Наследие - Кристофер Паолини

На пятый день, когда главные городские ворота были уже почти восстановлены и город был достаточно защищен, Насуада приказала Эрагону и Сапфире лететь в Драс-Леону, а затем в Белатону, Финстер и Ароуз. В каждом из этих городов, воспользовавшись истинным именем древнего языка, нужно было освободить тех, кто дал клятву верности Гальбаториксу. Она также попросила Эрагона связать бывших солдат Гальбаторикса и преданных ему представителей знати таким же заклятием, каким он связал жителей Урубаена, чтобы предотвратить любые попытки подорвать только что установившийся мир.

Однако в этой просьбе Эрагон ей отказал. Он был твердо убежден, что нельзя уподобляться Гальбаториксу. В Урубаене, правда, был очень велик риск появления тайных убийц и тому подобных предателей, так что там Эрагон все-таки применил ту магию, о которой его просила Насуада. Но больше нигде. Он испытал большое облегчение, когда после некоторых размышлений Насуада полностью согласилась с его доводами.

Они с Сапфирой по договоренности с Блёдхгармом и его заклинателями перенесли большую часть Элдунари, привезенных с Врёнгарда, в уединенный замок, находившийся в нескольких милях к северо-востоку от Урубаена. Остальные Элдунари остались в столице вместе с теми, которые удалось спасти из сокровищницы Гальбаторикса. Блёдхгарм считал, что в этом замке эльфам будет нетрудно защитить Элдунари от любого, кто захочет их похитить. Кроме того, там, вдали от людей, мысли безумных драконов не могли воздействовать больше ни на чьи души, кроме тех, кто о них заботился, а эльфы умели этому противостоять.

И только когда Эрагон и Сапфира удостоверились, что Элдунари теперь в полной безопасности, они решились улететь из столицы.

Прибыв в Драс-Леону, Эрагон был потрясен количеством разнообразных чар, которыми был оплетен и весь город, и темная махина Хелгринда. Многие из этих чар были невероятно древними, полузабытыми. Они были созданы чуть ли не в самом начале времен. Он оставил те, что казались ему относительно безвредными, и удалил остальные. Хотя порой было трудно определить, к какой «категории» их отнести. Разумеется, сам он не решался трогать те чары, смысла которых не понимал. Большую помощь оказали Элдунари. Иногда они даже вспоминали, кто именно наложил то или иное заклятие и зачем, а то и просто угадывали его смысл по каким-то непонятным, совершенно ничего не значившим для самого Эрагона признакам.

Когда же дело дошло до Хелгринда и его жрецов, которые укрылись в своих подземельях, едва узнав о падении Гальбаторикса, Эрагон не стал даже пытаться определять, какие из тамошних чар опасны, а какие нет. Он удалил их все, воспользовавшись именем всех имен. С помощью этого Слова он попытался отыскать среди руин главного храма пояс Белотха Мудрого, но безуспешно.

В Драс-Леоне они с Сапфирой пробыли три дня, а затем направились в Белатону. Там Эрагон также удалил чары, наложенные на город Гальбаториксом. То же самое он сделал и в Финстере, и в Ароузе. В Финстере, правда, ему попытались подсунуть отравленное питье, но магические стражи защитили его. Этот случай привел в ярость Сапфиру, и она прорычала:

«Если мне когда-нибудь удастся загнать в угол ту трусливую крысу, которая это сделала, я съем ее живьем вместе с башмаками!»

На обратном пути Эрагон предложил Сапфире слегка изменить маршрут, и она согласилась, развернувшись так круто, что линия горизонта словно встала дыбом, разделив мир на две половины — темно-синюю и буро-зеленую.

Полдня они потратили на поиски. Сапфира первой увидела сверху знакомое скопление холмов из песчаника и среди них один особенный — высокий, с пологими склонами из красного песчаника, с огромной пещерой и алмазной гробницей, сверкающей на вершине. Холм был точно таким же, как помнилось Эрагону. Но он все смотрел на него, не в силах преодолеть болезненное стеснение в груди.

Сапфира опустилась рядом с гробницей, кроша когтями мягкий песчаник. Эрагон медленно отстегнул крепежные ремни и соскользнул на землю. У него даже голова закружилась, когда он почувствовал знакомый запах теплого камня. На мгновение ему показалось, что он вернулся в прошлое…

Затем он заставил себя встряхнуться и, когда мысли его несколько прояснились, подошел к гробнице, заглянул в ее прозрачные глубины и увидел Брома.

Он увидел своего отца.

Внешне Бром ничуть не переменился. Алмазный покров надежно защищал его от воздействия времени, и его плоть не выказывала ни малейших признаков разложения. Кожа на таком знакомом, покрытом глубокими морщинами лице была по-прежнему упругой, даже, пожалуй, слегка розоватой, словно под нею все еще пульсировала живая кровь. Казалось, в любой момент Бром может открыть глаза и встать на ноги, готовый продолжать их незавершенное путешествие. В какой-то степени он действительно стал бессмертным, ибо не старел и оставался прежним, навечно отданный во власть вечного, лишенного сновидений сна.

Меч лежал у него на груди, как и его длинная седая борода, и руки были сложены как бы на рукояти меча в точности так, как когда-то уложил их Эрагон. Рядом лежал его узловатый посох, покрытый резьбой, в которой Эрагон теперь узнавал иероглифы древнего языка.

Слезы потекли у Эрагона по щекам. Упав на колени, он некоторое время просто тихо плакал, чувствуя, что Сапфира, придвинувшись к нему, горюет с ним вместе.

Наконец Эрагон встал и снова стал вглядываться в черты Брома. Теперь он знал, что нужно искать в этом лице. Теперь он замечал, как сильно похож на отца, хотя лицо Брома и было куда старше и куда сильней подверглось воздействию времени, да и борода мешала как следует разглядеть его черты. Однако сходство их не подлежало сомнению. Те же выступающие скулы, впадинка между бровями, изгиб верхней губы — все это Эрагон теперь узнавал с какой-то горькой радостью. Он, правда, не унаследовал крючковатого носа Брома, похоже, нос он получил от матери.

Эрагон все смотрел и смотрел на отца полными слез глазами, а потом тихо промолвил:

— Все кончено, отец. Я это сделал… Мы это сделали! Гальбаторикс мертв, на троне теперь Насуада, а мы с Сапфирой целы и невредимы. Тебе ведь приятно узнать об этом, правда, старый лис? — Он улыбнулся и вытер мокрые глаза тыльной стороной ладони. — Мало того, на острове Врёнгард мы нашли много драконьих яиц! Представляешь? Драконы теперь не вымрут! И мы с Сапфирой поможем их растить и воспитывать. О таком ты даже и мечтать не мог, верно? — Эрагон снова улыбнулся. Он отчего-то чувствовал себя глупым восторженным мальчишкой, но одновременно горе утраты давило ему на душу. — Хотелось бы мне знать, что ты обо всем этом думаешь… Ты выглядишь точно так же, как и тогда, а вот мы с Сапфирой сильно изменились. Интересно, узнал бы ты нас?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});