Либеральные реформы при нелиберальном режиме - Стивен Ф. Уильямс

в начальный период: помещики влияли на процесс раздела земли со вчерашними крепостными и могли нарезать себе самые плодородные поля. Но трудно понять, каким образом это стартовое преимущество могло обеспечить более быстрый темп повышения урожайности на частнособственнических землях впоследствии[265]. Свою роль могла сыграть свобода от нелепой системы прав собственности общинного землевладения с его переделами, чересполосицей и семейной собственностью. Кроме того, реформы Александра II открыли крестьянам возможность покупать помещичьи земли[266], и начался процесс естественного отбора, в ходе которого земли нерадивых помещиков скупались рачительными крестьянами[267]. Таким образом, задолго до столыпинских реформ отмена крепостного права открыла крестьянам доступ к частнособственнической земле и свела воедино два мира, которые прежде были искусственно разделены: крестьянский талант и рынок земли.

Цены на землю и зерно; Государственный крестьянский поземельный банк

Известно утверждение, что с момента ликвидации крепостного права до 1905 г. «рост цен на землю сопровождался падением цен на зерно»[268]. Это поднимает следующие вопросы: 1) Так ли это? 2) Если это соответствует истине, то как объяснить такое серьезное расхождение в изменении цены на ресурс и цены на его (обычно) самый ценный продукт? 3) Мог ли здесь сыграть негативную роль Государственный крестьянский поземельный банк?

Разнонаправленное парадоксальное движение цен действительно имело место в том смысле, что мировые цены на зерно[269] какое‐то время падали, а цены на землю в России в целом росли, хотя имелись значительные региональные различия[270]. Россия проявляла все большую активность на мировом рынке зерна, и ее цены следовали за движением мировых цен. Миронов, например, выделяет три ярко выраженных периода в движении российских зерновых цен: 1829–1881 гг., когда цены росли в среднем на 2 % в год; 1881–1895 гг., когда цены падали в среднем на 4,4 % в год; и 1895–1914 гг., когда цены росли в среднем на 2,7 % в год[271]. В Британии и Америке зерновые цены также падали в 1881–1894 гг., а потом повышались в 1895–1914 гг. и впоследствии[272].

Исходя из общих соображений, можно предположить, что если ресурс особенно ценен тем, что благодаря ему производится некая специфическая продукция, то изменения рыночных цен на этот ресурс должны идти более или менее параллельно с изменениями цен на соответствующую продукцию, с поправкой, естественно, на изменения производительности ресурса. Поскольку известно, что урожайность быстро росла, простое сопоставление цен на землю и зерно мало что может сказать. Поразительно, что, хотя Ковальченко и Милов обнаружили тесную связь между ценами на землю и зерно, они сочли их не связанными с урожайностью[273]. Авторы исследования не дают объяснения того, почему изменения урожайности оказывали столь незначительное влияние на динамику цен. Анфимов в менее статистической по своему характеру работе (см. табл. 3.4) соотнес процентные изменения валовой стоимости урожая ржи с десятины с процентными изменениями цен на землю[274].

Таблица 3.4

Цена земли и валовая стоимость урожая ржи

Если данные табл. 3.4 верны, то непонятно, в чем заключается подлежащая объяснению непоследовательность. За 30 лет цена земли выросла на 250 %, а валовой доход с десятины – на 188 %[275]. В этом отклонении нет ничего поразительного. В самом деле, если взять только 20 лет, непосредственно предшествовавших столыпинским реформам, расхождение оказывается куда более значительным: цена на землю выросла на 130 %, а валовой доход с десятины – только на 66 %. Можно было бы предположить, что рыночная цена земли должна учитывать ожидание роста урожайности. Знание о совершенствовании техники и роли оборудования и удобрений могло распространяться быстрее, чем их внедрение в производство. Арендная плата следовала за повышением цен на землю и в известной степени подтверждала идею, что в цене земли находят отражение ожидания роста доходности[276]. В любом случае в 1906–1915 гг. рост цен был достаточно велик, чтобы оправдать решения тех – в подавляющем большинстве крестьян, – кто в ожидании этого роста купил землю в предыдущее десятилетие[277].

Короче говоря, в таком случае совсем непонятно, что именно тут подлежит объяснению. Средние показатели по России имеют сомнительную ценность, а работа Ковальченко и Милова, дезагрегировавших их по губерниям, просто ставит в тупик. Кроме того, данные об «урожайности» мало что говорят сами по себе в отсутствие данных об изменении других слагаемых, таких как техника, удобрения и труд.

Необходимо учесть еще и постепенное распространение кредита. Сегодня мы привыкли к тому, что цены на жилье и процентные ставки движутся в противоположных направлениях (при прочих равных), а потому не должны бы удивляться, что цены на землю росли по мере того, как кредит делался все более доступным и круг возможных покупателей земли соответственно расширялся. По сути дела, совершенно независимо от Государственного крестьянского поземельного банка, о котором речь пойдет ниже, после отмены крепостного права началось быстрое распространение кредитных учреждений[278].

За период с 1870–1879 гг. по 1900–1909 гг. объем кредитов, выданных под залог земли, вырос в шесть раз[279].

Поэтому кажется обоснованным вывод о том, что рост цен на землю в России был вызван естественными рыночными силами. Тем не менее высказываются предположения, что Государственный крестьянский поземельный банк, или, для краткости, просто Крестьянский банк, сыграл значительную роль, затруднив крестьянам путь к улучшению своего материального положения путем покупки или аренды земли[280]. На самом деле, однако, представляется маловероятным, чтобы действия банка шли вразрез с интересами крестьян.

Крестьянский банк, несомненно, был влиятельным игроком в деле финансирования скупки земли крестьянами. За 1883–1892 гг. он профинансировал примерно 34 % операций по расширению крестьянских земель, а за 1893–1905 гг. – около 75 %[281]. 14 октября 1906 г. был издан указ, опустивший процентную ставку банку существенно ниже рыночного уровня[282].

Кредиты Крестьянского банка несомненно способствовали повышению спроса на землю и, соответственно, росту цен.

Более того, Мейси сообщает, что хотя оценки стоимости земли, предлагавшиеся Крестьянским банком, были ниже рыночных цен, они при этом были выше оценок, на основании которых выдавали ссуды частные банки[283]. По сути дела, Крестьянский банк был менее осмотрительным кредитором, чем частные банки. Поэтому он, возможно, мог содействовать повышению спроса крестьян на землю еще в большей мере, чем можно судить по его доле в финансировании этих операций.

Если роль Крестьянского банка заключалась в том, что он повысил спрос и дал сотням тысяч крестьян возможность приобрести дополнительную землю, то его деятельность могла нанести ущерб только двум группам крестьян: тем, кто предпочел бы заплатить за нее наличными, и тем, кто по каким‐то