Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович

Флоранс нравился съезд к их новому дому: старинные ворота, которые приходилось открывать вручную, одинокий фонарь, несимметричная терраса и белые перила спуска в сад. Здесь было спокойно. Отделенные друг от друга вековыми деревьями, особняки соседей прятались в тени и тишине. Жизнь в престижном западном пригороде стоила своих денег.

А дома ждал легкий ужин. Когда бы ни возвращались подруги: в час ночи, в два, или под утро, — ужин ждал на столе. И ждала безмолвная Мышка в свежем фартучке. Это подразумевалось само собой. Катрин никогда не звонила, не предупреждала, — рабыня должна догадаться сама. Ужин был вполне приличным, — может быть, не блистал разнообразием, но зато калории и холестерин отмерены безупречно. Еще в доме царил полный порядок. Фло вечно за чем-то не успевала проследить: корзина с грязным бельем переполнялась, на телевизоре оказывалась пыль, освежитель воздуха внезапно заканчивался, краны переставали закрываться, и во все это непременно нужно было тыкать носом прислугу. Ставить на место не справляющихся со своею работой людей Фло умела профессионально. Но если и дома заниматься тем же, чем и на работе, то что это за жизнь? Когда Фло еще была замужем, в фамильном доме мужа бездельничало целая дюжина номинальных слуг. Более никчемной и напыщенной прислуги Флоранс не встречала. После развода удавалась ограничиться единственной приходящей служанкой. Пыль все равно оставалась, но денег и нервов тратилось значительно меньше.

Сейчас пыли не было. Если верить Катрин, Мышка успевала еще и учиться. Фло и сама видела у Мышки ноутбук, да еще и огромное количество книг. Как можно успевать что-то читать и содержать в порядке дом площадью под двести квадратных метров, оставалось загадкой. А ведь Мышь еще и справлялась с обязанностями "придворного" парикмахера и маникюрши. И все это как выражалась Катрин — "совершенно безвозмездно, то есть, даром".

Флоранс было не по себе. Мышь — ненормальная. Но раз она живет в их доме, — следовательно, и они ненормальные.

Сейчас Ненормальная Мышь закончила укладывать волосы старшей хозяйки. Отливающие медью пряди лежали идеально, даже чересчур идеально, — когда Флоранс укладывала волосы сама, получалась не лучше, но как-то естественнее. Флоранс подавила желание поправить мягкую волну длинной челки, косо опускающуюся на правый глаз.

— Спасибо, Найни. Очень хорошо.

Худосочная слайв судорожно кивнула:

— Рада была помочь, Флоранс.

Фло приветливо улыбнулась и поспешно пошла одеваться. Все-таки, не Госпожа, а просто Флоранс. Госпожа у нас единственная и неповторимая. Трудно, сосуществуя рядом за три месяца не разглядеть в безумных глазах маленькой твари безграничное обожание. Его ни за какими цветными линзами не спрячешь. Цу-цик и тот любит хозяйку поспокойнее.

Жужжал фен. Мышка приводила в порядок волосы Госпожи. Что там приводить? Крашеные пряди длиной в три-четыре сантиметра. Ни отращивать волосы, ни возвращать им чудесный естественный светлый цвет Катрин не собиралась. Фло два раза осторожно заговаривала об этом. Кэт отделывалась шутками, — мол, активным лесбиянкам положено под машинку стричься. Флоранс понятия не имела кто из них активная, а кто пассивная половина. Как и не знала, можно ли их отношения называть истинно лесбийскими. Катрин, конечно, очень красивая девушка, да и сама Флоранс идентифицировала себя с женским полом. Но при чем здесь сексменьшинства? Флоранс чувствовала себя любимой и любила сама. Просто любила. Без всяких четко сформированных гомосексуальных идей.

Сквозь гудение фена, доносилось привычное бурчание Катрин. В этом смысле долгие странствия повлияли на девушку не лучшим образом.

— Что это за тапочки, а, Мышь? Что за беспринципное подражание ниндзюцу[2]? Цуцика пугать собралась?

— Я виновата, Госпожа.

— Совершенно верно. В понедельник обсудим этот вопрос.

Флоранс, надевающая в гардеробной блузку, содрогнулась. Вечер понедельника являлся судным часом для Мыши. Катрин отправлялась в комнату бедняжки и начинала пытку. Разбирались все прегрешения слайв за прошедшую неделю. Лично Фло никаких прегрешений за девчонкой не замечала, разве что вопиющее нарушение трудового законодательства. Но грехи находились, — бедная Найни сама их тщательно выискивала и пунктуально излагала хозяйке. Флоранс предпочитала не прислушиваться, но, похоже, судилище непременно заканчивалось телесным наказанием. Об этом лучше было не думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кофе, круассан. Катрин предпочитала завтрак поплотнее, и желательно, с молочными продуктами. В последние годы ей редко доводилось вдоволь попить молока. Незримый дух Найни витал по просторной кухне. Тарелки и чашки появлялись сами собой. Флоранс это порядком нервировало. Вот так возьмется ниоткуда кухонный нож, рубанет по шее.

Но не сегодня. Флоранс с облегчением подхватила портфель и, накидывая жакет, поспешила во двор.

Сияло солнце, пахло свежей зеленью. Ни малейших поводов для плохого настроения. Но все же…

Конечно, у машины первой оказалась Кэт. Длинные ноги упакованы в легкие джинсы, футболка, отличающаяся от тренировочной разве что цветом. За широким ремнем джинсов, совершенно невидимый, вцепился клипсой легкий складной нож, похожий на опасное ядовитое насекомое. Металлический скелет, таящий мелко зазубренное лезвие. Маленькое чудовище легко раскрывается одной рукой. Противоестественная безделушка, которой Катрин, без сомнения умеет пользоваться. Фло понятие не имела, какие увечья можно нанести человеку столь коротким клинком. Ладно, опять же, — некоторых деталей лучше не знать.

[1] Азан — в исламе призыв к молитве.

[2] Ниндзюцу — (искусство скрытности) японское боевое искусство.

Глава 2

Миниатюрный "Рено" легко бежал по дороге. За рулем сидела Флоранс. Она любила водить машину. Тем более, трасса от тихого Лиласа до двухмиллионной столицы поздним утром была относительно свободна. Вечером за руль садилась Катрин. По мнению Фло, подруга водила машину слишком осмотрительно и осторожно. Ничего не поделаешь, — Кэт не любила автомобили. Ее собственный, слегка обшарпанный, но все равно великолепный "ягуар" по большей части скучал в гараже. Относилась к своей машине Катрин довольно странно. Следила исключительно за ходовой частью. На несвежий салон и потертость шикарной отделки, девушке было глубоко наплевать. Может быть, потому что дорогая машина досталась ей по случаю, и об этом случае Катрин вспоминала без особого удовольствия.

Темно-бордовый "Рено" проскочил последнюю пригородную заправку. Флоранс сбавила скорость. Катрин по-кошачьи жмурившаяся на солнце, вдруг повернулась и спросила:

— Фло, тебе очень не нравится Мышь?

— Почему ты спрашиваешь? — красивое лицо Флоранс не дрогнуло.

— Потому что, я чувствую. Мы обещали не лгать друг другу.

— У меня и в мыслях нет лгать. Но правдивые люди не обязательно должны страдать нетактичностью. Так ли нам необходимо обсуждать странности Найни? С ними ведь ничего не поделаешь, не так ли?

— Обсуждать нужно! Ладно, я страдаю патологической нетактичностью. И если ты меня любишь, то должна исправлять меня, а не молчать, — в голосе Катрин внезапно прорезался металл.

Флоранс в некотором потрясение кинула взгляд на подругу. Сейчас Катрин выглядела совсем взрослой. Очень взрослой. И ее голос… Фло крепче вцепилась в руль и принялась смотреть на дорогу.

— Останови, — негромко сказала Катрин.

— Я опоздаю. Сегодня пятница, — важный день, — Флоранс справилась с голосом, слова звучали почти как обычно.

— Я знаю. Останови, пожалуйста.

"Рено" зашуршал шинами, останавливаясь у обочины. Впереди уже высилась развязка у первого бульваром города.

— Фло, я тебя напугала, — теплые ладони осторожно взяли женское лицо, повернули к себе. Сквозь дымку навернувшихся слез, Фло увидела яркие изумрудные глаза подруги. Катрин, жалобно кривилась, — больно девочке.

— Фло, прости. Я не хотела командовать и рычать. О, черт, ненавижу себя!