Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Алана Инош

– Ну, пора так пора, – огорчились Стоян с Милевой.

Внезапный стук в дверь заставил всех вздрогнуть: ещё не забылось то время, когда вот так же, в сумерках, в дом стучалась беда.

– Добрые люди на ночь глядя не ходят, – проворчал Стоян, на всякий случай вооружаясь ухватом. – А лихих гостей залётных нам не надобно.

Впрочем, гостья оказалась не лихой, а очень даже желанной и почтенной: на пороге стояла сама Огнеслава. Увидев Стояна с ухватом наперевес, она усмехнулась:

– Не бей меня, хозяин: я с миром пришла! – И обратилась к выглядывавшей у него из-за плеча Берёзке: – Сестрёнка, ну разве так можно? Сказала – на часок, а сама на целый день пропала!

Стоян с Милевой, сообразив, кто перед ними, засмущались, растерялись… Влунка с Доброхвой, впрочем, опомнились живо и при виде рослой, видной, пригожей, щегольски одетой женщины-кошки сомлели от восхищения. Переступив порог, Огнеслава сняла шапку, и отблески тусклого света лучины заиграли на её голове, а коса распрямилась и упала на плечо.

– Ох, провалиться мне на этом самом месте, ежели не такая же кошка мне снилась! – зашептала Влунка сестре. – Голова у неё точь-в-точь такая была…

– Ну, значит, супругой оружейницы будешь, – услышав её громкий шёпот, засмеялась Огнеслава. – Я и сама из ковалей, да не твоя я судьба, милая. Женатая я уж. – И добавила задумчиво, со вздохом: – Давняя война меж нашими землями узор судеб будто топором обрубила, перекраиваться он стал, редко кого из нас на запад тянуло в поисках невесты… А теперь вот, похоже, восстанавливаться начали связи понемножку. Недаром ведь и кольца в вашу сторону заработали.

Ростом она была выше ссохшегося, ссутулившегося Стояна, и при входе в дом ей пришлось нагнуться под низковатой притолокой двери. Золотая вышивка блестела на чёрном сукне её кафтана, бисер мерцал на воротнике, а глаза с мягким белогорским теплом окинули всех, с лаской задержавшись взором на прильнувшем к Берёзке Драгаше.

– Чего оробел, пострелёнок? Иди-ка сюда. – Огнеслава подхватила мальчика на руки, помурлыкала ему на ухо. – Что, довелось врагов видеть? Не из них я, не бойся. Да и они уж не враги нам более.

А Стоян поклонился гостье в пояс:

– Ты присаживайся, госпожа, в ногах правды нет… Не ждали тебя, даже попотчевать нечем. Пива, медов да настоек хмельных у нас не водится. Квасу, разве что, поднести…

– Благодарствую, хозяин. – Огнеслава присела к столу, усадив Драгаша к себе на колени. – Я хмельное не очень-то пью, а вот квасок уважаю. Разносолов мне тоже не надобно, я к простой пище привычная. Да вы не беспокойтесь! Сыта я. Уж простите, что в такой поздний час вас тревожу – за Берёзкой вот пришла. Грешным делом даже подумала было, что ушла она от нас совсем…

В глазах княжны замерцали грустно-тревожные искорки, и Берёзка с сокрушённо сжавшимся сердцем подошла к ней, сидящей, обняла за плечи, склонилась и прильнула щекой к виску.

– Нет, сестрица Огнеслава, не покину я Белых гор, что ты! Как же я могу уйти от Ратиборы, от сада, от тебя с Зорицей? Я батюшку с матушкой к нам перебраться уговариваю, да только батюшка соглашаться не спешит.

– Чего это у нас батюшка такой несговорчивый, м? – Огнеслава шутливо ущипнула Драгаша за нос, ласково прижала его к себе, а Берёзку обогрела кратким, но глубоко-бархатным взором.

Милева между тем поставила на стол ковшик кваса, и княжна, поблагодарив кивком, отпила несколько глотков.

– Я, госпожа, премного благодарен тебе и за Берёзку, и за то, что нас приютить готова, – опять поклонился Стоян. – Да только и обременять тебя не хочется, и к дому своему привыкли уж, да и мастерская у меня тут…

– Он про кольцо знает, я ему рассказала, – вставила Берёзка. – Можно ведь с нами жить, а работать тут, в Гудке, правда?

– Конечно, можно, – кивнула Огнеслава. – За чем дело стало-то?

– Да вишь, гостем в чужом дому он не хочет быть, госпожа, – объяснила вместо замявшегося с ответом мужа Милева.

– А что у меня есть? На. – Княжна игриво-ловким движением вынула из-за пазухи искусно выточенную из дерева кошачью фигурку и вручила её мальчику. – Дочурке своей несла, но так уж и быть, тебе отдам. Гостем, говорите, быть не хочет? – Огнеслава подняла на Милеву и её супруга взгляд, полный уютных добродушных искорок. – Эка беда! Коль мой дворец не угоден тебе, Стоян Благутич – дом тебе построим там, где скажешь, и живи в нём с семейством на доброе здоровье. Здоровье, кстати сказать, в Белых горах поправишь, водица из Тиши твои силы знатно укрепит.

– Да угоден дворец твой, госпожа, что ты! – смутился ложкарь до красных пятен на скулах, а глаза его в отсвете лучины поблёскивали виновато и растерянно. – Хорош он, должно быть, красив да просторен, да всё ж таки гостями мы в нём будем. Своё-то жильё ближе и роднее…

– Говорю ж, дом построим – твой будет до последнего камушка, – засмеялась Огнеслава. – А пока приглашаю вас всех в гости к нам хоть на несколько деньков. Белые горы посмотрите, водицы нашей отведаете, воздухом нашим подышите – авось, и понравится вам у нас, а там и насовсем переселиться решитесь. Дочек обязательно возьмите! – Княжна подмигнула девушкам, и те, заалев маковым цветом, спрятали лица в ладошках. – Сдаётся мне, скоро им в обморок падать предстоит.

– В гости-то – это можно, – степенно, раздумчиво молвил Стоян с поклоном. – Берёзка нам тут такого понарассказывала – своими глазами стало охота поглядеть.

– Вот и поглядите. Как только кольца готовы будут – ждём вас. – Огнеслава встала, осторожно поднимая на руках убаюканного мурлыканьем Драгаша, и шепнула с тёплыми лучиками улыбки в уголках глаз: – Кажется, кому-то спать пора, а? Стемнело уж…

– Сюда его, на печку, – засуетилась Милева.

Встав на лесенку-приступку, княжна бережно опустила мальчика на тёплую лежанку за занавеской, укрыла одеялом и вложила ему в руку только что подаренную игрушку. На сердце у Берёзки мурлыкала нежность, уголки глаз царапали крошечными коготками странные, несуразные слёзы.

– Спать пора и ещё кое-кому… Одной спасительнице садов и её самой главной заботе на ближайшее время. – Рука Огнеславы баюкающей тяжестью легла на плечи Берёзки, окутывая её незыблемым покоем и опекой. – Заморозков больше не будет, так что – немедленно домой и в постель!

Закрылись чашечки цветов, дышала ночной свежестью трава в саду; колыхались сонно черешневые деревья, а их «детки» в теплицах зеленели крошечными листочками. Скомкав несколько черновиков со стихами, выронила перо и задремала за письменным столом Гледлид, и её рыжую гриву гладил лунный луч, падавший в окно. Малинник прятал в своих зарослях следы двух пар ног на влажной земле, а на шипах крыжовника поблёскивали крошечными искорками капельки росы и покачивались ниточки от синего кафтана. Низко поникла зелёными космами Зденка-ива, ссутулившись над своим отражением в воде, а в опочивальне, оставив платок и повойник на столике перед зеркалом, спала наконец в своей постели Берёзка. С одеялом больше никто не боролся и не отбрасывал его, и оно грело в своей пуховой утробе два сердца: одно – корабль с белыми парусами, а второе – ещё совсем крошечное.