Мадикен (сборник) - Астрид Линдгрен

Мадикен и Лисабет никак не могут решить, кто милее – мама или Альва. Иной раз вечерком, когда Лисабет, примостившись у Альвы на коленях и прижавшись к её груди, блаженствует в её мягких объятиях, она от души восклицает:

– Как хорошо, что ты такая уютная!

И вот Альва, сказочно миленькая и уютная, в бумазейном клетчатом платье, заходит в обувной магазин. Господин, который примеривает детям сандалии, спрашивает Альву, придёт ли она вечером на Ярмарочное поле. Но Альва будто и не слышит. Я, дескать, пришла купить сандалии – и точка.

Таких замечательных сандалий Мадикен никогда в жизни не видела. Когда ей вручили свёрток, Мадикен прижала его к груди, чувствуя себя на верху блаженства.

– Ты сумасшедшая, Мадикен! Покупать сандалии, когда здесь есть чу́дные лаковые туфельки!

Оказывается, Лисабет тоже примеряла обувь, никто и не заметил, когда она успела. Одна нога у неё в чёрной лаковой туфельке на высоком каблуке, на другую надет коричневый мужской башмак. Лисабет, прекрасно зная, что этого делать нельзя, ангельски улыбается. Она знает, что её улыбка хоть кого обезоружит. Но с Мадикен этот номер не проходит.

– Хватит тебе притворяться, – шипит она на сестрёнку, а выйдя на площадь, Мадикен напрямик заявляет: – С тобой просто нельзя ходить по магазинам.

Такого же мнения и Альва.

На площади они встретились с Линус Идой. Линус Ида – подёнщица, она ходит по домам стирать бельё и вообще делает всякую работу, какую попросят. Она часто бывает и в Юнибаккене. А сегодня у неё, так же как у школьников, выходной. Мадикен готова всем рассказывать про свои великолепные новые сандалии, не удержалась и перед Линус Идой, но та только покачала головой:

– Ещё скандалии какие-то! Всё это – новомодные штучки! Право слово, у нас ничего такого не было, когда мы были детьми, зато мы росли крепкие и здоровье у нас было лошадиное!

Мадикен замечает, что её из-за прилавка подзывает к себе тётя Нильсон. Мадикен подходит.

– Скажи, ты не видела Нильсона? – спрашивает тётя Нильсон.

– Видала. Он сидит на качелях и занимается спиккуляцией.

Тётя Нильсон качает головой. Вечно он только и делает, что спиккулирует и философствует.

– А как на твой взгляд, он хотя бы трезвый? – спрашивает тётя Нильсон.

– Да кажется, не совсем, – говорит Мадикен.

Но тут подходят люди покупать крендельки, и вопрос о трезвости дяди Нильсона остаётся невыясненным.

А в это время Альва пошла покупать мятные лепёшки, и Мадикен сломя голову помчалась за ней в карамельный ряд. Получив по мятной лепёшке и полакомившись, Мадикен и Лисабет входят следом за Альвой в рыбную лавку Нурстрема. Альве надо купить лососины, потому что в Юнибаккене, по заведённому обычаю, подают первого мая холодную лососину под майонезом. Похоже, что во многих домах распространён этот обычай, – у Нурстрема остался только один непроданный кусок, зато очень хороший. Он стоит десять крон.

– Благодарю вас, я его беру, – говорит Альва и протягивает деньги.

Но в эту минуту отворяется входная дверь и в лавку входит бургомистерша, первая дама города. Моментально поняв, что на весах продавца лежит последний оставшийся кусок лососины, она с порога кричит:

– Ах, прошу вас, этот кусочек оставьте мне! Я жду завтра гостей.

Казалось бы, ясно, господин Нурстрем должен понять, кому лососина нужнее всех! Господин Нурстрем действительно понял, но Альве нет дела до гостей бургомистерши.

– Нет уж, извините! – говорит Альва.

Бургомистерше это очень не понравилось, и вообще, мол, она давно заказывала лососину, но господин Нурстрем, вероятно, запамятовал.

Видя, что Альва не собирается уступать, бургомистерша краснеет от злости.

– Разве вы, голубушка, не знаете, кто я такая? Я бургомистерша Далин.

– Знаю, – отвечает Альва добродушно. – Ну а вы разве не знаете, кто я такая?

– Право же, не знаю, – говорит бургомистерша.

– А я та женщина, которая купила эту лососину, – говорит Альва и спокойно кладёт рыбу в свою корзинку.

Подталкивая впереди себя девочек, Альва выходит из лавки. Но Лисабет успевает мимоходом высказать бургомистерше то, что она о ней думает:

– Ну и глупая же ты!

Лисабет хотела прийти на помощь Альве. Но Альва недовольна. Она считает, что так нельзя было говорить.

– Теперь она нажалуется на тебя маме, – говорит Альва, останавливаясь у дверей магазина. – Самое лучшее будет, если ты сейчас вернёшься и сразу попросишь прощения.

– Каттегоритчески не буду, – говорит Лисабет и крепко сжимает губы.

Альва гладит Лисабет по щёчке, чтобы немного задобрить её.

– Ну, будет тебе, Лисабет! Нельзя говорить взрослой тёте, что она глупая, даже если это правда. А теперь беги-ка и скажи, что ты очень сожалеешь о своём поведении.

Лисабет ещё крепче сжимает губы. А тут и бургомистерша выплывает из магазина, и по всему видно, что она продолжает сердиться. Проходя мимо Альвы, она фыркает, глядя на корзинку, где лежит лососина.

Альва тихонько подталкивает упрямую Лисабет:

– Ну же, Лисабет!

Но Лисабет по-прежнему не разжимает губ. Бургомистерша уже на середине площади, и тогда Лисабет кричит ей вдогонку как можно громче:

– Очень сожалею, что ты такая глупая!

Наконец наступил вечер. На Ярмарочном поле зажигают Майский костёр. Пора, кажется, надевать сандалии? Нет. Никаких сандалий! Вот тебе и раз! Мама говорит, что нельзя:

– Подумай, доченька! Неужели ты хочешь стоптать их в первый же вечер? Тогда надевай и беги скакать вокруг Майского костра!

Мадикен уверяет, что будет очень-очень осторожной. Она обещает так беречь сандалии, чтобы они нисколечко не стоптались.

Однако никакие уверения не помогают. Мама лучше знает, что такое прогулка на Ярмарочном поле. «Наденешь старые башмаки, и кончен разговор!» – говорит мама.

Мадикен остаётся ни с чем. А она-то думала удивить весь город своими нарядами! Упросить маму уже нет времени, потому что они с папой собираются сегодня обедать в садовом павильоне при гостинице и им уже пора уходить.

– До свидания, – говорит мама. – Желаю вам повеселиться у Майского костра!

Конечно, ей хорошо говорить! Мадикен расстроена и сердита. Весь вечер для неё испорчен. Обращаясь к Лисабет, она возмущённо спрашивает:

– Ну вот! Зачем тогда было покупать сандалии, если в них нельзя ходить?

– Да уж, действительно! – говорит Лисабет. По её мнению, Мадикен должна была вовремя помолиться Богу, чтобы он надоумил маму позволить Мадикен идти в сандалиях. Но теперь поздно. Не может ведь он с мамой спорить в павильоне!

Мадикен фыркает:

– Нет, конечно. А кроме того, ты же знаешь: даже если я хочу и Бог хочет, но мама против, то всё будет так, как она сказала, и мне придётся идти на Майский костёр в старых ботинках.

Потом Мадикен, поразмыслив немного, заявила:

– А вот и нет!

Когда до Лисабет дошло, что Мадикен собирается всё-таки надеть сандалии, хотя мама ей не велела, она испугалась и даже захохотала от волнения.

– С ума сойти, Мадикен! И как ты не боишься!

Но Мадикен и не думает бояться. Ведь маме не обязательно знать. Когда мама вернётся домой, Мадикен будет уже лежать в постели и спать, а сандалии будут стоять на полу под кроватью, такие же чистенькие, нарядные и новёхонькие, как были. Что в этом такого страшного, если она разочек их наденет?

Смотреть костёр девочек поведёт Альва. Она ничего не знает про мамин запрет. И когда она выводит девочек за калитку, Мадикен появляется на улице в том наряде, как и собиралась: на ней зелёная шапочка, красная жакетка и новые сандалии. Действительно можно сказать: «Дивитесь, люди добрые! Вот идёт юная барышня – гордость Юнибаккена!»

На Ярмарочном поле к их приходу уже собралась тьма-тьмущая народу, и первый, кого там Мадикен замечает сразу – это конечно же Аббе! Как видно, его так и не позвали в хорошую компанию. И это только к лучшему. Потому что курточка, которую он носит, ему велика и совсем не годится, чтобы надевать её в гости. Единственное её достоинство в том, что она сзади скрывает заплаты на брюках. Впрочем, как Аббе одет, совершенно не важно; на взгляд Мадикен, он и так красив, потому что у него голубые глаза и белые волосы, которые высовываются из-под кепки. Аббе стоит совсем один, и Мадикен со всех ног бросается к нему.

– А, это ты! Ну как ты там – живём помаленьку?

Напрасно Мадикен ждёт, что он обратит внимание на её сандалии. Как ни притоптывала она ногами, он точно ничего и не заметил.

– Тебя что, блохи кусают? – только и спросил Аббе.

К удивлению Мадикен, другие люди тоже, как будто нарочно, не хотят замечать её обновку.

Вот трубочист поджигает костёр. Затрещал хворост, дрова занялись огнём, пламя взметнулось вверх и всё выше и выше тянется к весеннему небу; все обрадовались и закричали «Ура!», а мужской хор запел «Солнце майское сияет».