Все романы (сборник) - Этель Лилиан Войнич

— Что ж, это и в самом деле было неумно.

— Совершенно верно. А раз уж она моя законная жена, не все ли ей равно, что еще я о ней узнаю? Ей уже давным— Давно известно, что я о ней думаю.

— Видимо, ты не все о ней знаешь, есть что-то такое, что она хочет утаить от тебя, и боится, как бы ты не узнал этого от Повиса. Как по-твоему, зачем она пришла ко мне? Она не слишком умна, но и не настолько глупа, чтобы самой верить во все эти небылицы. Ведь ясно же, она хотела либо запугать меня, чтобы я заставила тебя избавиться от Повиса, либо восстановить меня против него — на случай, если он вздумает посвятить меня в то, что ему известно о ней. А может быть, она хотела через меня напугать Генри и добиться, чтобы он заплатил ей за молчание.

Уолтер в раздумье слушал ее.

— Благодарю тебя. Да, ты, пожалуй, права насчет Повиса. Мне не раз казалось, что они неспроста так ненавидят друг друга. Как ты думаешь, Пенвирн тоже что-нибудь знает или подозревает? Это многое объяснило бы.

Беатриса покачала головой.

— Возможно, но все-таки я этого не думаю. Пенвирн не кажется мне человеком, который способен долго держать что-либо в секрете— Он, может быть, и хотел бы, но под горячую руку уж наверно давно бы проговорился…

Да— Да, Дик, сейчас иду.

Услыхав голос сына из спальни, она поднялась, мимоходом похлопала Генри по плечу и, смеясь, поцеловала седеющую голову брата, что случалось не часто.

— Ну вот, а теперь принимайтесь опять строить дома, копаться в древностях, вы, чистые души, и предоставьте нам с Повисом управляться с личностями вроде Фанни. Мы не боимся иной раз запачкать ручки ради благой цели.

Днем, когда она прилегла отдохнуть, Уолтер тихонько заглянул в кабинет.

— Я помешал тебе?

— Ни капельки. Заходи, и поболтаем, пока у меня не болит спина.

— Тебе плохо сегодня? У тебя измученный вид.

— Не хуже, чем всегда. Во всяком случае, за разговором с тобой я забуду про боль. Он сел рядом.

— Я был не слишком любезен за обедом в благодарность за все твои хлопоты, правда? Ты меня застала немного врасплох, но я от души благодарен тебе.

Она насмешливо прищурилась.

— Ну конечно, милый, еще бы не благодарен, а в придачу тебе чуточку тошно. Я понимаю. К счастью, я уже не так брезглива, как прежде. Это прелестное качество, но в нашей жизни оно только помеха, особенно для женщины.

Уолтер поморщился.

— Не надо, Би. Не будь циничной.

— Тебе неприятно, милый? Но как же быть бедной женщине с двумя такими невинными младенцами на руках, как ты и Генри, не считая еще троих детей? А теперь я еще взвалила на себя юного серафима! Если бы ты видел сегодня утром Фанни с Артуром, ты бы понял, что в иные минуты мне не обойтись без некоторой доли цинизма, просто из чувства самосохранения.

— Может быть, ты расскажешь мне побольше? Я хотел бы знать все, что она говорила.

— Среди всего прочего она выразила надежду, что мы с Артуром сдохнем под забором.

И Беатриса повторила еще кое-какие подробности утреннего разговора.

— А кончилось тем, что она обругала тебя?

— И меня и Артура. Особенно Артура. Она ненавидит его даже больше, чем нас с тобой. Чуть ли не больше, чем Повиса.

— Но почему? Мальчик не сделал ей ничего плохого.

— Он сделал больше, чем кто-либо из нас. Он увидел ее такой, как она есть. Помнишь, две недели назад я говорила тебе, что усыновила архангела Гавриила? Я ошиблась, он Итуриэль. Стоило ему коснуться ее, маска спала, и она явилась перед нами в своем истинном обличье. Я бы этому в жизни не поверила, если бы не видела сегодня собственными глазами. Она предстала перед ним без покровов, как в день страшного суда.

— Понимаю, — сказал Уолтер. — Да, этого она не простит.

— Она никогда не простит этого ни ему, ни мне, никогда не упустит случая навредить нам самим или нашим близким. Еще и поэтому нельзя оставить ее безнаказанной. Фанни — змея ядовитая, и если ты не хочешь обезвредить ее, придется мне взять это на себя, ради всех нас.

— Как же ты ее обезвредишь?

— Постараюсь как-нибудь и не буду слишком деликатничать. Но прежде всего позволь мне узнать у Повиса, если только он захочет сказать, что он знает о ней.

— Би, я… я бы предпочел…

— Ты бы предпочел быть нищим, только не сыщиком.. Я тоже. Я бы предпочла не делать многого из того, что мне приходилось делать на моем веку. Жизнь не спрашивает, в какой именно грязи нам приятнее вымазаться.

В дверь постучала Эллен.

— Прошу прощенья, мэм, мистер Риверс не у вас? Там пришел старик Полвил, у него какое-то секретное дело. Уолтер вышел, но вскоре снова появился в дверях.

— Можно привести к тебе Полвила, Би? Он был чем-то встревожен. Беатриса поспешно села и поправила волосы.

— Конечно, пусть войдет. Уолтер распахнул дверь.

— Входите, пожалуйста. Я хотел бы, чтобы и сестра слышала то, что вы собираетесь нам рассказать.

Едва старик вошел, Беатриса встала и протянула ему руку. Насупясь, он строго посмотрел на нее, но руки не подал.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Беатриса. — Мы рады вас видеть.

— Это как вам угодно, мэм. Он сел, вертя в руках шапку.

— Я не рассказывать пришел, сэр. Я пришел спросить вас. Может, леди…

Он умолк па полуслове.

— Продолжайте, Полвил. У меня нет секретов от миссис Телфорд.

— Как угодно, сэр. Мистер Риверс, сколько вы живете в наших местах, вы всегда обращались с нами по справедливости, и неохота мне думать про вас худо; верно вам говорю — неохота.

— Отчего же вам думать обо мне худо? — мягко спросил Уолтер. — Лучше расскажите нам, что вас беспокоит. Может быть, мы все уладим.

Полвил вытащил из кармана грязную, скомканную бумажку. В нее было завернуто несколько золотых монет .

— Знали вы, что ваша леди хотела подкупить моего парня?

— Что?!

— Моего парня, Джейбса. Дала ему денег, чтоб сходил в Падстоу, да продал бы там душу дьяволу… Знаете вы про такие дела?

Наступило тягостное молчание.

— Скажите нам, Полвил, — начал наконец Уолтер, опускаясь ни стул, — о чем миссис Риверс просила Джейбса? Полвил в упор глядел на него.

— Ну да, я так и думал, — сказал он. — Может, вы не знаете. Джейбс ездил на той неделе в Тренанс, отвозил рыбу. Ваша леди подошла к нему и говорит: «Хочешь, говорит, заработать денег?» А Джейбс, простая душа, возьми и скажи:

«Как вам угодно, мэм».

— И что же дальше?

— Она, видно, не хотела, чтоб кто проведал про ее дела в Падстоу.

«Никому, говорит, не сказывайся, ни отцу, ни кому еще». Велела Джейбсу пойти в «Отдых матроса», в тамошний трактир, и сыскать одного иностранного матроса, — вроде он должен прийти из Бристоля. Дала парню вот эту бумажку и пять фунтов и велела этого матроса спросить: «Есть турецкие сласти?» — а он на это ответит: «Мелкие да сладкие». И тогда чтоб Джейбс вышел на улицу, а тот вроде пойдет за ним. И чтоб Джейбс отдал ему эту бумажку, а в ней чего-то написано, и взял у него коробочку, и отдал ему пять фунтов. Да только, мол, сперва возьми коробочку, а уж потом отдавай пять фунтов. И потом чтоб принес коробочку ей, а она ему ласт две гинеи за труды; и никакого худа в этом нету, и никто вовек ничего не узнает.

Брат и сестра переглянулись.

— И что же Джейбс? — спросил Уолтер.

— Он сперва взялся — ничего, видно, и не понял. Потом забоялся и не пошел. У Джейбса ничего худого, на уме не было, он парнишка хороший, только простоват.

— Да, я знаю.

— Он всю неделю ходил как в воду опущенный. А нынче утром я ему и говорю: «Ты что это натворил, малый? Скажи, говорю, отцу, что тебя грызет, да чтоб не врать у меня». Тут он все и выложил. «Ведь две гинеи, говорит, этакая прорна денег, да чудно чего-то». А я ему и говорю: "Только тронь, говорю, ее вонючие деньги, я тебе все кости переломаю, как бог свят!

Подавай, говорю, сюда эту бумагу. Я пойду на гору да скажу все мистеру Риверсу. Ему, говорю, надо знать, про это дело, а может, и еще кой-кому".

Он протянул деньги Уолтеру.

— Вот они, ваши пять фунтов, сэр. Нам они ни к чему. Мы люди неученые, но бога боимся, так и запомните, и не желаем знаться с ворами, с контрабандистами и со всякими разбойниками. Нет уж, как бог свят! Я растил своих детей честными людьми, как велит писание, уж не сомневайтесь. И никто не введет моего парня во грех, чтоб его потом повесили или в каторгу сослали неведомо за что. Не позволю я этого никому, как бог свят, не позволю.

Узловатая рука, лежащая на колене, сжалась в кулак. Уолтер положил монеты на стол. Пальцы его слегка дрожали.

— Спасибо, Полвил. Я рад, что Джейбс вам все рассказал. Можно посмотреть этот листок?

Полвил бросил на него недоверчивый взгляд, потом медленно подал бумагу.

— Нате, глядите, сэр, да только уж не забудьте отдать обратно. Может, она мне еще понадобится.