Власть и Крах (ЛП) - Эванс Дж. Д.

— Боюсь, Султан не сможет вас принять, Агасси, — сказал Ихсан.

— Он лишь сопроводил меня из приёмного зала. Там возник небольшой переполох, — сказала она и вошла в покои. — Я уведомлю вас о встрече, как только я смогу, Агасси, — сказала она, взявшись за одну из дверей, чтобы закрыть их.

Только её старшая помощница последовала за ней, остальные, кто остался в холле, уставились на Макрама совиными глазами, когда она закрыла дверь.

Он повернулся к коридору, и как раз в этот момент Тарек завернул за угол.

— Мужчины прибыли, — сказал Тарек, остановившись перед Макрамом.

Тарек искоса взглянул на сгорбленные плечи Макрама, и его брови удивлённо приподнялись.

Двое их охранников стояли недалеко от него, и это заставило Макрама напрячься ещё больше.

— Уже вызываешь переполох? — обвинил Тарек.

— Не нарочно.

Он вежливо улыбнулся одной из девушек, когда они с Тареком проходили мимо. Слуги сбились в тесную кучку, наполненную смешками и перешёптываниями. Даже пройдя ещё несколько шагов, он чувствовал их взгляды на своей спине

— Надо было видеть их всех после того, как ты ушёл с ней, — Тарек ухмыльнулся. — Думаю, ты вызвал бы меньше шума, если бы разделся догола и пробежал по дворцу.

— Я подумаю об этом в следующий раз.

Макрам услышал, как один из их охранников хихикнул над словами Тарека.

Его мысли метались по кругу, перескакивая с Принцессы-султан на Великого Визиря, с брата на переговоры. Он не сможет сделать ничего продуктивного для урегулирования чего-либо, пока не встретится с Султаном, и ему была невыносима мысль о том, что ему придётся сидеть в покоях и ждать.

— Вытащи меня из этого лабиринта, чтобы я мог поговорить с мужчинами. Один из них вернётся с письмом Кинусу, — объявил Макрам.

Тарек пробормотал себе под нос что-то подозрительно похожее на «пусть этот человек сгниёт». Макрам предпочёл проигнорировать это.

Он сообщит своему брату, что они благополучно прибыли и должны встретиться с Султаном. Возможно, это смягчит его гнев.

ГЛАВА 9

Наиме смотрела, как её отец расхаживает по комнате. Его сенешаль стоял с Самирой у дверей, и они время от времени вполголоса переговаривались. Все они ждали, когда Султан заговорит, чтобы оценить его психическое состояние. Наиме была с ним с тех пор, как Агасси доставил её в покои накануне днём. Вскоре после этого она отправила Ихсана домой. Он достиг своего предела, оставаясь во дворце. Он предпочитал уединение своего собственного дома и приходил во дворец только тогда, когда она нуждалась в нём или когда он требовался на заседании Совета в качестве Визиря Сельского Хозяйства.

Отдых и уединение во многом улучшили душевное состояние Султана, но Наиме опасалась, что снова подтолкнула его к волнению, заговорив о переговорах и Агасси. Ему понадобится время, чтобы передать какие-либо условия своему брату в Саркум, и если ему придётся ждать слишком долго, даже не увидев её отца, она не удивится, если он полностью сдастся и уедет.

За то время, что прошло с тех пор, как они разговаривали, он часто приходил ей на ум. Не только потому, что он был неотъемлемой частью всего, что она планировала, но и потому, что ей нравилось разговаривать с ним. Нечасто она вступала в разговор, который не был похож на словесное фехтование, в котором малейшая ошибка могла ей чего-то стоить. Она в мельчайших подробностях вспомнила звучный звук его голоса; то, как загорались его почти чёрные глаза, когда он улыбался ей; искреннее восхищение, которое она уловила, когда он сделал ей комплимент. Сколько мужчин не воспринимали её сильные стороны как вызов, а её недостатки — как слабости, на которые можно напасть? Ей было комфортно в его обществе, так как она редко бывала в обществе кого-либо, кроме своей семьи.

— Сан сказал мне, что ты выступала перед аудиторией гильдии вместо меня, — резко сказал отец.

Он перестал расхаживать по комнате. Были моменты, когда он казался лишь более старой, менее здоровой версией мужчины, которым он всегда будет в её воображении, кем-то высоким и широкоплечим, темноволосым и внушительным. С тёплыми карими глазами, которые смеялись, даже когда всё остальное в нём было смертельно серьёзным. Сейчас в нём было что-то от этого, единственное изменение — серебряные пряди в волосах и бороде. Физически он всё ещё был в добром здравии.

— Да, — сказала она.

Она сидела в большом, уродливом кресле, которое стояло в этих комнатах с тех пор, как она была ребёнком. Она провела много счастливых времен, сидя у отца на коленях в этом кресле, пока он читал ей сказки и рассказывал истории о магии и храбрости. Оно оставалось прежним, потёртым и пахнущим плесенью, и поэтому часто приносило больше утешения, чем он сам.

— Всё прошло хорошо? — спросил он и повернулся к ней спиной.

— Да.

Не было никаких причин говорить ему, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Она не могла доказать, что Кадир имеет к этому какое-то отношение. Во всяком случае, Совету. Чего он надеялся этим добиться, она могла только догадываться. Возможно, он планировал приговорить этого человека в отсутствие её отца, чтобы завоевать популярность среди гильдий. Ей было неприятно признавать, что он был более гибким мыслителем, чем она, и был готов идти на просчитанный риск ради достижения своей цели. Когда она приняла на себя аудиенцию вместо него, возможно, он увидел возможность выставить её слабой или нерешительной перед Агасси.

В любом случае, Наиме выиграла. По крайней мере, если судить по тому, как к ней относился Агасси. Всю ночь её мысли возвращались к его взгляду, который, как ей казалось, навсегда запечатлелся в её памяти. Очарование. Пыл. Никто никогда не смотрел на неё так. Эти мысли заставляли её лицо краснеть каждый раз, когда она думала об этом, что раздражало и тревожило её.

— Конечно, так оно и было. Ты сидишь со мной с тех пор, как твои ноги были слишком короткими, чтобы доставать до пола со скамейки.

Её отец усмехнулся. Наиме улыбнулась, часть её беспокойства улетучилась от этой нормальности и его похвалы.

Она хотела рассказать ему, что произошло. Но она не могла говорить с ним о Кадире. Наиме никогда не могла понять почему, но её отец всегда был таким рациональным, таким бесстрастным во всём, кроме Бехрама Кадира. Они были ближе, чем братья, друзья с детства. И это было источником некоторых единичных споров, которые Наиме когда-либо видела между своей матерью и отцом.

Бехрам. Его имя выкрикивали везде. Её мать пыталась заставить своего мужа понять, что его бывший друг был врагом, преследующим трон Султана.

— Делегат от Саркума передаёт свои пожелания твоему здоровью, — сказала Наиме для пробы.

Улыбка её отца исчезла, его седые брови сосредоточенно сошлись вместе.

— Макрам Аттарайя, брат Мирзы из Саркума. Он в спешке проделал опасный путь. Я полагаю, что он очень заинтересован в нашем предложении о союзе. Хотел бы ты встретиться с ним?

— Саркум, — задумчиво произнес её отец.

Наиме сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Его разум был не просто повреждён десятилетиями открытия разумов других людей, он также хранил их воспоминания. Иногда одного слова было достаточно, чтобы отправить его в совершенно другую жизнь, и страх или усталость были ключами, открывающими двери для таких эпизодов.

Он начал медленно кивать, возвращаясь к своей ходьбе.

— Да, — сказал он, наконец, и триумф распространил возбуждение по её телу. — Завтра. Созывай Совет.

Её восторг угас.

— Ты бы не предпочел сначала встретиться с ним наедине? Ты всегда был таким талантливым знатоком людей, я подумала, что ты, возможно, захочешь поговорить с ним, не отвлекая Совет.

Без того, чтобы Кадир накормил его ложью и исказил правду.

— Нет. Так или иначе, с ними придётся проконсультироваться, и им придётся согласиться с условиями. Ты же знаешь, как я устал за последнее время. Лучше выложить всё сразу.