теперь близко — рукой подать.

Выбежав на окраинную, глухую улицу, собака повела меня к базару. Там было людно. Завидев нас с Ингусом, встречные пешеходы шарахались в разные стороны. И было от чего. Вслед за оскалившейся овчаркой бежит босой и растрепанный пограничник, держа наготове маузер! Такое редко увидишь.

Ингус несколько раз обежал базар и вдруг, зарычав, кинулся на человека в запыленной одежде. Неизвестный, ловко увернувшись, бросился в толпу и исчез, будто его и не было. Я спустил Ингуса с поводка и побежал следом, расталкивая сновавших в рыночной толчее покупателей и зевак. Опять, во второй раз за сегодняшнее утро, я попал в отчаянное положение. Где нарушитель? Где Ингус?

И тут я не поверил своим глазам, прямо передо мной появились, словно из земли выросли, товарищи мои, пограничники, — Загайнов и Дробанич, держа под руки человека в запыленной одежде — нарушителя границы, которому на этот раз не удалось ускользнуть. Ингус, грозно рыча, норовил ухватить его за полу плаща, но увидев меня, успокоился: нарушитель все же был пойман, чего теперь суетиться.

— А вы, Никита Федорович, были правы, — сдерживая улыбку, сказал Загайнов. — Стало быть, напророчили, когда мы Березкина у ручья поймали. Помните, как вы говорили: «В следующий раз шпиона с ампулой возьмем»? Вот она, смертоносная ампула с ядом! — И Загайнов протянул мне на ладони небольшую ампулу.

Нарушитель рванулся у ребят из рук, но не вышло: держали его крепко. Плащ на груди у задержанного распахнулся, и я увидел, что воротник его рубашки был разорван.

— Вот в этом самом воротнике и была штучка! — сказал Загайнов, заворачивая ампулу в носовой платок.

— Ну хватит, нечего тут спектакль устраивать, — прервал я его, заметив, что вокруг нас собирается народ. Подошли и другие пограничники, а вместе с ними и улыбчивый паренек, шофер: позабыв про свой грузовик, равно как и про мешки, выгруженные у дороги, он тоже поспешил мне на выручку.

— Вот они какие, шпионы! — дружески хлопнул я его по плечу и кивнул на задержанного.

Я оказался прав: как выяснилось потом, это действительно был шпион — агент иностранной разведки. По его показаниям была раскрыта тайная организация, действовавшая в городе.

Таковы были результаты наших с Ингусом трудов. И не только наших. Ведь этого нарушителя, опытного шпиона, задерживали мы, можно сказать, всенародно.

Через несколько дней я встретился вновь с пареньком-шофером, который подвез меня тогда до города. И он рассказал, что нашел свой груз в полной сохранности. Вокруг мешков было множество следов: люди подходили, читали записку — и шли дальше, своим путем. Такие государственные жили в нашем приграничье люди!

СОРВАННАЯ ПРОВОКАЦИЯ

Дело шло ко Второй мировой войне, и на границе становилось все неспокойнее. Участились провокации с японской стороны, в целях шпионажа засылались на нашу территорию все новые и новые группы. К каким только приемам и «изобретениям» ни прибегали засылаемые к нам тайные агенты, диверсанты: переходили контрольно-следовую полосу на ходулях, перепрыгивали ее с шестом; чтобы не оставлять следов, привязывали к ногам небольшие циновки из камыша или же ступали по ним, переметывая «плетенки» по взрыхленной бороной контрольно-следовой полосе. А однажды, в туманную ночь, перелетели границу на воздушном шаре, который затем, опустившись на нашу землю, в буквальном смысле слова растворился, поскольку был сделан из специального вещества.

Работать пограничникам становилось все труднее, в условиях возраставшей напряженности все более незаменимыми становился следопыт со служебной собакой.

Как-то приехал ко мне на заставу Ковригин, мой бывший учитель: он и сейчас продолжал работать инструктором в школе служебного собаководства. Был он по-прежнему осанистым, энергичным — только виски тронула седина. Поражался, каким я стал могучим, несмотря на малый рост, как раздался в плечах: «Ты, брат, словно из железа», — пошутил он. Интуитивно он очень точно определил: за годы службы на границе я необычайно развил свои мускулы.

Ковригин предложил мне стать преподавателем в школе служебного собаководства. Он считал, что я должен передать свой опыт молодежи. Но разве мог я оставить границу? Я не представлял себе, как буду без нее жить.

Ковригин вернулся к себе в школу, а я остался. Но через несколько дней по приказу командующего войсками из школы ко мне были присланы курсанты — перенимать опыт следопыта прямо на границе. И я был рад им — Лобанову, Полежаеву, Гирченко, Кривошееву… Глядя на них, я вспоминал, как и сам учился в школе служебного собаководства, как мечтал служить на границе с собакой.