Легенды Босфора. - Эльчин Сафарли

…Научила верить в любовь. Научила противостоять отчаянию. Не стеснялись учить друг друга. Она писала эсэмэски с секретами выживания. Я вдыхал в нее силу стремления. Вдыхал через поцелуи… Любили мечтать, расположившись на зеленой траве.

Рассматривали небо. Планировали покрасить стены будущего дома в небесный цвет… Много фотографировала. Меня. Уплетающим ежевичный пирог, выдыхающим сигаретный дым, целующим сонного лабрадорчика Джонни. Прикрепляла фотографии магнитками на бордовую дверцу холодильника. «Смотрю на фотографии, когда тебя нет рядом. Прокладываю между нами мост из черно-белых снимков». Не любила цветы. Обожала получать в подарок фарфоровые кружки. Объемные. С забавными рисунками. Совмещал приятное с полезным. Дарил кружки, наполненные бутончиками полевых цветов. По-другому нельзя. Женщине надо дарить цветы…

…С Аидой познакомились в институте. Один поток, разные группы. Разболтались на перемене. Дальше пошло-поехало. Дружба переросла в любовь… Аида редко улыбалась. Носилась по коридорам института угрюмая. С фотоаппаратом «Никон» на шее. Декан ругался, запрещал приходить с техникой. Грозило исключение. В результате декан смирился. Аида так и носила фотоаппарат. Она отлично училась — никаких претензий по успеваемости не было. «Не могу без него. Должна замораживать мгновения. Без вспышки. Боюсь пропустить важное». Одевала исключительно яркую одежду. В основном короткие брючки со светлыми кедами. Цветовая гамма шокирующая. Салатовый, розовый, оранжевый. Плевала на дресс-код. «Не буду серой массой. Пусть окружающие считают, что бросаю вызов». Восхищала ее природная принципиальность. Нет, Аида не разрушала стереотипы. Она сохраняла собственную индивидуальность. Жизненная позиция…

Несмотря на лидерство в характере, не подавляла людей. Со мной иная. Болтливая, взрывная, огненная. Любила танцевать на подоконниках, курить на унитазе, зажигать лавандовые свечи. Слушала Шаде, вела дневник с иллюстрациями, обклеивала комнату фотографиями великой Дитрих. Целовалась, кусая губы. Обнимала, крепко обхватывая ногами. Называл «мартышкой», накручивал на палец ее рыжие кудри. Подсчитывал крупинки веснушек на лице. В ней не было приземленности Зейнеп. Она была другой. Жар-птицей на зимнем небе…

…Вдвоем выбрали Стамбул. На глобусе. В дождливый осенний день. Прокрутили глобус, наугад ткнули пальцем в размытую точку. Шар остановился. Оба пальца на одной точке. Istanbul. Выбор сделан… Незабываемая первая поездка. Знакомство с Босфором, поцелуи на катере, кормление чаек, необременительные беседы с прохожими. Сотня фотографий. Моих больше. Совместных — меньше. Аида почти не фотографировалась. «Жар-птицы появляются редко в поле зрения. Я такая же. Упархиваю, потом прилетаю. Однажды упорхну и не вернусь…» — «Не пори чушь, мартышка. Как зоопарк без тебя обойдется? Как-никак, любимица публики». Хохочем. Одна сигарета на двоих. Первой затягивается она. Потом я.

…Аида мечтала написать книгу. Сказку для детей. Название придумала. «Медузы в малиновых очках». Черновики прятала. «Для писателя плохая примета показывать сырую рукопись. Вот выйдет книжка, тогда почитаешь». Писала книгу фломастером на… салфетках. Качественных, из плотной бежевой бумаги. Как появлялась мысль, вытаскивала салфетку из рюкзака, расправляла ее на томике Бенаквисты. Записывала десяток предложений, складывала исписанную салфетку в полиэтилен. Дома перепечатывала текст на пишущей машинке. Работала по ночам. Привык засыпать под шум клавиш…

…Зареклась рожать детей. «Зачем, если детские дома переполнены? Мы усыновим двух мальчиков. Они наверняка мечтают о папе с мамой. Потом двух девочек. Создадим большую семью». Не признавала религию, устоев ислама. Хотя являлась мусульманкой. Рано распрощалась с густотой бровей, с десятого класса легкий макияж, пирсинг на пупке. Родня, поголовно совершающая намаз, билась в истерике. В конце концов успокоились. Решили — дочерью-подростком на время овладел бес. Пять раз в день молились об очищении души ребенка…

…Неожиданный обрыв. Кинжал пронзает сердце насквозь. Тысяча вопросов. Ответов — ноль. Аида бросает меня. Никаких объяснений. «Полюбила другого». Два слова перечеркивают два года отношений. Неужели ошибался? Неужели врала? Умоляю приехать в Стамбул. Соглашается. Сложная встреча с другой Аидой. Без огонька в глазах, с аккуратно причесанными волосами, в строгом деловом костюме. В юбке. За время разговора мучительных пауз больше, чем слов. «Все кончено. Полюбила другого человека. Приехала сюда, чтобы тебя не мучить. Давай разойдемся как взрослые люди». Оглох. Ничего не слышу. Чайки вокруг Кыз Кюлеси замерли… Все кончено.

…Созвонился с общими друзьями. Они отметили, что после моего отъезда в Стамбул Аида стала странной. Замкнутой. Приезжала-уезжала в институт на иномарке. Перестала общаться с кем-либо…

…Страшный период. Морозные сквозняки в квартире. Головная боль. Бессилие. Практически не ел. Литры вина, боли, осуждений. Не хотелось с кем-либо делиться. Чем делиться, когда не понимаешь сути произошедшего? Человек, которым живешь, исчезает. Как же фотографии с магнитками? Как же большая семья? Как?.. Бессмысленно. Конец. Точка.

…Ее больше нет. Аида погибла в автокатастрофе. В Баку. В машине по дороге на дачу. Погибла спустя полгода после нашего расставания. Второй удар следом за первым. Сам хоронил ее. Хоронил прошлое… Трудно писать. Не хочу… Сегодня третья годовщина смерти.

…Зейнеп в курсе. Поначалу сложно приняла прошлое любимого. Два дня молчала. Смирилась. Страница перевернута. Я воскрес. Воскрес благодаря Босфору и Зейнеп…

…Аида часто приходит в мои сны. Вижу: сидит на скамейке. Что-то пишет на салфетке. Подхожу ближе. Поднимает голову. Смотрит на меня. Замечаю слово на сморщенной салфетке. На турецком. «Beni affet»[64]. Плачу.

18

…Когда завтра станет поздно, впустую разочаровываться…

…Волны счастья не знают границ. Путешествуют по миру. Влетают в открытые окна незнакомых домов, взъерошивают золотистые кудри пухленькой девчушки, играют с ресницами тоскующей по арене циркачки. Волшебные прикосновения волн уносят грусть. Напускают в душу туман счастья. Внутри расцветают орхидеи радости, в глазах зажигаются огоньки приятного волнения, на плечи слетаются бабочки с оранжевыми крылышками. Поднимаешь голову к небу. Облака посыпают мир ванильным сахаром…

…Исполняет жизнеутверждающие песни. Грудной голос. В диапазоне грусть соседствует с радостью. Может петь о расставании, измене, трагедии. В конце любой гаммы обязательная нотка надежды. Не слепой оптимизм. В ее песнях все как в жизни. За черной полосой следует белая. От композиций исходят волны счастья. Она — эпицентр светлых чувств…

…Плевала на рейтинги. Относится к деньгам как к бумажкам. На них купишь многое, но не все. Фиксированный гонорар отсутствует. Оплата расходов за переезд, хороший звук, достойная сцена. Остальное — маловажно. Злословящая критика относит к турецкой попсе. Хотя кто слушает Таркана, не слушает ее музыку. Иной уровень. Интеллектуальный, слишком реалистичный, не ритмичный. Ее слушатели — поклонники Джонни Митчелл, Питера Гейбриэла, Шаде, Тори Амос. Привыкла к пристальному вниманию. Вспышки папарацци воспринимает без ярости. «У них своя работа. У меня — своя. Пусть фотографируют. Жалко, что ли?» «Певицей народа». Так турки называют. Не прячется в роскошных замках. Женщину с красными волосами реально встретить в центре Стамбула…

…Джандан Эрчетин, сорок четыре года. Имя переводится как «Из души». Для всех звезда Турции. Для себя самой — певица. Белокожая турчанка с лисьими глазами. Родилась в сонном городе Кыркларели. В одиннадцать лет, попрощавшись с провинцией, отправилась покорять Стамбул. Получилось. О жертвах во имя сцены не вспоминает. «Такова цена успеха». Грубоватые черты лица. Бесконечное обаяние. Курит ментоловые сигареты. Не заядлый курильщик. «Балуюсь. Под настроение… Голосу ведь вредит». Смущается, когда отзываются о ней как об «уникальном явлении в турецкой музыке». «Нельзя обойтись без высокопарностей? Пусть слушают мою музыку, приходят на концерты, любят в сердцах. Этого достаточно. Честно». Искренняя скромность. В ней нет шаблонов. Она то шумная, то тихая. Частая смена настроения. Свойственно Водолеям…

Разругалась с продюсерами-акулами. Слишком самодостаточна, чтобы работать по схеме назойливых ассистентов. «Хотели вылепить из меня зазнавшуюся звезду. Недосягаемую, высокомерную, гламурную курочку. Коммерческую певицу. Отказала. Зачем отталкивать людей? Если просят автограф, непременно даю. Даже под дождем». Отыграв концерты, на неделю выпадает в осадок. Набирается сил. «После выступлений опустошаюсь. Отдаю публике себя, сохраняя оболочку. Поэтому выделяю время на отдых. Предупредив семью, уезжаю в Кыркларели. За покоем. Общаюсь с природой, пью травяные чаи, пеку лепешки с сыром. Читаю Кун-деру. Собираю разбитый паззл из самой себя».