АЯУАСКА, ВОЛШЕБНАЯ ЛИАНА ДЖУНГЛЕЙ : ДЖАТАКА О ЗОЛОТОМ КУВШИНЕ В РЕКЕ - Кузнецова

идти, плыть или лететь, а вместо этого, прибившись к тихому берегу, можно

было сидеть и слушать песни-икарос и просто умиротворенно молчать. Как

это было замечательно! Поэтому я тоже, под стать ему, сидела и хранила

задумчивое молчание. И наблюдала за ним.

А сеанс лечения между тем продолжался. Вилсон периодически вдумчиво

курил сигареты-мапачо, а однажды даже две мапачо одновременно.

Постепенно я стала обращать внимание на некую странность

происходящего. Я смотрела на него, не отрываясь, не пропуская ни одно из

его движений, а он все затягивался и затягивался сигаретой, раз за разом, но

дым при этом почему-то не выпускал, поэтому было непонятно, куда этот

дым девался. Но потом он, видно, достиг все-таки некоего внутреннего

предела, когда дальше вбирать в себя дым уже не представлялось

возможным, и ему пришлось резко выдохнуть. Перед ним появилось

небольшое белое облачко – оно было негустым, в нем виднелись прорехи

утончившегося дыма, словно в коме ваты, который попал в руки к

прядильщице, и она стала раздергивать его по сторонам. Но опять-таки, что

интересно: выдохнуть-то он выдохнул, но только гораздо меньше, чем, по

моим наблюдениям, в себя закачал. Все это как-то странно... я продолжала

наблюдать дальше: появившимся дымом он принялся обмахивать себя:

голову, грудь, плечи. Даже до спины дотянулся - помахал руками сзади,

разгоняя в стороны этот странный беловатый дым.

Закончив свои манипуляции, он, наконец, нарушил молчание и обратился ко

мне — и сразу с пояснением происходящего:

- Вот здесь, – он показал на пространство между горлом и сердцем – здесь у

курандеро собирается белая жидкость. Именно с ее помощью он лечит своих

пациентов.

С этими словами он подошел сзади к своей пациентке - в расслабленной

полудреме она полулежала в кресле – и, словно для того, чтобы

продемонстрировать сказанное, запрокинул голову вверх и издал звук,

напоминающий полоскание горла. Похоже, в это время в горло как раз и

поднялась белая жидкость, про которую он говорил. Только вот что

непонятно: подняться-то она поднялась, но вот когда он опустил голову,

жидкость куда-то исчезла, хотя он ее, вроде бы, и не глотал. А дальше

случилось и вовсе непонятное: выдохнул он ей в макушку один воздух. Не

поверила бы никому, что такое возможно. Но кому же и верить, как не

непосредственному очевидцу событий — особенно если именно им и являешься?

22. ВЕЧЕР В ДЖУНГЛЯХ

Из гостиницы навстречу своей второй церемонии с аяуаской я вышла опять с легким сердцем, что было неудивительно: первая встреча с ней прошла просто замечательно.

В этот раз, так же как и в первый, нас было четверо — сам Вилсон и трое

его местных пациентов. Мы все собрались в назначенное время в

назначенном месте, а потом загрузились в мотокар, и он повез нас за город:

нам нужно было доехать до пятого километра строящейся трассы - дальше

пока дороги не было, но со временем она свяжет спокойный Тамшияку с

неспокойной, но динамично развивающейся Бразилией и, очевидно,

положит конец сельской идиллии, царящей сегодня в этом мирном и

неспешном речном городке.

Водитель мотокара довез нас до пятого километра, и мы высадились как раз

посреди порубленных деревьев и развороченной земли; прошли немного в

сторону от трассы и вошли в сельву — вернее сказать, даже не в сельву, а в

то, что от нее осталось— потому что сначала наша дорога шла через чьи-то

чакры – так здесь называют наделы земли для возделывания

сельхозпродуктов. Владельцы чакр полностью вырубили деревья и

выкорчевали кустарники, а выбритую и оголившуюся землю засадили

разными растениями, из которых моей идентификации поддавались только

резные листья юкки да шипастые кусты ананасов.

Ананасовых кустов было как раз особенно много, и я отметила, что большая

их часть находилась в стадии плодоношения. Я не знаю, видели Вы в жизни,

как вызревает заветный плод ананаса — я раньше такого не видела и

никогда даже не поинтересовалась. Оказывается, он вызревает на плотной

древесной ножке: она торчала из самого центра куста твердой и негнущейся

палкой. Чтобы ананас родился, опылился — как правило, с этой задачей

успешно справляются колибри — вырос и попал к потребителю на стол,

требуется когда год, а когда и все два. Вообще в Тамшияку местные ананасы

на вкус мне показались слаще и сочнее, чем те, что завозили на продажу в

Торонто; может быть, дело было в том, что здесь расстояние между

ананасной грядкой и конечным потребителем было минимальным.

В одной из попавшихся на нашем пути чакр (я говорю про ту чакру, которая

является земельным наделом), еще виднелись невысокие остовы деревьев -

черные, обугленные, страшные: их сжигали, чтобы получить древесный

уголь на продажу. На нем уличные торговцы пекут рыбу и бананы. Если у

нас дома к жареной рыбе раньше (наверное, и сейчас тоже) традиционно

подавали картошку или картофельное пюре, то здесь таким же неотделимым

компонентом рыбного блюда являются «платанос» - бананы: они могут быть

печеными или жареными, хотя проще всего их сварить — так местные

жители чаще всего и поступают.

Минут через десять Вилсон еще раз свернул налево, мы оставили

поруганные, черные и выжженные чакры позади и, наконец, вошли в

настоящую, никем пока еще не потревоженную сельву. Явно выраженной

дороги там не было, была только слабо различимая и условная тропинка со

слегка примятой растительностью. Хотя нет, тут же беру свои слова обратно.

Конечно же, сельву и здесь тоже потревожили. В некоторой мере. Ведь даже

чтобы эта условная тропинка появилась и сохранилась, кто-то -

предположительно Вилсон - должен периодически проходить по ней с

мачете в руках.

Войдя в сельву, мы сразу попали в сумеречное пространство. Высокие

деревья, казалось, подпирали небо и были оплетены лианами; те, что

отслужили свой срок и упали на землю, были укрыты ковром влажного

зеленого мха, дарующего им не только забвение и покой, но также и новую

жизнь. Мы молча шли по тропинке, переступая иногда через

преграждающие нам путь упавшие деревья; по каким-то еле слышным

звукам и шорохам, по еле заметным шевелениям кустарника и травы было

понятно, что по обеим сторонам от тропинки шла активная жизнь. Вдруг —

словно для того, чтобы подтвердить это наблюдение, справа от тропы что-то

громко зашумело и задвигалось — явно что-то большое и непонятное. От

неожиданности я дернулась.

- И что это было? - спрашиваю идущего передо мной Вильсона. Он

небрежно махнул рукой и говорит:

- Ааа... птица.

Ничего себе птица... с таким объемным звуком... какого она, должна быть

размера, чтобы такой звук производить. Я шла и с интересом смотрела по

сторонам – в такой сельве мне бывать еще никогда не приходилось, но шли

мы быстро, и все детально рассмотреть, как бы мне того хотелось, не

получалось, а потом меня в ногу укусила оса, и это губительнейшим

образом сказалось на моей природной любознательности.

Должна сказать из полученного очень личного и очень яркого опыта, что

осы джунглей – это совсем не то, что сонные осы сьерры или какие-то там

совсем полудохлые осы нашей средней полосы. Боль была резкой и

мгновенной волной прокатывалась от ног до макушки головы, а потом вниз,

а потом снова вверх... Поэтому я взвыла с модуляциями голоса, как у

пожарной сирены.

Что это за оса такая... вместо того, чтобы летать, она почему-то решила

посидеть на земле – как же ее там увидишь? Пост фактум я, как водится,

принялась тщательно смотреть уже не по сторонам, а прямо себе под ноги:

джунгли учат так быстро и так доходчиво, что схватываешь все прямо на

лету.

Накануне Вилсон сказал мне, что дом для церемонии аяуаски находится в

сельве и что когда мы сойдем с трассы, идти по сельве надо будет около

часа. Я слегка забеспокоилась и спросила, указывая на свои открытые всем

ветрам шлепки:

- А в этих шлепках как? нормально будет? Ну, муравьи там всякие...

насекомые... – на всякий случай пояснила ему свою озабоченность.

Он сказал, что нормально. Ну, нормально так нормально. Знает же человек, о

чем говорит. Как никак всю жизнь в сельве провел. Все тридцать восемь лет.

Ну да... а вот оса теперь расширила параметры этой нормальности;

собираясь в путь, неплохо было бы знать заранее, где ее границы проходят.

Вилсон обернулся на вой сирены, наклонился к моей ступне и подул на

место укуса дымом – он как раз в это время курил очередное мапачо. Словно

это был не просто дым, а прямо волшебное средство от семи недуг.