Пастух медведей - Андрей Белянин

ПОЗДНИЕ ВСТРЕЧИ (2001)

* * *

Твой подарок — на рукеОбодок степного солнца.Мир, сбегающий к реке,Оборвался у оконца…Нет, вагонное стекло,В кандалах оконной рамы,Равнодушно отсеклоГород, детство, сына, маму…Мне не слышно ваших слез.Только грустные улыбкиГоворят, что все всерьез —От судьбы и до ошибки.Все! Разрублены узлы…У взбесившейся эпохиОчертанья скулы злыИ напряжены при вдохе.Выдохну… Толкну в плечоОслепленный рок событий.На мгновенье отвлечетПуть, расчерченный на нити,На две узких полосы,Где безвольно каплют звуки……Многоточием часыРазбавляют век разлуки.

* * *

Девочка глядит из окошка —За окошком едет рыцарь на кошке.Или, может быть, на медведе…Непонятно — куда он едет?Может, хочет спеть серенадуО любви с каштановым взглядомИ кудрями спелого лета?Рыцари — такие поэты…Если даже ловят дракона,Говорят с ним о красе небосклона,И загадывают гаду загадки,И играют, простодушные, в прятки.А потом они дерутся, недолго.У драконов велико чувство долга.И кончается весь бой — отпираньемДуш, и дружбой, и взаимным братаньем.…Смотрит девочка в окно на балконе, —Едет рыцарь на крылатом драконе.Тихо плачет позабытая кошка.Все красиво…только грустно…немножко…

* * *

Я помню звук твоих шагов,Как дети помнят сердца стукВо чреве матери. Из сновСлагался бледный мой испуг.Мне снилось, будто ты ушла.Я падал, я бежал, я звал,Забыв про боль, не помня зла…Какой бездушный карнавал —Сломал, смешал и в порошокРастер все то, что было мной…Наверное, нехорошоВот так размахивать судьбой.Но кажется, еще чуть-чуть,И жилы лопнут от тоски.Свинец прочертит сладкий путьЧерез саднящие виски.А там, сквозь пистолетный дым,Судья всех бед и всех побед,Слезу уронит серафимНа мой червленый эполет…

* * *

Верстаю страницу к странице мелеющих дней,Чьи постные лица незримой бегут чередой.Расстреляна птица и дым револьверный над нейНе порохом пахнет, а срезанною резедой…Не надо слияний дождей и промозглой тоски,Призывов вождей, наставляющих «песенно жить!»С семи этажей, сединой умиляя виски,Шагнуть в облака и навек вместе с ними уплыть…Позволить судьбе отрицать моногамность души.Легко прорицать откровенья библейских цитат.Укладывать спать под подушку стальные ножи,Чтоб даже во сне не бояться вернуться назад…Изломанный ритм веселит до икоты гортань.Со смуглых ланит я губами снимаю упрек…А небо знобит пьяных туч кучерявая рвань,И падают звезды и, плача, сгорают у ног.Останки, обломки, осколки былых анфилад…И мертвые волки неслышно скулят о луне.Нелепые толки под сердцем устало саднят,Как теплые письма, что ты не отправила мне…

Ф. Г. ЛОРКА

В возвышенную обительЯ брошен упрямством стали.Где ты, мой ангел-хранитель?Меня вчера расстреляли…Четырнадцать пуль порвалиМне грудь полновесной болью.Меня в пыли закопали,Посыпав могилу солью,Чтоб я никогда не ожил,Чтоб я не вернулся к детямИ ворон над бездорожьемНи-че-го не заметил!А я, не дыша от крика,Отплевывал комья глины,И запахом базиликаЗвенела земля равнины.Я выполз, я шел, хромая…Дорога казалась длинной,И звезды к исходу маяСлегка холодили спину.За что меня убивали?Хотелось бы знать, не так ли…Ромашка Святым ГраалемНеспешно ловила каплиМоей недопетой крови…И только слепая вераСтояла над изголовьемРасстрелянного романсеро…

* * *

Скоро год, как я живу тобой,Заключенный круговым движеньем,Замкнутым зеркальным отраженьемВ серебро с эмалью голубой.Скоро год, как я дышу не в тактС окружающим реальным миром,Нестыковку лиры и квартирыРазделяет арестантский тракт.Скоро год, как я иду туда,Где звезда святого ВифлеемаКатится по плоскости коленаВ пруд, где не расколется вода.Скоро год, как я ношу цветыК пьедесталу собственных иллюзий,Своенравно-кареглазой МузеВозводя горящие холсты.Скоро год, как теплая ладоньЧуть касалась лба, благословляя,А в камине тихо догораетНаших писем святочный огонь.Скоро, скоро — подытожив срок,Век пройдет, и я поставлю крестик…Мы давно, конечно, будем вместе.Дай-то бог…

* * *

Скажи мне: «да». Уверенно и просто.Одно лишь слово — «да». Я позабудуСвой долгий путь к промерзшему погостуВ надежде на рождественское чудо.Я вспомню томно-ласковую осеньИ жаркий лед январских поцелуев,Снежинки, расшибавшиеся оземь,Шептавшие пред смертью: «Аллилуйя…»Ну надо же, как быстро мчится время…Вот целый год, спеша, скатился в Лету.Прозрачная надуманность камелийНас заставляет обернуться к летуИ расчертить буквально поминутноТе несколько веков, что нам остались…Вот век перинный — мягко и уютно,Вот жесткий век — из вороненой стали.Век золотой — весь из опавших листьев…Он самый щедрый, но недолговечный.Небесный век — возвышенный, как мысли,Как бисер, рассыпаемый беспечно.А ты твердишь, что нам осталось мало.Но, милая, мы прожили — столетья!Под царственным копытом БуцефалаКрошились сплетен злые междометья…Нас медленно, но верно все простили.О эта христианская эпоха…В твоих кудрях искринки звездной пыли,Ты бродишь там одна, и это плохо.Мелькает строф сверкающая рвань,Дрожа в хитросплетеньях черных полос.Но дважды вряд ли переступишь грань,Где отнимают и любовь, и голос.Где хайкой утонченного БассеНефритовый рассвет над Волгой зачат.Скажи мне «да!», что будет значить — все!Скажи мне «все…», что ничего не значит…

* * *

Не бывает далека зима сугробная…В небе месяц затаенной грустью мается.Заневестилась подруга белолобая…Не меня ли так упорно дожидается?А и грустно молодцу, да все невесело…Все не в душу, все в тоску, в печаль жестокую…Что ж кручина над рекой туман развесила?Понапрасну, что ж, аукаю и окаю?Белолобая подруга, саван траченый,Не ходи за мной по свету, зря баюкая…У меня да что ни долг, то неоплаченный.У меня что ни любовь, то бесприютная…Не ходи, не торопи, небось успеется.Коли что не за горами, так уж сбудется.А пока в моих кудрях метели стелятся…А пока моя душа ветрами студится…Разведу вину вином да не посетую.Всех прощу слезой, рекою, пряной вербою.Залатаю платье песнею неспетоюИ отправлюсь за тобой с святою верою.А длинна ли, коротка ли жизнь загробная —Ни один же возвращения не праздновал…Поцелуй меня, подруга белолобая,Никому о нашей свадьбе не рассказывай…

* * *

Может быть, где-то есть жизнь без тебя?Но ведь была в недалеком «когда-то»…Может быть, можно прожить не любя,Над суетой поднимаясь крылато?Просто парить, не касаясь земли,Мыслью и взглядом, сознаньем и словом…Не возвращаясь туда, где цвелиВишни в знакомом саду богослова…Где обреченно вздыхала сирень,Книге церковной закладкой служилаПара ромашек, и сладкая теньДревнеславянского душу томила…Чай был настоян на мяте. ЛимонЕли вприкуску, сощурившись — кисло…Стрелки считали часы в унисон,Вкруг обходя терпеливые числа.Сотовый мед, белый хлеб на столе…Боже, когда это все-таки было?!Где это место на грешной земле,Где ты меня безоглядно любила?..…Вечер в дома колотушкой стучалИ на кладбище с упрямой заботойИмя твое и мое — отчищалВетром от ржавчины и позолоты…

* * *

Уходи…С моей ладониСкатывайся вниз, как капля.Падай палевой звездою в задремавшие сады.Отражается в затонеМесяца кривая сабля.Ходит Золушка по людям, собирая лоскуты.Хочет сшить обновку к балу…Работящая нимфетка,Ты достойна уваженья, но… наивный человек…Понимаешь, фей так мало,Я и сам их вижу редко.А уж выполнить желанье — не допросишься вовек!Мне хотелось бросить к чертуОпостылевшую раку —Нет святых мощей. И сразу небо сделалось глухим,Быт сильней сжимал аортуВдохновенному маньяку,Тот, с завидным постоянством, убивал свои стихи.Золушка! Не надо песенО собачке с белым бантом,О шиповнике и розе, о свече и вере в сны.Ах, душа — не много весит…В гроб с багрово-алым кантомСложим все, что отскребется от расстрелянной стены.Как-нибудь наступит лето,В многомудрости решенийМы уйдем, как все уходят, в обеззвученную мглуПо натертому паркетуНаших прошлых отношений,Нарушая все законы,вверхслезинкойпо стеклу…

* * *

Тебе не нужен сон, тебе не нужен пес,Тебе не нужен я… Ты мечешься без толкуВ разорванном кругу, где каверзный вопросНавязчивый ответ хоронит втихомолку.Люблю. Люблю тебя… Стараюсь не кричать,Ты водишь коготком по сердцу, множа раны.И на моем челе, как Каина печать,Прорезан ряд морщин. С упорством пилорамыСудьба терзает плоть, я не виню тебя.Я сам тебя вознес в такие эмпиреи,Что дня не проживу, не мучась, не любя,Да что тебе с того, Когда уже не греетХолодная ладонь, и хочется бежать,И не смотреть в глаза, и не дышать на руки,И принимать отказ легко, как благодать,И в ссылку уходить, как в каторгу разлуки.Но ты не веришь мне. Ты знаешь, что сказать.Ты отдала мне все, что посчитала нужным.Ты подвела итог. Кто мог предполагать,Что долгим будет век, а путь настолько вьюжным?Вот бесится в виске предчувствие конца?И надо бы успеть, как шар вбивая в лузу,Поэзии вернуть две порции свинца,А ветер отпоет, а ночь отплачет Музу.Накинем черный плат и бросим пепел вверх,Раз звездной пыли лоск не украшает обувь.И млечной полосы дежурный свет померк, —Нам нечего делить, когда виновны оба…За серые слова, за пролитую кровь,За слезы и вино в слепящий миг кончины,С нас спросят в небесах — за смятую любовь,Не приведи Господь, нам не назвать причины…

* * *

Вкус медной денежки во рту под языком…Харон весло обмакивает в Лету.Я сам с собой сегодня не знакомИ в каждой песне путаю куплеты.Мороз, мороз!Ты не морозь меня.Чего стараться? Ни жены, ни дома…Никто не ждет, а белого коняИ след простыл…Ночная глаукомаНавеки ограничивает взорОдним пятном безлико-грязной формы.Лишь зодиак чеканит свой узор,Да Норны плавно переходят в нормы.Нормально…Отдышавшись до петлиПростить, смешав, потери и утраты,Всеядности кладбищенской землиПожертвовав тупой удар лопаты.За все мои высокие грехиМне денег в рот досыпят сами боги,Чтоб я молчал и не читал стихиМешая перевозчику в дороге…

* * *

Безверье рождает — тлен. Это хуже плена…В наручниках есть стремление к внутренней свободе.А так… не предательство, не измена,Просто нет веры. Все на исходе…Родная, я тоже ходил по этому краю.Всковыривал вены и носом дышал в Пространство.Познанье того, что от любви умирают? —Легко переходит в почти беспробудное пьянство.Но даже в предрвотном, дурманном, хмельном угаре…Когда молча падаешь в мягкую прель асфальта —Вся лирика кажется бряцаньем на кифаре,Разбросанным в лоне рек, словно цветная смальта.И вязкая кровь от спирта горчит устало,Неспешно сползая с разбитой губы на плиты…И не было слышно хотя бы зеванья зала,Но зрители были — эстеты и сибариты.Родная, мне тоже хотелось мечтать, и петь, иЗа руки держать детей, гуляя втроем по саду,И птицам весною распахивать дверцы клети,И каждому дню давать по гитарному ладу.Ты помнишь, я тоже использовал галстук для…Тот самый, который ты же мне подарила.Какой удобной себя проявила петля…Скользящим узлом, по шелку, без всякого мыла.Конечно, не помнишь… Я не писал сам,Друзья и не знали имени адресата.Но шею долго уродовал то ли засос, то ли шрамЦвета несвежего финского сервилата.Родная, все кончилось… Я, к сожаленью, жив!И даже трезв сегодня, что, впрочем, редкость…Неторопливо бросаю стихов ножи вПрозрачную стену плача… плевать на меткость!Мне не к чему ждать земных, неземных чудес,Тяжесть разлуки влача по пустому кругу.И если б Слово и вправду имело такой же вес —Ты была бы здесь, удерживая мою руку.Ты сумела б найти именно то звено,Ту ноту, тот тон, тот оттенок краски…А если там, наверху, Всевышнему не все равноИ он хочет увидеть счастливым финал развязки…Родная, тогда не надо играть в судьбу!А просто жить друг другом до того момента,Когда мы услышим: «Божьему рабуВенчается раба Божия…»Занавес.Аплодисменты…

* * *

Уезжаю от тебяВ нелюбимый мною город.Чайки серые парятНад Невою, и покорноСфинксы сторожат гранит.В облаках больничной ватыГолос, что-то говоритО наличии крылатыхСамолетов, мыслей, птиц,Но не ангелов, жестоко…В неулыбчивости лицСразу виден оттиск Рока.В вежливости четких фразСнисхождение к невежде.Все богини напоказВыставляют грудь в надежде,Что появится герой,Вырвет их из-под балконаИ умчит к себе домой,В край вина и кардамона.В мир, где солнце правит власть,А зима бежит без боя.Где целуют губы всластьИ смеются над судьбою.Потому-то все подряд,Морщась от дождя и ветра,Музы жадно ловят взглядЗагулявшего поэта!

* * *

Каждое утро несу конвертикИ, возвращаясь, не жду ответа.Ты далеко, и тобою вертятРазные люди… зачем-то… где-то…Можешь быть слабой, это естественно,А я… что я? Становлюсь философом.Упиваясь собственным бездействием,Оттачиваю ответные вопросы.Народ пьет пиво. Его ценаВполне доступная для поэта.Кто-то спивается… Чья вина?Кого-то в психушку везет карета.Но я — камень. Меня можно бить,Не боясь расколоть. Я не чувствую боли.А если камню захочется пить,Бросьте росинку, — и он доволен…Тем более дождь. Такой, как здесь, —На несколько дней стекловидной массой…У «волчьего города» мокнет шерсть,Но все попытки сбежать — напрасны.А я вспоминаю твое лицо.Вижу глаза… остальное заститНебо, насыщенное свинцом.Где же ты, где ты — наше счастье?Ветер ознобом бежит по спинамКаменных львов, те прижали уши…Вечером водки глотну с малиной.Мне не хотелось, но кашель душит.Осень крадется походкой рысьей.Я обещаю — мы будем вместе.…Если однажды не будет писем,Значит, тебе отдадут мой крестик…

* * *

Прозрачной веткой серебряБезудержность крылатой ночи,Немая доля многоточийВзойдет над гробом декабря.Раскроет ветреный мотивШальных и шалых губ русалки,И горьким смехом из-под палкиВзлетит к венцу российских нив.Разрежет вязь чугунных струйОграды, выковавшей — реку…Волна подобна человеку,Вдыхающему поцелуй.В безветрии зеленых рос,Когда линейный шепот громокИ рвань несдержанных постромокНесет твой выдох под откос…Разбрасывай шальную кровь!Эпоха не считает всходов,Пробившихся в душе народов,Извечно топчущих Любовь!Пусть даже я, не догорев,В обугленном плаще презреньяУйду…Но было — Озаренье!И цвет, и образ, и напев…

* * *

Черный город… Он не лечит душу.Поливает спины львов слезами.Сыростью тумана сфинксов душитИ глядит бесцветными глазамиНа живого, гордого поэта —Казака, художника, бродягу…А у вас, наверно, бабье лето?А у нас без зонтика — ни шагу…В четкий ритм партикулярных линийС древностью петровской позолоты —Невозможно втиснуть запах пиний,Вкус полыни, свежесть первой нотыХлебниковских строчек… И не надо.Воздух здесь перенасыщен грустью.Вязкая, чугунная оградаНикуда меня уже не пустит…Невская возвышенная слякотьДавит с основательностью танка.Даже Муза не решится плакать,Чтоб не забрала к себе Фонтанка.Говорят, что там вода воочиюТянет к неизбывному покою.Черный город вышел белой ночьюИ уже идет,сюда,за мною…

* * *

Раздели со мною смерть,Кареглазая подруга…О Васильевскую твердьРасшибает лица вьюгаЛюдям, шедшим до концаПерпендикулярно веку.Злые капельки свинцаОтмечали эту веху,На груди или на лбуПрорастая розой алой,А плеваться на судьбуИли глупо, или мало.Тем, кого не втиснуть в строй,Режут головы и ноги.Милосердною сестройПредставляется убогимОбольстительная мглаДеревянной крышки гроба…Суд толпы, из-за угла,Ждет, пока мы рухнем обаВ грязь и в пепел, в пыль и в тлен,В лужу зависти и сглаза, —Ибо в Книге ПеременНаш конец давно предсказан.Мир без смерти был бы сер…Вот — с отчаяньем и верой —На двоих один фужерСамой быстрой,высшей,меры!

* * *

Она уедет в далекий город,Где ждет супруг, где ждут друзья,Где каждый камень любим и дорог,Где все — ее, где все — не я.Она уедет, наставит точек,Простит сумбур моей руки.Из состраданья изменит почерк,Как ритм стиха в конце строки.Ей будет больно, ей будет сладко,Ее любовь прольет слезу.Седой Исаакий поправит шапку,А шпиль петровский наточит зуб.Ей все там рады, напоят чаем,Как бы случайно припрячут крест,А если спросят: «Что отмечаем?»Весь город грянет: «Ее приезд!»Она забудет, и ей помогутПод шум столичный, фужерный звон,Все-все притрется, и понемногуСойдет с загаром вчерашний сон.Она проснется, вполне уместно,Заскочит в ванну и примет душ.Холодный Невский широким жестомЕе запишет в ранг верных душ.Металл Фонтанки змеится в камне…Я режу вены — течет любовь!А волчий город глядит в глаза мне,И скалит зубы, и лижет кровь…

* * *

В Петербурге не видно звезд.Тучи в пляске святого ВиттаНебо приняли за погостВ грязно-серых могильных плитах.Я за ними в упор слежуИз окошка шестой палаты,Словно кладбищем прохожуИ считаю свои утраты.На душе так легко — легко…От обиды любой, невзрачной,Сердцу хочется мотылькомБиться в пламень луны прозрачный.Или долго кричать в туман,Поглощающий сны и даты,Сквозь венозные воды ранПо каналам спеша куда-то.А когда зазвенит мороз —Солнце скупо и с неохотойОблака из разбитых грезКроет временной позолотой…

* * *

Мне одиноко в небе без тебя…И облака вздыхают, теребяКрай горизонта перышком лебяжьим…А ты бесцельно бродишь в ЭрмитажеСреди холстов, портьер, скульптур, картин,Старинных ваз, свисающих гардин,Лепнины потолочной, стройных стен,Диан, не преклоняющих коленПеред мужчиной. Смотришь, не дыша,На серебристый свет карандашаБуше или Гольбейна. А паркетХранит твой шаг, как сохраняет следПрозрачность неба, где сегодня нетТебя. И кажется, меж строк,Я таю в небе. Пуст и одинок…

* * *

Я разучился плакать в Петербурге.Здесь вообще не ценят сантименты…Бросающие мелочь демиургиЧертовски скупы на аплодисменты.Я был один. Ни голоса, ни драмы.Пустые руки. Волчий вой в карманах.На фоне петергофской панорамыНе чувствуешь оптических обманов.Все кажется и ближе и теплее,В особенности жесты или взгляды.Над головой с кудрявым ВодолеемФлиртует звездноглазая наяда.Немой намек, прозрачнейший донельзя,Уже велит определиться в теме.Мелькнет заря, закусывая трензель,Но в целом все вокруг, такая темень!И ходишь, снисходительно кривясь,На общегородское лицедейство,Нащупывая родственную связьИглы шприца с иглой Адмиралтейства.Все чуть сутулы… Тяжесть чугунаНездешних туч успешно давит карму.Нирваны нет… И мы — не та страна,И Пушкин не похож на Бодгикхарму.Никто не ждет счастливого конца.Но все же как вплетается в молебенЗаметное присутствие свинцаИ в пуле,и в усталости,и в небе…

* * *

Жизнь неспешно плетется по кругу,Вдоль речушки к березкам и лугу,А душа остывает под плугом,Как распластанная борозда…Под закатом — гуляю по лесу,Служат сосны вечернюю мессу,И багрового неба завесуОтмечает скупая звезда.Я когда-то из дома уехалИ упал в соловьиное эхо,В отголоски ручьевого смеха,Где о вечном лепечет листва.Ходят кони в траве по колено,Рвется луч из паучьего плена,И седеет, смирясь постепенно,Удалая моя голова…

ПАСТУХ МЕДВЕДЕЙ

Как стук колес вычерчивает ритм,Как сердца стук подобен четкой дробиНочных копыт…Извечный алгоритм,Воздвигнутый над чередой надгробийЖивых существ, украсивших мой путь, —Мужчин и женщин, лошадей и кошек,Собак и птиц…Их хочется вернуть,Но тени так бесследно тают в прошлом.Я одинок…Пылает на плечахБагряный плащ.(Сиреневый?Пурпурный?)В моих глазах, как в каменных печах,Дымится пепел погребальной урны.Скулящий страх калечит души жертв,Шагнувших в этот круг без покаянья.Прожорливая выверенность жерл,В моем лице нашедшая призванье —Сминать, как лист лирических основ,Судьбу и жизнь,Прощенье и разлуку,И детский смех, и радость чистых снов,И мертвых клятв возвышенную муку.Я чувствую свой страшный, черный дарВсей яростью обугленного мозга.Я рвал зубами вены,Но пожарМоей крови был безразличен звездам.Я принял паству.Выбирая ночь,Когда медведи понимали словоИ искренне старались превозмочьЗвериной волей волю — рук другого,А именно — мой жесткий произвол,С которым я удерживал их страсти.Дивились Рыбы, Скорпион и ВолМоей незримой и врожденной власти.Пастух медведей!Выжженный на лбуИзвечный титул…Вызов вере в небо,Вселенной, раздувающей клобук,И Року, обесцветившему небыль!Я противопоставлен был всемуИ был бы мертв при первом же намекеГотовности —приветствовать ту Тьму,Что отнимает травяные сокиУ заспанной поверхности Земли…Поверьте, что слова с заглавной буквыМеняют смысл, переродясь в пылиВ самшит, и кипарис, и бук…ВыНапрасно попытаетесь понятьУрок друидов.Каменные руныНе обратят затертый разум вспятьИ не затронут выцветшие струны.Медведи спят.Ущербная лунаДарует серебро косматым мордам.В мои виски крадется сединаНеторопливым, матовым аккордом.Как хочется уснуть…Закрыть глаза,Увидеть поле, полное ромашек,Где над ручьем кружится стрекоза,А в небе бродит облако — барашек.Вот в этот мир хочу шагнуть и я,Продолжив путь по кромке алой медиЗаката.В те запретные края,Где светится Арктур —Пастух медведей…

* * *

Я свободен, как ветерВ кудрях ускользнувшей красотки!Я улыбчиво-светел,И возвышенна легкость походки.Я иду по Москве,Расточая прохожим улыбки.В добродушной листвеСлышен отзвук мерцающей скрипки.Не Ванесса, а жаль…Демонесса — играет этюд!Ах, какую печальПо-э-те-с-сы вразвес продают…Между дымом и пивом,Чуть склоняясь, шепча наугад,Перегарно-ленивоЗакругляют концовку сонат.Я люблю быть чужим,Как сказала недавно одна.Мне не нужен нажим,Я и так с вами выпью до дна!А когда разорвусьИ приму с панихидой судьбу —В две строки наизустьТак, чтоб было не тесно в гробу!

* * *

Вот и настала пустотаНавязанного отреченья…Серебряная чернь креста —Черней любого вдохновенья,Дарованного темнотой,Проникшей в голос, в кровь и в мысли.Где, освященный немотой,Твой остров (континент ли, мыс ли?)Покинут мной.Как Одиссей,Я изгнан заживо из быта,Из дома, из семьи, из всейВозможной жизни…Так избито,Бездарно, пусто, лживо иНе-пра-ви-ль-но!Но, так уж вышло…Поют влюбленным соловьи,А разлученные не слышатСладкоголосья честных птиц,Не видят в радуге всю гаммуЦветов.Вот, в прорезях бойницСмерть размещает панорамуДля кладбища былых утрат,Восторгов, встреч, записок, смеха,Предновогодних канонад,Степного дня, лесного эха,Отхохотавшего костра…О, как легко и непреложноВсе вдруг признали, что — пораИ далее так быть не должно.Лишь поцелуй благую вестьЖдет, как ребенок у сугроба.Он так поверил, что мы — есть!И мы за нимвернемсяоба…

* * *

Ты звонишь по телефону, говоришь, что очень рада,Что растянутой разлуки непомерно длинный срок.Мне все кажется — сегодня небо рухнет звездопадом,И возьмет наш город в руки жадный, сладостный Восток…Ты сидишь в тени, напротив, обхватив руками плечи,Лисий взгляд, полуулыбка, как мерцанье янтаря.Путешествие сквозь время и чарует, и калечит.Мы оставим эту тему. Звезды молча догорят.Удивительно, но пепел — к нам сюда не долетает.Разве что, осколок черный стукнет в спину иногда…И гадай — что это было? То ли просто рассветает,То ли камушек случайный, то ль действительно — звезда…Мы идем под этим ливнем, снегопадом, листопадом,С божьей искоркой в ладонях, спотыкаясь на стихах,И дыхание друг друга ощущаем где-то рядом,На каких-то параллельно расположенных веках,Или веках? Смутный выдох, вздох о прошлом безразличье,Упоение свободой и удобством кандалов.Избалованное солнце грянет всполохом синичьимВ вечном крике — вне пространства, вне акустики, без слов,Без боязни, что услышат, что поймут или поверят…Временной отрезок строчки — под названием «среда»…Выдрав косяки с гвоздями, яростно срывая двери,Мы оставим души — настежь…Безоглядно, навсегда!

* * *

Теперь уже и я переживуЩемящую размеренность событий.Пусть грязный снег напомнит мне — халвуИ серость неба — перламутр мидий.Промозглый дождь — улыбку рейнских струй,Колючий ветер — ласку первой ночи,Холодный взгляд — апрельский поцелуй,А твой отказ — надежду многоточий…Я каждый минус зачеркну, и вот —Сплошные плюсы нашего романаВоссоздадут божественный кивот,Вся боль уйдет, зализывая раны.Убив любовь, вот так же мыслишь ты,К ее могиле принося цветы…

* * *

Меж нами шесть часов.Не шесть веков, не шесть вселенных,Что до чисел Зверя…Не я придумал нам с тобой любовь,Но признаю, что я — в нее поверил.Рассудок, как нетленный Парацельс,Рекомендует быть сильней и суше…И грязно-серый бинт холодных рельсНаматывает на больную душу.Ты виновата…Но твоей виныНе смоет кровь, не спишет смерть, а время,Святым лучом скользнув из вышины,Сияньем нимба озарило темя.Ты далеко.Ты мыслишь об ином.Чего-то ждешь и так боишься встречи…Но время перевернуто вверх дном,И мне земля могильно давит плечи.Река судьбы необратима вспять.Я выдохнусь, изверюсь и устану.Я без тебя не захочу дышатьИ… перестану.

* * *

Два года любви и два года боли…С белыми ромашками иду полем.Тем самым, которое перейти —Не жизнь прожить и не стать в путиВерстовым столбом. Отсчитав столетья,Муза подарит лишь междометьяА… или О… остается наполнить смысломОба сосуда, подцепить коромыслом,Водрузить их на плечи румяной красавице,Улыбнуться и вскинуть бровь — нравится!В этой стране все-таки много хорошего:Такие снега выпадают совсем задешево.Кругом белизна… словно идешь по крылуАнгела, а если падаешь, то во мглу(как в омут, сразу и с головою)Такую звездную, что ощущаешь себя — звездою…

* * *

Умерщвленные разлукой,Мерно падают столетья.Кажется такою мукой —Вдох на грани диколетья…В мире пусто, в небе жарко.Мы не вместе, мы — одни…Из прозрачной пряжи ПаркиЯ выдергиваю дни.Этот — влево, этот — вправо,Этот — добрый, этот — злой.Неприкаянная славаПод трагической золой…Невостребованность ночи,Ибо — некого любить.Косу, ножницы ли точат?Все понятно без пророчеств.После — траур многоточий.И вообще…была ли нить?

* * *

Чужая женщина со мною пьет виноНеторопливо, нежась и смакуя.Своих стихов нигде не публикуя,Она меня простила… И давноЗабыла все, чем пламенный накалОсенних листьев возвышал эпоху.А опустевший розовый бокалВзамен напитка наполняет вздохом.Я чувствую, как винные парыГустым дурманом отупляют разум.Так страстно любят плаху топоры,Ее целуя в стоне, до экстаза…И так могилу начинает битьОзнобом жажды алчущего воя,А женщина, сумевшая — убить…Тихонько плачет.Дай ей богпокоя…

* * *

Не умирай, ландграф…Густая ночьНад гробом встала, как над колыбелью…И, обожженный ржавою купелью,Дорожный ужас порождает дочь.Ей имя — Смерть. Ее глаза белы,В ее устах беззвучно бродит имя…Твое, ландграф.И сталь из-под полыДурманно бредит ранами косыми…Ее ладони тянутся к теплу,Ей не забыть хрустящий привкус плоти.И, медленно отцеживая мглу,Она идет по следу…На болотеЕдва горят гулящие огни.Твой конь, ландграф, покоится в трясине.Все кончилось. Чешуйкою брониПолзет луна на почерневшей сини.О чем печаль?Твоя душа мертва.Любой герой есть нравственный калека.Зачем твоя шальная головаТак льнет щекой к щербатой плахе века?Не умирай, ландграф…Ты слышишь смех?Ты видишь тех, что развалились в ложах?Как пахнет псиной соболиный мехЗаезжих королев с холодной кожей…Весь смысл игры — не в выборе ферзя.На дисбаланс меж черным и меж белым.Поставить жизнь, как правило, нельзя.Свою нельзя.Твою — поставят смело!Поторопись, уже второй звонок.На плечи плащ, зализанный ветрами…И Тьма призывно ластится у ног,И пыль иллюзий в одряхлевшей раме,И боль…Тупая, с левой стороны.Твоя любовь теперь тебя не любит.Шаг — до обитой войлоком стены…И дождь по нервам монотонно лупит.Не умирай, ландграф…Корявый слогСкупых доносов ближе к укоризне.Перешагни.Перелистни листок.Пусть мир прогнил, а ты устал от жизни.Но, отражаясь в пламени свечей,Твоя судьба пригрелась в ожиданьеНасмешливого блеска на Мече,Хранящемнепонятноемолчанье…

* * *

Я уезжаю в Дождь.И вот ночной вокзалВстречает вечер, вымытым до блеска.Луна, раздвинув тучи-занавески, дробится в лужах тысячей зеркал.Дождь льет, и льет, и льет смывая все подряд:Окурки, мусор, пыль, песок и пепел…На буйство струй под удивленный лепетЛишь фонари сутулые глядят.Обычная холодная вода с рыдающих небес,Как божий гнев… Любой второй прохожийЕго так тонко ощущает кожей,Что суеверно шепчет: «Я — не бес!»Но молний нет как нет…Нет грома. Благодатьпрозрачной негой лечит… Души — настежь!Любовь и дождь — непревзойденный пастишВремен, эпох, событий… Что считать?Бессмысленно… дай смыть природному врачуС лица — тоску, а с памяти — упреки,пустые звуки, пошлые намеки,Все эти «не люблю!» и «не хочу!»,И быт, и быль, и боль, растерзанные сны,Обиды, ссоры, замершие руки,Неправду слов, безудержность разлуки,Неверие в предчувствие весны.Забыть… Две ложки коньяка добавить в кофе,Но… прежде чем осмотришься окрест,Под твой недорогой нательный крест уже готовят место на Голгофе.Ты смотришь в Дождь, и тоже не до сна…Оденем лес туманной пелеринкойИ двум еще не выпавшим дождинкамДадим украдкой наши имена…

* * *

Я шагаю по подсохшей корочке ожога.Легкий укол и сукровица проступает сквозь трещины.Боли никогда не бывает слишком много,Но самая страшная — даруется рукой женщины…Причем любимой.Только любимой, единственной на земле…Возможны вариации, но без этого чувстваЕще можно выжить, выпрямиться в седле,Выломать тело до тихого костного хруста.Пустить коня, именуемого Судьбой,Вскачь по выжженной душе, чтобы горячий пепелВзвился вверх, наполнил легкие ворожбойИ скомкал горечью строчек прощальный лепет.Ты — любишь.Я — люблю.Разве это причинаДля того, чтобы вечно быть вместе?Где был светлый лик, там сейчас личинаИ прогорклый вкус ежедневной лести…Если такое допущено богом на небесах,Значит, это — крест и расплата за вечность — близко…И ты когда-нибудь тоже почувствуешь тот же страхЗа жизнь,приравненную к выцветшейдолговой расписке…

* * *

Вдоль кладбища под вечерСкорей спешу пройти…Звезд желтенькие свечиЕдва чадят в пути.Сосны сгоревшей вертел,Дрожащий крик совы,Душистый запах смертиОт скошенной травы.Устало и тревожноВздыхает хлябью гать…Я тоже думал, можноУспеть и убежать…Молился, было б силы,Под карканье и трельУпасть на дно могилы,Как в брачную постель.Где саван, а не платье.Где не кольцо, а крест —Чтоб распахнуть объятьяПоследней из невест!

* * *

Была любовь… Был вектор и число,Направленная линия движеньяИ поцелуи до самосожженья,Зеркальное, друг в друге, отраженье —Всем вопреки или всему назло.Назло законам, штампам, датам, шорам,Ритмичности, цикличности вращенья,Земного, неземного всепрощенья,Как просьбы — навсегда отдернуть шторы!Впустить в окно волну живого светаИ, удивясь падению иллюзий,Ночных химер, краснеющих конфузий,Чуть поклонившись пораженной Музе,Легко отдать невнятный дар поэта —В обмен на счастье быть с тобою рядом.Дышать, смеяться, улыбаться небу,Молиться Богу, молоку и хлебу,Идти вдвоем в возвышенную небыль,В листопаденье и цветенье сада…Была любовь, парящая, как птица.Глаза в глаза, почувствовав дыханье,Потребность говорить с людьми стихами,Но кто-то свыше изменил названье,Не дав ей и возможности — родиться…А что теперь мы можем бросить миру?Штамп в паспорте и сломанную лиру…

* * *

Одиночество стало — отчеством…Небо — крышей, деревья — стенами.Обреченный твоим пророчеством,Я брожу облаками пенными.В Петербурге легко состариться,Здесь иные часы и скорости…В фонарях монотонно плавятсяВсе печали мои и горести.Этот город с гранитной нежностью,С розоватой луной над крышамиДышит сам такой безутешностью,Что любые страдания — лишние…Эти встречи считать подарками —Что пред каменным львом заискивать.Не сутулясь бродить под арками,Или дождь в свои вены впрыскивать.Петергоф обнимать в подрамникиИ высматривать птичье пениеТам, где листья плывут подранкамиВслед фонтанному откровению.Все пастелью тумана смажется,Все насытится вдохновением,И слеза на щеке не кажетсяНи судьбою, ни преступлением…

* * *

Устаю от вранья,От никчемной борьбы сам с собой…Сонных туч полыньяВознеслась над моей головой.Ах, как тянет туда…В запредельность скопления лиц,Где осколками льдаИзрешечена плаха страниц.Как не хочется петьНа костях отзвеневших надежд…Огрызаюсь на плетьИ хватаюсь за крылья одеждПроходящих богиньС демоническим блеском в глазах…Но какая же стыньВ оловянно-спокойных слезах.Все равно, все равно…Головой повалясь в ковыли,Продырявлено дноИ свинец затерялся в пыли.Из каких половинЯ судьбой этот узел связал?У последней любвиСладок вкус и смертелен оскал…

* * *

Сколько снега меж тобой и мной —Километры хрусткой белизны.Этой накрахмаленной зимойТак надолго мы разведены.Сколько непорочных простынейПостелило сладострастье вьюг,Но семнадцать бесконечных днейПодтверждают истину разлук.Сколько намелованных листовРазложил декабрь только для —Ста рисунков, тысячи стиховИ шальных записок на полях.Сколько белогрунтного холста,Брошенного утром в небеса,Подарила каждая верстаДля портрета веры в чудеса.Сколько лебединых облаковПодтверждают, что не вечен снегИ веселый шум твоих шаговНас вернет к заждавшейся весне.Ты не можешь обо мне не знать.Я стараюсь справиться с тоской,А искусству равнодушно ждатьУчат лишь за гробовой доской…

* * *

На бумаге мысли так нечетки…Брошенные к свету впопыхах,Строфы дней, размеренные четкиВ совершенной формуле стиха.Встречи обреченные на нежность,Не касаясь, даже в мыслях, губ…Совершенно северная снежностьВ отзвуках фаготов, флейт и труб.Марш бравурный, выдох на морозе,Безразличья сладостная месть…Рифмочки близки к банальной прозе…Никаких подтекстов, все как есть.Поцелуй, наложенный на веки,Облегчает утомленность глаз.Так ли трудно полюбить навеки,Как и умереть в последний раз?Как поверить в собственную старость,Как увидеть ангела во сне,Выясняя, сколько нам осталось,У глухой кукушки на сосне.Соком мяты и чертополохаСклеить сердца рваные краяИ ответить не кивком, а вздохомНа вопрос о смысле бытия…

* * *

Любовь — тоска…И гроб — доска…И тише времени