Фатальная ошибка опера Федотова - Мария Зайцева

заката до рассвета”, то ли Женщину-кошку.

Машинально кладу ладони на обтянутые латексом бедра, двигаю ее в сторону, пытаясь пройти к выходу.

Потому что задрало это все, вот реально.

И Карась, с его слюнями на роже шаловливыми ручонками, и Захарова, с ее явным поощрением этих ручонок на собственной жопе.

На мгновение прикидываю, насколько я бы выглядел дебилом, если б, забыв про все, пошел к столику выяснять отношения… И в голове мутнеет от злости. На себя, мудака, естественно. Потому что, кроме себя, винить было бы некого.

Но хорошо, что мозг врубился, не зря отец с самого детства словами, собственным примером, а иногда и через подзатыльники, вдалбливал понимание того, как должен вести себя нормальный мужик.

Вдолбил, похоже.

Потому что голова явно вовремя включилась, и даже выпитое не заставило ее улететь в космос от ярости.

Потому я иду домой, а Захарова идет нахуй.

Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Пытаюсь следовать ранее намеченному плану, то есть, двигаться в сторону выхода, но местная кошка, почему-то решив, что мои лапы на ее заду — охереть, какое поощрение, с готовностью поворачивается ко мне лицом и просто запрыгивает, цепляясь бедрами за талию.

Ебать!

От внезапности нападения чуть шатаюсь и на автомате, чтоб не упасть вместе с этой обезьяной под ноги резвящейся толпе, подхватываю ее под задницу.

— Ты охерела, блять? — рычу в размалеванное лицо, — ты че творишь? А ну спрыгнула с меня, макака!

У девки совершенно поплывший взгляд, она явно не понимает, что я говорю, в своем мире уже находится.

Улыбается, тянется намазанными губами к лицу.

Фу, блять!

Едва успеваю увернуться, силиконовые губы мажут где-то в районе шеи, а я внезапно понимаю, что на нас смотрят.

Смотрит.

Оказывается, я изображаю баобаб с висящей на нем мартышкой совсем недалеко от дивана, где Захарова петтингом с Карасем занимается.

И в данный момент она сильно отвлечена от основной цели. Ярким зрелищем.

Ловлю ее неожиданно злобный хищный взгляд на себе, автоматически прикидываю всю картинку вместе с рамкой, так сказать…

И получается занимательно, конечно.

Получается, что мы тут с кошкой не боремся за место под солнцем, как я искренне планирую и чувствую, а прелюдию перед качественным трахом исполняем.

Кошка тискает меня, вьется, бедрами тверк танцует, давая нехилую такую нагрузку на мою поясницу и ноги, пытается облизать.

А я не то, чтоб активно уворачиваюсь. В смысле, головой ее об пол не херачу за нахальство.

Хотя, не скрою, желание такое имеется.

Но папа меня все же воспитывал мужиком. И у этого есть свои минусы. Бабу, даже пьяную и такую жуткую, бить не могу.

Захарова, забыв про упавшего в ее сиськи Карася, смотрит на меня, щурится злобно и насмешливо, машинально вскидывает подбородок, поджимает губы.

Я эту мимику в полумраке очень отчетливо читаю  и охреневаю от наглости. Захаровской, естественно. Какого хера она на меня так пялится? Какое она вообще моральное право имеет на это, учитывая обстоятельства и язык Карася, недавно побывавший у нее в ухе?

Нет, все же у баб никакой логики и в помине не найти.

Всю неделю бегает от меня, с Карасем плавает, позволяет ему… Блять, не думать, чего она там ему позволяет, а то папа расстроится, что не до конца мужиком воспитал.

Короче, Захарова ведет себя, как самая натуральная дрянь.

Это мне надо на нее так смотреть!

А ей краснеть и стыдиться!

И ни в коем случае не наоборот!

Злоба, затухшая было, переплавившаяся в холодную ненависть, которой только эта гадина и заслуживает, теперь с новой силой мчится по венам, ударяет в голову, и я делаю то, чего раньше никогда бы в жизни не сделал.

Скалюсь похотливо прямо в лицо Захаровой и поощрительно тискаю кожаную жопу кошки.

Та, радостно взвизгнув, тут же принимается скакать на мне с удвоенной энергией, тереться промежностью о мой пах, пытаясь пробудить там жизнь.

— Ох, ты какой горячий… — прокуренным голосом хрипит она, нацеливаясь опять присосаться к моей шее, словно голодный вампир, но я предусмотрительно держу ее на расстоянии. До такой степени я все же не рехнулся, чтоб снова подставляться под тошнотные облизывания, — сильный, сексуальный… Ты же из випа? Пошли обратно, я тебе отсосу.

Блять, сейчас стошнит.

И, судя по выражению лица Захаровой, не только меня.

Она не выдерживает нашего безмолвного поединка взглядами, что-то коротко говорит Карасю и резко встает.

Он тоже поднимается, выпускает ее из-за столика, по дороге мягко трогает за талию, что-то говорит на ушко…

Сука, у меня руки сводит прямо на латексной заднице Женщины-кошки!

— Ай, малыш! — пищит она, пошло хихикая, — такой сильный… Синяки будут…

Я не слышу ее. Я за Захаровой наблюдаю.

Она криво улыбается Карасю, кивает и выходит из-за стола.

Смотрю, как светлая макушка двигается в сторону туалетов, выдыхаю и избавляюсь наконец-то от балласта.

Резко скинутая на пол кошка шипит удивленно, но мне глубоко похуй на ее возмущение, у меня есть цель.

И эта цель только что зашла в бабский туалет.

Торможу возле, пытаясь прикинуть, как дальше действовать, оглядываюсь.

В заведении этом я не был, где тут что, понятия не имею.

— Простите, Владимир Викторович, — меня деликатно трогает за рукав непонятно, как оказавшися прямо за спиной здоровенный мужик в строгом костюме. Смотрю на него, узнавая одного из тех, кого совсем недавно раскатывал на молекулы  в випе Солнечный-старший. Начальник охраны, Сергей, кажется. — Игорь Геннадьевич оставил на ваш счет распоряжения…

Не понял, какие еще распоряжения? И, главное, когда успел-то? Он же в роддом, к дочке и внучке торопился?

— Он предположил, что у вас может случиться… — Сергей делает небольшую паузу, многозначительно дергает бровью, — приватный разговор… У нас здесь есть для этого отдельные помещения… Вот тут, через дверь. Этот кабинет оставлен за вами до утра.

И, пока я перевариваю информацию, Сергей добавляет:

— Игорь Геннадьевич настоятельно просил передать, что все разговоры лучше проводить именно в приватных зонах, а не в вип-кабинках. И тем более, не в общем зале или на танцполе. Там атмосфера