Месть роботов - Роджер Желязны

огоньками, и Джон Киме передал по радио:

— Все в порядке. Все целы. Даже кукла.

— Хорошо, — сказал я и повернул обратно.

Я посадил флаер на балкон, и тотчас рядом появился чей-то силуэт. Когда я выбрался из флаера, в руке у Чака (а это был он) оказался пистолет.

— Я не собираюсь убивать тебя, Джас, — начал он, -но если что, я тебя раню. Встань лицом к стене. Я забираю флаер.

— Ты сошел с ума? — спросил я.

— Я знаю, что делаю. Он мне нужен, Джас.

— Хорошо, если нужен, возьми. Для этого совсем не обязательно держать меня на мушке. Мне он пока ни к чему. Возьми.

— Он нужен мне и Лотти, — сказал он. — Отвернись.

Я повернулся к стене.

— Что ты задумал? — спросил я.

— Мы улетаем. Вдвоем. Прямо сейчас.

— Вы сошли с ума, — сказал я. — Сейчас не время...

— Пошли, Лотти, — позвал он. У меня за спиной открыли дверь флаера.

— Чак, — сказал я, — ты нам нужен! Ты можешь уйти по-хорошему через неделю, через месяц, когда порядок будет восстановлен. Ведь существует такая вещь, как развод! Ты это знаешь.

— Они не дадут мне смыться отсюда, Джас.

— Тогда как ты собираешься это еде...

Я повернулся и увидел, что он перекинул через плечо большой холщовый мешок. Как у Санта-Клауса.

— Отвернись, слышишь? Я не хочу стрелять в тебя.

У меня появились кое-какие подозрения. С каждой минутой они усиливались.

— Чак, неужели ты грабил? — спросил я.

— Отвернись!

— Ладно, я отвернусь. И ты думаешь, тебе удастся далеко уйти?

— Достаточно далеко, — ответил он, — чтобы никто на нашел нас, а когда придет время, мы улетим отсюда.

— Нет, — сказал я, — мне кажется, ты не способен улететь с Лебедя. Я знаю тебя.

— Посмотрим, — голос удалялся.

Я услышал быстрые шажки, хлопнула дверь. Обернувшись, я увидел, как флаер поднимается над балконом.

Я долго смотрел им вслед.

И больше никогда их не видел.

Двух служащих мы нашли лежащими без сознания на полу в коридоре. Ничего серьезного. Убедившись, что о них позаботились, я присоединился к Элеоноре.

Мы ждали наступления утра.

Опустошенные, мы сидели и смотрели, как свет просачивается сквозь пелену дождя. Слишком многое произошло за такое короткое время. Все случилось чересчур быстро. Мы растерялись.

Утром дождь прекратился.

Добрый волшебник-ветер прилетел с севера и вступил в борьбу с тучами, как Эн-Ки со змеей Тиамат. Вдруг тряхнуло небеса, в тучах открылось лазурное ущелье, и бездны света хлынули, прорывая темную пелену туч.

Мы смотрели, как туча раскалывается на части.

Когда появилось солнце, я услышал радостные голоса и закричал вместе со всеми.

Прекрасное, теплое, целительное солнце приблизило свое круглое лицо к Святому Стефану и поцеловало его в обе щеки. У окон толпились радостные, возбужденные люди. Я радовался вместе со всеми.

Единственный способ убедиться в том, что кошмар кончился, — это проснуться и не найти у себя в спальне ничего, что может свидетельствовать о реальности вашего сновидения. Это единственный способ определить, действительно это был сон или, может быть, вы все еще не проснулись.

Мы ходили по улицам в болотных сапогах. Везде было полно грязи: в подвалах, машинах, канализационных трубах и бельевых шкафах. Грязь облепила здания и автомобили, людей и ветви деревьев. Засыхающие коричневые круги от лопнувших пузырей ждали, казалось, когда их соскребут. Если кто-нибудь из нас подходил близко к складам, где гнили продукты, летучие гады стаями поднимались и зависали в воздухе, как стрекозы, а потом возвращались к прерванной трапезе. У насекомых тоже, казалось, был праздник. Срочно требовалось провести инсектицидную обработку.

Все было перевернуто вверх тормашками, разрушено и наполовину погребено под коричневыми „саргассами”. Число жертв оставалось невыясненным. Грязная вода медленно текла по улицам, стояла невозможная вонь.

Витрины в магазинах были разбиты вдребезги, под ногами хрустели осколки стекла... Рухнувшие мосты и развороченные мостовые... Стоп, хватит. Зачем продолжать? Если вы еще не представили себе эту картину, вам это никогда не удастся. Тяжелое утро, последовавшее за пьяной оргией небесных сил. Всегда найдется смертный, чтобы разобрать остатки божественного пиршества или оказаться погребенным под ними.

Мы занимались расчисткой улиц, но к полудню Элеонора уже валилась с ног. Я жил недалеко от предпортового района, где мы работали, и отвез ее к себе домой.

Вот почти вся история — все как на ладони: свет, тьма, снова свет, за исключением конца, которого я действительно не знаю. Я только расскажу вам начало этого конца...

Я высадил ее на углу. Она направилась к моему дому, а я поехал ставить машину в гараж. Почему я отпустил ее одну? Не знаю. Может быть, в лучах утреннего солнца мир казался безмятежным, несмотря на облепившую его грязь.

Или, наверное, потому, что я был влюблен, тьма исчезла, и ночные страхи улеглись.

Я поставил машину в гараж и пошел по переулку. Подходя к углу (неделю назад я повстречался здесь с оргом), я услышал ее крик.

Я бросился вперед. Страх придал мне сил: я рывком одолел оставшееся расстояние и повернул за угол.

Рядом с лужей лежал мешок, ничем не отличающийся от мешка, увезенного Чаком. В луже стоял человек. Он рассматривал содержимое кошелька Элеоноры, а она лежала на земле без признаков жизни, кровь заливала ее лицо.

Я закричал и, включив трость, бросился на него. Он обернулся, уронил кошелек и потянулся к пистолету у пояса.