Грезы наяву - Патриция Райс

Нет, этого Эвелин не хотела, но и пускать дело насамотек не собиралась. Последний мятеж наделал столько бед и так дорого обошелся, что в общине многие поклялись выступить против мятежников с оружием в руках. Находясь в гуще событий, Эвелин не могла не видеть, как это разделение раскалывает отношения между людьми. И она не хотела проводить роковой черты между своими родственниками и друзьями.

Торопливо объяснив матери, что творится, Эвелин побежала наверх, переодеться. Вот тебе и прохладная ванна, приятный вечер, сердито думала она, натягивая пару старых бриджей и рубашку, в которой обычно работала на складе. Вместо тяжелого сюртука нашла старую отцовскую безрукавку. Теперь в темноте ее вряд ли примут за женщину. Убирая волосы под шляпу, она поглядывала в окно, дожидаясь, пока сгустятся сумерки.

В толпе Эвелин легко пробиралась по улицам в направлении Законодательного собрания штата. Задержавшись на площади, она увидела, как разгорался огромный костер. В отсветах пламени она заметила несколько знакомых лиц, но, в основном, вокруг были какие-то темные личности, те самые негодяи, которые целый год ждут, чтобы выбраться из своих нор, вдоволь накричаться на улицах, а потом опять раствориться на окраинах. Приличных людей попадалось мало, и феерическое мельтешение зловещих фигур вокруг огня вызывало у Эвелин тяжелые предчувствия.

Какофония погремушек, свистков и барабанов смолкла, когда на помосте появился Макинтош и начал пьяно-пламенную речь против тирании. Слова казались странно знакомыми, сам он такого придумать не мог. У Эвелин возникло подозрение, уж не Сэм ли Адамс[9] стоит за всем этим.

Когда дело дошло до местных «тиранов» и стали перечислять их имена, у Эвелин перехватило дыхание, она выскользнула из толпы и кинулась прочь, моля Бога, чтобы у Джейкоба хватило ума сделать то же самое. Пройдет совсем немного времени, и подогретая подобными речами толпа разъярится. Нетрудно представить, что начнется потом. Нужно предупредить дядю.

Дом Аптонов находился неподалеку. Вспомнив о своем необычном наряде, Эвелин скользнула через задний двор и постучала в дверь. Судья Стори был не единственным, кому сегодня ночью стоило ждать непрошеных гостей.

Дом был освещен, служанка узнала ее, но пускать не хотела, твердя, что прежде нужно доложить хозяевам. Тогда Эвелин оттолкнула ее, вбежала в дом и громко позвала тетку. Когда на лестнице появилась Френсис, в чем-то полупрозрачно-голубом, Эвелин невольно сравнила ее наряд со своим, но с досадой отмахнулась от этой мысли. Тут в комнату из разных дверей вошли тетка и дядя.

— Эвелин, что все это значит? Что вы себе позволяете?!

Она с досадой перебила дядю:

— Перед зданием Законодательного собрания штата — огромная толпа, они собираются бунтовать. Вы и судья Стори в их списке! Не похоже, что их кто-то направляет, но они порядком разозлены. — Она повернулась к испуганной тетке: — Тетя Матильда, может, вам с Френсис лучше собрать все самое необходимое и пойти к нам?.. Лучше, чтобы вас здесь не было, если они явятся.

— Они не посмеют! Губернатор вызовет милицию!.. Ты все преувеличиваешь, Эвелин! И почему твой отец не…

— Губернатор спрятался на Замковом острове, дядя Джордж. Он слишком боится этой толпы и не покажется. Простите меня…

Эвелин кинулась следом за теткой. Времени выслушивать дядюшкины спичи не было.

Свистки, грохот барабанов, гул сотен голосов раздавались все ближе. Женщины успели упаковать только самое ценное. Миссис Аптон выглянула из окна и смертельно побледнела.

— Они уже здесь! Что нам теперь делать? Господи, у них факелы!.. Их, должно быть, тысячи. Эвелин, мы не сможем выбраться… Ты только посмотри!..

Ее испуганный голос буквально притянул Эвелин к окну. Внизу, в отсветах факелов, заполнив узкую улицу, металось море бледных озлобленных лиц. Слышались голоса, но слов разобрать не удавалось, и Эвелин благодарила за это Бога. Если бы тетка услышала проклятия и угрозы, которые ей самой пришлось выслушать на площади, то миссис Аптон наверняка сделалось бы дурно.

Окно первого этажа со звоном разбилось от брошенного камня, толпа начала наваливаться на ограду. Эвелин кинулась к окнам в задних комнатах. Но какие-то люди уже просочились между домами и бежали по аллеям к кухне.

Со второго этажа она могла видеть огни на пирсах и в гавани. Сердце внезапно забилось от появившейся надежды. В одиночку вывести тетку с сестрой ей вряд ли удастся, но вот с помощью…

Она повернулась к тетке:

— Надевайте что-нибудь попроще и туфли, в которых сможете бежать. Я вернусь через несколько минут.

Не слушая жалобных протестов, Эвелин заспешила вниз и выскочила через боковую дверь. Перебравшись через забор — в бриджах и безрукавке она не вызывала ни у кого подозрений, — она смешалась с толпой.

Ночь выдалась зловеще душной, просто горячей, крики толпы висели в недвижном, пропитанном дымом воздухе. Эвелин пробиралась по темным улицам. Двери богатых домов были заперты, огни погашены, так здесь делали в ожидании погромов. А утром все выйдут, посмотрят на следы ночного шабаша, и все пойдет как раньше… Они не понимали, что это настоящий мятеж.

Эвелин глубоко вздохнула и поспешила к гавани. Туфли скользили по камням мостовой, но она все ускоряла шаг — ей казалось, что за ней гнались зловещие крики толпы.

Сдерживая дыхание и молясь про себя, Эвелин направилась к таверне. В таверне царил обычный вечерний разгул. Городские дела порта не касались. Здесь, среди крика чаек, плеска воды о мол, вечного запаха рыбы, казалось, что город где-то очень далеко, в другом мире.

Не давая себе времени пугаться и трусить, она вошла в дверь и поискала глазами хозяина. Он узнал Эвелин, окинул странноватым взглядом ее наряд, сказал, где искать того, кто ей нужен, и проводил понимающей улыбкой.

Но сейчас ей было не до приличий. Шагая через две ступеньки, она поспешила наверх. Только Алекс мог ей помочь. Он был единственным, на кого она могла положиться в эту ночь. Ее друзья-патриоты, похоже, поддерживали погром, во всяком случае, не собирались ему препятствовать. Она их понимала, но от этого чувство полной беспомощности становилось еще острее.

Допив ром из кружки, Алекс отставил ее в сторону и посмотрел на полуголую девицу, развалившуюся в постели. Шлюха за последнее время привязалась к нему и порой позволяла себе слишком многое. Вот и сегодня, когда он вошел, она уже была в комнате в полуобнаженном виде. Но сейчас у него не было особых причин прогонять ее.

Присев на край, он без особого воодушевления смотрел на нее. Похоже, она не мылась с тех пор, как он был с ней последний раз, а может, с самого первого раза. Стараясь не обращать на это внимания, он стал развязывать шнуровку корсета, поддерживавшего большую грудь. Пьяно хихикая, девица прижалась, но в Алексе почему-то стала подниматься волна раздражения. Впрочем, в равной степени он был раздражен и самим собой, вернее, его воображение сыграло с ним злую шутку, и он вспомнил Эвелин. Этого оказалось достаточно, и он оттолкнул девицу.