Мяч круглый. Испанский дебют (СИ) - Чечин Александр

Галдя на своём гортанном языке и время от времени пересыпая эту стену звука матом на русском, толпа пьяных грузин продолжала набиваться в раздевалку. Ближе всего к ним находился массажист Валерий Ким — он стал подниматься (разминал голень Степанову) и получил удар по спине палкой. Вскрикнув, рухнул на пол. Это и послужило началом побоища. Первым отреагировал занимавшийся в юности боксом Атаман — мгновенно сократил дистанцию и, придержав правой руку с палкой, от души вложился в апперкот левой. Его восемьдесят кило встретились с шестьюдесятью килограммами Таро — и произошло то, что и описал Ньютон. Пацана подбросило и через секунду полёта — куда особо лететь в небольшой раздевалке — приземлило на основную массу «деловых». Следующим в действие вступил Севидов. Левая бутса была в руках, и он, не задумываясь, расстался с произведением Александра Ивановича Мокшанова. Попал неудачно. Неудачно для одного из грузин — острые металлические шипы вскользь прошлись по уху, раздирая его в кровь. На этом раритет не успокоился и продолжил полёт. Недалеко: точно в верхнюю губу и нос другого вторженца, той самой закалённой пяткой. 3:1. Повели алма-атинцы.

Следующим под руки нападавших попался Лобановский. Он был возле Севидова, почти у самой двери, и отступать было некуда — раздевалка имела в том месте выступ, в котором не очень умело прятался туалет. Сделал шаг назад и уткнулся в стену. Она ему, наверное, и жизнь спасла. Толстенький, но подвижный и вёрткий мужик средних лет обрушил на голову кайратовского тренера арматурину — приличную такую, миллиметров шестнадцати в диаметре. Нужен был, видно, советскому футболу — потому уберегла судьба. Железяка ударила по стенке, и только после, потеряв силу и точность, обрушилась Лобановскому на ключицу. Могла и должна была на голову.

И тут в бой вступил Бубенец. Он не стал никого хватать своими огромными медвежьими лапами — он схватил не «кого», а «чего». Поднял скамейку — и как огромной недоструганной оглоблей прошёлся по всё ещё толпящимся у двери кутаисцам. Эффект был впечатляющ: кегли посыпались, и в этой куче без переломов точно не обошлось. Будем считать — 5:2.

Свой ход нападающая сторона пропустила, всему виной — всё та же скамья. Масик перехватил её за распирающую ножки перекладину и, используя как таран, врезался в нестройные ряды криминалитета. Наверное, зря: махни он ещё пару раз, и нападение было бы отбито, а так поднявшийся в этот момент с пола Таро оказался за спиной у вратаря. Хоть и с ватой в голове, но диспозицию оценил мгновенно: взвизгнув, бросился на Бубенца и повис у того на шее, стараясь повалить назад. И ведь получилось! Здоровущий, в разорванной уже на груди рубашке, грузин оттолкнул скамью, и Масик, влекомый назад Тариэлом, потерял равновесие. Выпустил скамью и стал заваливаться назад. Упал удачно — на прокладку. Прокладке же не повезло: на полу валялась та самая ударная бутса легендарного мастера, и лежала она крайне неудачно для Тариэла Гурамовича — всеми шестью хищными шипами вверх. На них-то бедовый пацан, мечтавший о карьере воровского авторитета, и угодил головушкой. Череп не пробил, но в трёх местах кожу разорвал — кровища так и хлестанула, прямо на глазах растекаясь лужицей.

Лаша Батумский, или Шуванаишвили, оттолкнул от себя скамью и шагнул вперёд, выбирая жертву — неудачное начало драки не охладило пыл. В ходе борьбы со скамьёй он выронил толстую, обструганную, и даже зашлифованную на ручке биту для игры в городки, окованную стальными кольцами — сейчас просто пошёл рукопашную. Не повезло: первым на его пути оказался Атаман. Тот нагнулся, пропуская размашистый молодецкий удар над головой, и пробил в солнечное сплетение. Обычный пивной животик, никаких кубиков. Сложился.

Интермеццо десятое

— Драка происходила так: одной рукой я его схватил за ворот, другой — за грудь, и по морде: раз-два, раз-два…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как же вы смогли бить, если держали его обеими руками?!

— А бил он…

Карло Павлович Хурцидзе шёл в раздевалку «Торпедо», чтобы поддержать ребят. Те явно расклеились — никак не могли поймать свою игру. Против длинных передач «Кайрата» на таком сыром и скользком поле индивидуальное мастерство, искусство дриблинга и умение играть в короткий пас ничего не давали. Кутаисцы всё время оказывались в роли догоняющих. Кроме того, алма-атинские новобранцы были людьми техничными и опытными. Где только откопали Лобановский с Аркадьевым этих персонажей, о которых футбольный мир посудачил несколько лет назад, да и забыл? Всё, исчезли… И вдруг появляются в «Кайрате», словно из могил встали — и самоё интересное, что эти мертвецы не ползают по полю в свои тридцать, а вполне себе летают, и определяют игру команды. Если раньше у них в обороне был «бетон», то возвращение Степанова и появление Данилова превратили её в некий «резино-бетон». Сами и отберут, и организуют атаку на ровном месте.

Так раздумывая о живых мертвецах, почти дошёл до двери раздевалки торпедовцев, когда со стороны чаши в проход, галдя и матерясь, ввалилась толпа с палками, городошными битами и арматуринами. Их хорошо было видно из полутьмы туннеля на фоне прохода. Человек восемь-десять. Грузины.

Карло Павлович почувствовал, как засосало под ложечкой от ощущения надвигающейся беды. Встречаться с КГБ ещё хоть один раз у него не было ни малейшего желания! В Алма-Ате предупредили и убедительно «попросили» помочь порядок в футболе навести. Он честно выполнил принудительно-добровольно взятое обязательство: обзвонил всех старших тренеров Первой лиги, Класс «А», рассказал о том, что с ним произошло и о разговоре с Первым секретарём ЦК Казахстана. В шестнадцати случаях из восемнадцати на том конце провода промолчали. Бесков хмыкнул и сообщил, что полностью согласен с мнением партии, а Всеволод Бобров из ЦСКА тоже хмыкнул и посетовал, что во всём остальном мире КГБ никто слушать не будет. И именно с Бобровым в душе был согласен старый тренер Хурцидзе: сейчас такой футбол — мировая тенденция. Как бы не оказаться в аутсайдерах, борясь с грубостью только у себя дома. Это как тараканов травить в одной квартире — лишняя трата времени и денег.

Но вот именно в этот момент на «Торпедо», да и на весь Кутаиси надвигалась страшная беда. Пьяные ублюдки с палками и железками не понимают, что этого им не спустят? Головы послетают у всех, в том числе как бы и не у руководства Грузии вообще!

Нужно было что-то срочно делать, но идти одному против этих пьяных придурков — самоубийство. Что делать? Милиция? Пока он до них добежит… Да и дадут ли добежать? Да и сунется ли милиция? Одного Карло Павлович узнал, это был вор в законе Ваник Кутаисский. Что делать? Взгляд заметался по коридору и уткнулся в дверь. «Торпедо»! Хурцидзе резко открыл дверь.

Событие девятнадцатое

— А давай сыграем в городки?

— Давай. Будапештик.

Вадим Степанов получил знатную оплеуху. По уху и получил. Немецкое, поди, слово. «Оп-ле — ухо!». Или французское? Не зря. Вырубив жирдяя, он привстал и послал прямым в нокаут ближнего своего — ну, к нему ближнего, коротко стриженного плотного мужичка лет тридцати. Тут-то и увидел под ногами городошную биту. Классная вещь! С её помощью сдерживать этих придурков будет проще. Наклонился, чтобы поднять, но его толкнули и одновременно наступили на биту. Покачнулся Атаман назад, но выровнялся и сам пхнул толкача. Тот поскользнулся на круглой, окованной железными кольцами палке и с хрустом рвущейся материи завалился назад. Вадим снова дёрнулся за битой и схватил её, но тут получил очень сильный удар в ухо. Дьяконовская шевелюра чуть смягчила удар, но ключевое слово — «чуть». Поднялся и понял: не получится молодецкой ответки с не менее молодецким замахом. Места нет — сзади подключились к рукопашной «фулюган» Миша Посуэло и богатырь Севидов. Потому просто сунул биту что было силы перед собой. Ну, в такой сутолоке в кого-то да попадёшь… Попал в плечо очередному стриженому. Тот схватился за плечо, воя прямо в лицо Степанова, и от повторного тычка лишился трёх золотых зубов, трёх подешевле — костяных, и заодно воя. Заткнулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})