Я — Златан - Златан огорчениях.

Он был что надо. Он был из тех, кто никогда не выплюнет жвачку на тротуар и не перейдет улицу в неположенном месте. Он не суетился, не спешил без нужды. При этом он мог действовать жестко и решительно. Андерс реально помог мне на первых порах. Он вернул мне эти деньги. Правда, случилась еще одна подстава. Сумма оказалась равна не десяти, а восьми процентам. И я задал резонный вопрос:

Что это значит?

Оказалось, что эти ребята якобы провели какую-то налоговую предоплату (?). Я подумал: «Что за дерьмо? Налоговая предоплата! Ничего не слышал о такой». И переспросил, может ли быть та- кое, или это новая уловка. И что вы думаете? Андерс Карлссон все перерыл и вернул мне недостающие два процента. Никакой налоговой предоплаты не было и в помине. Вся эта схема рух- нула, а я окончательно распрощался с Хассе Боргом. Все проис- шедшее послужило мне уроком на всю жизнь. Это наложило на меня определенный отпечаток, так что, даже не подумайте, что я не имею представления о том, сколько у меня денег на счету и на каких условиях они размешены.

Когда мой друг Мино позвонил мне и спросил:

Сколько ты получил за свою книгу от «Бонньера»? («Альберт Бонньерс фёрлаг», или «Издательство Альберта Бонньера» — одно из старейших и крупнейших издательств Швеции — прим, пер.)

Я точно не знаю.

Ерунда, все ты знаешь.

И, разумеется, он был прав.

Я полностью все контролирую. Не хочу быть использованным и одураченным, и поэтому стараюсь делать на ход вперед в пере го- ворах. Стараюсь понять, о чем думает противоположная сторона, чего хочет и в чем может заключаться ее секретная тактика. И еще я припоминаю ту историю. Такие вещи навсегда остаются в моей памяти, и даже Хелена частенько повторяет, чтобы я выбросил ее из головы. Сказал бы себе примерно следующее:

Я устал ненавидеть Хассе Борга.

Но нет, я его не забуду, ни за что. Не следует поступать так с пар- нем с окраины, понятия не имеющим о подобных делах. Не следует претендовать на роль наставника, второго отца, если наделе ищешь любой путь и любую лазейку, чтобы облапошить его. А я был па- реньком из юношеской команды, в которого никто не верил, и кому последнему приходилось рассчитывать на попадание во взрослую принялся названивать Мие, не осознавая точно, скучал ли я дей- ствительно по ней, или, быть может, по кому-то другому. Я был одинок и мечтал вернуться в прежнюю жизнь. И что в итоге? В итоге я получил еще одно проблему.

Началось с того, что я узнал, что зарабатываю меньше всех в команде. Я давно догадывался об этом, а сейчас все подтверди- лось. Самый дорогостоящий игрок с самой низкой зарплатой. Ky- пленный, чтобы стать новым Ван Бастеном, но не получающий при этом сколь-нибудь серьезных денег. И я подумал: «В чем при- чина?». Это было нелегко себе вообразить.

Я вспомнил слова Хассе Борга о том, что все агенты — жулики, и прочее. И вот тут меня осенило: «Да он просто надул меня!». Он вел себя так, словно печется о моих интересах, а на деле он рабо- тал исключительно на «Мальмё». И чем больше я думал об этом, тем злее становился. C самого начала Хассе Борг позаботился о том, чтобы никто не стоял между нами, никто, кто смог бы пред- ставлять мои интересы. Вот почему я выглядел как дурачок в своем тренировочном костюме в отеле «Святой Йорген», позволяя раз- ным умникам в костюмчиках и с экономическим образованием обводить меня вокруг пальца. Ощущение было, словно ты получил удар под дых. Надо немедленно повернуть все вспять! Деньги ни- когда не были для меня самым главным, но быть настолько уни- женным и использованным, почувствовать себя последним лохом, которого можно обдурить и заработать на нем... Все это привело меня в бешенство, и я решил разобраться. Я позвонил Хассе.

Что это за черт? У меня худший контракт во всем клубе.

Ты о чем?

Он косил под дурачка.

А где мои десять процентов?

Мы вложили их в страховой фонд в Англии.

Страхование? Что за черт? Это ни о чем мне не говорило, как

если бы мешок с деньгами зарыли где-нибудь в пустыне.

Я хочу получить свои деньги сейчас.

Но это невозможно, — был его ответ.

Деньги уплыли: их вложили во что-то мне неведомое. И я решил докопаться до истины. Я нанял себе агента, поняв, наконец, что не такие уж они и жулики. Без личного агента у вас нет ни малейшего шанса. Без его помощи вас снова облапошат эти ребята в костюм- чиках. Через своего друга я вышел на парня по имени Андерс Кар- лссон, работавшего в агентстве «Ай-Эм-Джи» в Стокгольме.

И сейчас, в «Аяксе», я действительно старался понять и усвоить то, как здесь принято думать и играть.

Мне самому было интересно, смогу ли сделать это лучше. Я усердно работал и учился у других. И, в то же время, не хотел от- казываться от своего собственного стиля. Никто не сможет лишить мою игру индивидуальности, моей души. Я не стал вести себя 60- лее вызывающе, а просто продолжал бороться. А когда я борюсь на футбольном поле, то могу выглядеть весьма агрессивно. Это черта моего характера. Больше чем от других, я требую от себя. И, по всей видимости, я достал нашего тренера Ко Адриансе. Как он говорил впоследствии, я был трудным человеком, полным самомнения и делающим все по-своему, и так далее. Пусть так, он может гово- рить, что хочет — я не собираюсь вступать с ним в спор. Я прини- маю ситуацию, как есть: тренер — главный в команде. Могу лишь сказать, что я очень старался вернуть себе место в основе.

Но пока ничего не менялось. За исключением слухов о возмож- ной скорой отставке Ко Адриансе, что тоже было неплохо. Мы вы- летели из отборочного турнира Лиги чемпионов, где нас остановил «Селтик» с Хенриком Ларссоном, а следом и из Кубка УЕФА, спот- кнувшись на «Копенгагене». Не думаю, что именно эти неудачи по- служили главной причиной его увольнения, ведь дела в чемпионате складывались у нас хорошо. Его убрали потому, что он не мог на- ладить контакт с игроками. Ни с кем у него не сложились отноше- ния. Мы были словно в вакууме. Не скрою, мне нравятся строгие тренеры, а Ко Адриансе, бесспорно, таковым и являлся. Но он явно перегнул палку со своими диктаторскими методами управления ко- мандой. Даже ни намека на какой-либо юмор, ничего. И вот теперь мы с нетерпением ожидали, кто придет ему на смену.

Ходили слухи, что это будет Райкард. Звучало обнадеживающе, и не только потому, что из великого игрока автоматически дол- жен был получиться хороший тренер. Но все же он стал легендой в «Милане» вместе с Ван Бастеном и Гуллитом. Однако назначили Кумана. Я был наслышан о нем как об игроке, обладавшим пу- шечным ударом и фантастически выполнявшим штрафные удары в «Барселоне». C ним в команду пришел еше один великий в про- шлом игрок — Рууд Крол. Я сразу же отметил, что они понимают меня гораздо лучше прежнего наставника, и это вселило в меня надежду на изменения к лучшему.

Но дела пошли еше хуже. Пять матчей подряд я провел на ска- мейке запасных, а с одной из тренировок Куман и вовсе отправил команду. Но потом... Когда все резко переменилось, и меня прода- ли за бешеные деньги, отношение стало несколько другим. Теперь они захотели выжать из меня все до последнего. Я прозябал без де- нег, а меня в это время использовали. Такого я не забуду. И я часто задаюсь вопросом: «А посмел бы Хассе Борг проделать подобное, если бы я был обеспеченным мальчиком с папой-юристом?».

Не думаю. Уже здесь, в «Аяксе», я сказал что-то вроде: «Он дол- жен взглянуть на себя со стороны». Но я полагаю, он не придал этим словам значения, поскольку позже в своей книге Хассе на- писал, что был для меня наставником и что искренне заботился обо мне. Ни больше, ни меньше. Я думаю, он все понял уже потом, два года спустя, когда мы случайно столкнулись в лифте. Это слу- чилось в Будапеште, где я был со сборной. Я ехал в лифте, мы оста- новились на четвертом этаже, и, откуда ни возьмись, заходит он. Приехал сюда в какую-то очередную командировку, опять кому-то лизать зад. На ходу завязывая галстук, он заметил меня. Он из тех, кто при встрече говорит дежурное: «Привет, привет! Как дела?». Сказав что-то похожее, он, как ни в чем не бывало, протянул руку.

Она повисла в воздухе. Он не опешил, нет. Он просто стоял, холодный и взвинченный, а я не проронил ни слова. Я посмотрел на него, вспомнил прошлое, а затем просто вышел из лифта. Это была наша единственная встреча с тех пор. Так что, нет, я ничего не забыл. Хассе Борг — двуличный человек. В «Аяксе» из-за него мне было плохо: я чувствовал себя одураченным и униженным, с худшим контрактом. Меня освистывали свои же болельщики. Со мной приключались неприятности. Кругом было дерьмо: дис- квалификация за удар локтем, целые списки совершенных мной ошибок, сотое припоминание мне прошлых проделок, вроде дав- него случая на Индустригатан. Так что я был выведен из равнове- сия. Старый добрый Златан куда-то исчез. Ежедневно вокруг меня ходили разные пересуды, а меня одолевали разные мысли.

Ежечасно, даже ежеминутно, я искал решения, потому что — нет, я не стану сдаваться, ни за что на свете. Мой путь в Европу был тернист. Я плыл против течения. Чужие родители и тренеры с самого начала были настроены против меня, и многое, чему я научился, пришлось постигать вопреки чьему-то мнению. Когда все вокруг выражали недовольство, что «Этот Златан только и де- лает, что увлекается дриблингом», он такой и сякой, он вообще неправильный. Но я продолжал гнуть свою линию, прислушива- ясь к мудрому и дельному и пропуская мимо ушей все остальное.