Огненное прикосновение - Линда Ховард

Открыла одно из окон, чтобы впустить немного света, затем осмотрела свою одежду. Одежда затвердела и помялась, но была сухой и – что важнее всего – чистой. Энни поспешно оделась, дрожа от холода. Ей показалось, что сегодня утром холоднее, чем вчера, но, возможно, это потому что она выбежала наружу в одной рубашке.

Расчесав пальцами волосы и подколов их наверх, Энни развела огонь и занялась приготовлением завтрака, но делала все машинально. Она все время думала о Рейфе, несвязные мысли перескакивали с предмета на предмет. Сегодня утром он выглядел гораздо лучше: глаза уже не туманились от лихорадки и щеки не казались ввалившимися. Он слишком рано взялся за физическую работу, но как она могла остановить его? Энни лишь надеялась, что швы на боку не разойдутся.

Как он вышел из хижины, не разбудив ее? Конечно, она долго не могла уснуть и очень устала вчера, но ее обычно очень легко разбудить. Рейф тоже долго не засыпал – она явственно ощущала напряжение его тела и рук, обнимавших ее. Одного слова или приглашающего жеста было достаточно, чтобы он начал действовать.

Несколько раз Энни испытывала искушение отбросить осторожность и произнести это слово. Когда же она осознала, как близка была от того, чтобы отдать свою непорочность бандиту, ее охватил стыд. Энни не успокоило даже то, что она устояла перед искушением ради сохранения своей репутации и самоуважения. На самом же деле только элементарная трусость не позволила ей отдаться Рейфу. Энни боялась. Частично это был простой страх перед неизведанным, а частично – боязнь, что он причинит боль как ее душе, так и телу. Ей приходилось лечить женщин, пострадавших от мужчин, слишком неосторожных или слишком грубых, и она знала, что в первый раз женщина в любом случае испытывает боль, но она сгорала от желания и, возможно, сдалась бы, если бы дело было только в этом. Ей хотелось узнать, что такое мужчина.

Но сильнее всего был страх, что она слишком уязвима перед этим человеком, что, овладев ее телом, он разрушит внутренние преграды, охраняющие ее сердце, и вопреки всей своей самостоятельности и здравому смыслу она слишком привяжется к нему, и это нанесет ей рану, не заживающую так легко, как тело. Как может она позволить себе привязаться к нему? Он преступник, убийца. Даже сейчас Энни не сомневалась, что, если она попытается бежать, Рейф ее застрелит. Как ни странно, но она также верила, что он сдержит слово и через несколько дней отвезет ее обратно, не причинив вреда, если она не будет пытаться бежать.

Энни всегда считала себя способной отличить добро от зла и сделать правильный выбор. Для нее нравственность была связана не с осуждением, а только с состраданием. Но тогда как ее характеризует то, что она, ясно видя в Рейфе Маккее насилие, все же с самого начала тянется к нему? Он был холодным, настолько хорошо владел собой, что его самообладание пугало. Он был столь же опасным, как пума на охоте, и все же его поцелуи заставляли ее трепетать и желать еще большего. Слабый голос внутри нее шептал, что она могла бы отдаться ему, затем вернуться в Серебряную Гору и никто бы не узнал, что она была любовницей преступника. Мысль, что она может поддаться соблазну, приводила ее в ужас.

Дверь распахнулась, но девушка, поглощенная приготовлением пищи, не подняла глаз. Рейф поставил ведро возле очага. Эннн взглянула и увидела, что оно полно воды. По собственному опыту она знала, какое тяжелое это ведро, и не смогла скрыть беспокойства спросив:

– Как ты себя чувствуешь?

– Голоден. – Он закрыл дверь и опустился на одеяло. – Почти нормально. Как ты и говорила.

Энни бросила на него быстрый взгляд. Голос Рейфа звучал ровно, в нем не было прежней резкости, но она знала, что его голос выражает только то, что он, Рейф, хочет.

– Я не говорила, что ты будешь чувствовать себя почти нормально. Я сказала: ты почувствуешь себя лучше.

– Так и есть. Даже после возни с конями я не так слаб, как вчера. Только швы чешутся.

Это было хорошим признаком, значит, раны заживают, но Энни не ожидала, что это произойдет так быстро. Очевидно, на нем все быстро заживало, и вдобавок он обладал сверхъестественной выносливостью, которую продемонстрировал во время их кошмарного путешествия.

– Значит, ты почти поправился. – Она взглянула на Рейфа, глаза ее смотрели серьезно и немного умоляюще. – Ты отвезешь меня сегодня обратно в Серебряную Гору?

– Нет.

Это единственное слово прозвучало категорично. Плечи Энни слегка опустились. Было бы лучше, если бы она избавилась от опасности поддаться искушению в его присутствии, но она не пыталась с ним спорить. У его поступков были свои причины, и ей еще придется научиться заставлять его менять решения. Он вернет ее в Серебряную Гору, когда сам того пожелает, и не раньше.

Рейф наблюдал за девушкой из-под полуопущенных век, пока та наливала в чашку кофе, которую затем подала ему. Он отхлебнул горячего напитка, наслаждаясь разливающимся внутри теплом вдобавок к тому жару, который он ощущал от одного взгляда на нее. Ей было не по себе в его присутствии сегодня утром не так, как раньше, даже тогда, когда она боялась, что он ее убьет. Теперь Энни ощущала сексуальную угрозу с его стороны и была пуглива, как молодая кобылица, которую впервые загнал в угол жеребец. Между ними возникло напряжение, подобное туго натянутой струне.

В это утро Энни была в собственной одежде, застегнутой на все пуговицы, наивно полагая, что эта скромность будет держать его в узде. Он усмехнулся. Женщины, по-видимому, не осознают влекущей к ним мужчин порабощающей силы, таящейся в очаровании нежной кожи и мягких изгибов тела; жажды, проникающей до костей и выворачивающей наизнанку, понуждающей мужчин проникать в них и приближаться к райскому блаженству настолько, насколько это возможно на земле. И еще женщины не осознают силы собственных желаний, того, что их тело само разрушает свою оборону. Эннн наверняка этого не осознает, иначе она не была бы так спокойна за бесполезной защитой одежды. Неужели она думает, что, не видя ее обнаженной кожи, он не испытывает к ней желания ?

Здравый смысл Рейфа был подавлен физическим голодом, настолько сильным, что превратился в пытку. Он должен взять ее. Теперь вернуть Энни в Серебряную Гору, не насытившись ею, было выше его сил. Он едва сдерживался, чтобы не схватить ее прямо сейчас. В его жизни так долго не было ничего, кроме горечи и смерти, что исходящий от нее сладкий жар был так же необходим для него, как вода для Умирающего от жажды в пустыне..

Только мысль о том, что у него еще много времени, чтобы соблазнить Энни, и что сегодня необходимо сделать много дел, удерживала Рейфа от того, чтобы не повалить ее на одеяла. Заметно похолодало, и низкие, мрачные тучи закрыли горы. Если бы он намеревался отвезти ее обратно в Серебряную Гору до начала снегопада, у него, вероятно, еще хватило бы времени. Но он не собирался сделать это. На такой высоте в горах снега обычно выпадает много, а бураны в начале весны – одни из самых сильных; возможно, они будут заперты в хижине несколько дней, даже пару недель. Энни не сможет сопротивляться ему или собственному телу так долго.