Хозяин черной жемчужины - Валерий Гусев

Ну вот Алешка и вспомнил об этой жадной странности Сычева. И сообразил, что Сыч наверняка не выбросил коробку из-под «Рафаэлло». И она находится где-нибудь в его скромной квартире.

Потом, как вы знаете, Алешка «обменял» эту информацию на экспертизу содержимого пузырька. Павлик тут же организовал задержание Сыча. Но задержание не состоялось – Сыч исчез, видно, почуял опасность. И обыск в его квартире ничего не дал. Не нашли там ни единой краденой вещи. А изо всех улик – костюм с сиреневым платочком да коробка из-под конфет. И еще – раковина-пепельница, которую Алешка сменял на рецепт рыбной ловли. Эту раковину Сыч тоже спер в одной из квартир – в ней лежали сережки и колечки хозяйки. И капитан Павлик эту раковину использовал потом как вещественное доказательство.

А Сыч удрал. Нас это очень огорчило. Тем более что нам почему-то казалось, будто Сыч каким-то образом связан с проф. Ю.Н. Глотовым. Анализ анализом, прогноз прогнозом, а интуиция – тоже не последнее средство в арсенале сыщика. Так папа говорит Павлику.

А Павлик пообещал, что больше в нашем доме не выпьет даже чашки чаю, пока не поймает Сыча.

– Нам нужно, Дим, – рассудительно говорил Алешка, вернувшись из парка, – заловить их всех в один флакон.

– Кого – всех?

– И Сыча, и Глота, и этого, домушника. Который простой водила.

– И охранника Сморчкова, – добавил я. – Не поместятся. В одном флаконе.

– Смотря какой флакон, – рассмеялся Алешка. – У меня, Дим, такой флакон есть в арсенале сыщика, что они все в него влезут и лишь в милиции из него вылезут. По одному, Дим, по очереди.

Да, кажется, Игорь Зиновьевич Бонифаций в чем-то прав.

– Ты не бойся, Дим, – угадал мои сомнения Алешка, – все будет путем. Но ты мне немного помоги.

Чем, интересно? Загонять этих жуликов поганой метлой в какой-то дикий флакон?

– Маленький пустячок, Дим, – Алешка веселился. – Мы просто с тобой кое о чем поговорим. Очень секретно. Чтобы никто нас не подслушал. Чтобы нас подслушал один только человек. Все понял?

Я ничего не понял, но подслушно... то есть послушно кивнул. Этот маленький танк идет к цели, как большой бульдозер...

Назавтра мы сразу после уроков поехали в институт. Обстановка в барокамере нисколько не изменилась. Была все такая же деловая, с научным уклоном. Только время от времени кто-нибудь интересовался, как проходит лечение жемчужины. Хотя, конечно, все понимали, что даже при благоприятном исходе на ней останется заметный след в виде ямки или шрама. Но это не главное. Главное в том, что, несмотря на болезнь, жемчужина неуклонно росла и, как сказал рассеянный аспирант, стабильно прибавляла в весе. Как поросенок на откорме.

С Глотовым никто не разговаривал. Ему и раньше-то не больно радовались, а после его подлого выступления на Ученом совете вообще от него отвернулись. Даже буквально. Когда он шел по коридору со своим нарвалом, встречные сотрудники отворачивали свои головы в сторону. Наверное, чтобы не встречаться с ним взглядом и не здороваться с ним.

Из всех наших научных сотрудников только Алешка продолжал поддерживать с ним дружеские отношения и даже по-прежнему пил его чай и ел его конфеты.

– Чтобы ему самому поменьше досталось, – с хитрой усмешкой говорил мне Алешка.

На самом деле я, конечно, понимал, что этот чай и эти конфеты нужны Алешке, чтобы все время быть в курсе дел Глотова.

Алешку только очень огорчало сухое отношение к нему Лидочки. Ей очень не нравилось, что он по-прежнему дружески общается с Глотовым. Но Алешка терпел. Ради торжества справедливости. Ведь он тоже когда-то воспитывался на лучших наших книгах. На «Мухе-Цокотухе», например. Помните Комарика с фонариком?

Я как-то попробовал его немного утешить.

– Не обращай на нее внимания, Лех, – сказал я. – Не расстраивайся.

– Немного обидно. Но она потом поймет...

– Она чего, очень тебе нравится?

– Ничего себе. – Алешка пожал плечами. – Особенно в купальнике и в ластах. Только и знает, что пузыри пускать.

Кореньков с Глотовым был спокоен и вежлив. Кроме меня и Алешки он один с ним здоровался. А Глотов при этом ворчал:

– Я не мог поступить иначе. Истина в науке дороже всего. Дороже даже моего уважения к вам.

Кореньков кивал и занимался лечением жемчужины.

В общем и целом все шло по-прежнему. До того момента, когда вдруг Алешка сказал мне:

– Пора, Дим. Залезай первым, люк не закрывай. А я – за тобой.

Мы так и сделали. Когда научные сотрудники стали расползаться на обед, я, как морской угорь, просочился в батисферу. А через некоторое время ко мне присоединился Алешка. Заложив люк каким-то калькулятором.

Мы немного подождали, а потом, когда в барокамере остался один Глотов, Алешка толкнул меня локтем в бок:

– Давай, Дим, начинай. Сначала не очень громко.

И я начал...

Глава XIV

"Полкан! Фас!"

И я начал... А Лешка подхватил...

– Лех, – сердито и недовольно сказал я, – что ты к этому Глотову подлизываешься? Он ведь гад еще тот! Жемчужину отравил, синюю папку спер...

– Дурак ты, Дим! – громче необходимого отрезал Алешка. – Это военная хитрость! Во-первых, я хочу у него синюю папку отобрать. Нечего ему чужими трудами пользоваться. Пусть сам что-нибудь изобретет. Профессор кислых щей! И уши у него лохматые! И сахар он столовой ложкой гребет!

– А во-вторых? – представляю, с каким лицом слушает нас сейчас Глотов.

– А во-вторых я уже сделал, Дим. Только об этом еще никто не знает. И ты смотри, не проболтайся. Это, Дим, настоящая банда. Под руководством Глотова. Там у них еще один бандит есть, по кличке Сыч. А этот, который для Глота папку спер, он всю жизнь по тюрьмам. Я их боюсь, Дим.

– Так что ты сделал-то? – Мое нетерпение было вполне искренним.

– Что-что? Я же Черную Марго у них спер. Ради справедливости. А они, Дим, такие дураки, они даже не знали, что эта жемчужина в их руках. Этот Сыч поганый коробку с деньгами у дипломника прихватил, а жемчужину – дурак – не увидел. А знаешь, Дим, за сколько ее можно продать? За триста тысяч франков.

Эти триста тысяч франков он у Жюль Верна прочитал. Они ему запомнились. Весело, конечно.

Но вот сейчас, когда мы вслух сказали такие вещи, мне по-настоящему стало страшно. До этого мне все казалось игрой, даже не очень интересной. А сейчас... Сейчас Глотов захлопнет и зафиксирует люк... И через пятнадцать минут нам не хватит воздуха.

– Ах, ах! – скажет Глотов. – Какие непослушные и неосторожные дети. Сколько раз я говорил им: «Не лазайте в батисферу, это опасно!» Не послушались. Вот и лишилась наша наука юной смены.

Я чуть было не выкинул Алешку в люк и чуть было не выскочил вслед за ним. Но я не учел жадности Глотова и Алешкиной хитрости. Он сказал:

– Я ее хорошо запрятал, Дим.

– Где?

– В нашем парке. Где детский городок.

Это он хорошо придумал. Но это мне не очень понравилось. Нехорошее место. Даже опасное. Этот детский городок постепенно пришел в упадок. Потому что его стали захватывать местные пьяницы и юные хулиганы. Все там уже давно поломано, все бревна и скамейки расписаны гадкими словами и все вокруг завалено пустыми бутылками и пивными банками.

Место очень непосещаемое нормальными людьми. Особенно по вечерам.

– Покажешь жемчужину? – спросил я.

– Покажу, Дим. Только дома. И тебе, и папе. Я ее завтра оттуда заберу.

– Когда? – Этот вопрос уж прямо для Глотова и его команды.

– У нас завтра две физкультуры, четвертый и пятый урок. Лыжный кросс по парковой местности. Кросс – ну его на фиг, я сверну с лыжни в кусты и прямо в городок. А ты меня встречай у подъезда. Клево?

Очень клево! И очень опасно. Но что делать – борьба за справедливость, как говорит папа, изначально сопряжена с опасностью.

– Надо вылезать, Лех, а то скоро сотрудники придут.

Мы немного зашевелились, чтобы подсказать Глотову – и ему пора смыться.

Я высунул голову из люка – в барокамере никого не было. Словом, получилось. Ловушка готова, приманка в ней есть. Смущало меня только, что в качестве приманки затаится в ловушке мой младший брат. Я с удовольствием заменил бы его в этой роли, но по сценарию это было невозможно.

К криминальной встрече мы немного подготовились. Алешка взял с собой коробочку (предполагалось по сценарию, что в ней лежит драгоценная Марго), а я резиновую дубинку, которая всегда стоит у нас в прихожей, возле входной двери.

В школе я почти честно рассказал Бонифацию о том, что мне нужно удержать младшего брата от необдуманного поступка, и он (Бонифаций) без лишних слов отпустил меня с уроков литературы.

Когда я вышел на школьный двор, Алешкин класс уже строился на стадионе. Валентина Ивановна давала последние указания:

– С трассы не сходить! Снегом и сосульками не питаться! От меня не отставать!