Часть 1. Ранняя поэзия - Коллектив авторов

в нашем краю никого;

В бурьянах весь двор и колючки стеною стоят,

Они не цепляются лишь за тебя одного.

Ответь мне, как людям о самом заветном сказать,

Поведать о чувствах, чтоб душу к душе привязать?

Друг с другом общаясь, мы дружбу привыкли ценить, —

Ужель ты не можешь поступков своих объяснить?"

"Сестричка Нюй-сюй, — по стопам мудрецов я шагал,

Но участь печальная вечно ходила за мной...

Чрез Сян15 переправясь, я к югу пойду между скал

Сказать Чу-хуа16 о страданиях жизни земной:

Правление Ци песнопеньем прославить я рад.

Правитель Ся Кан погружался в ужасный разврат,

Не думал развратник, что бог покарает его,

И братьями был он близ дома убит своего.

Охоты любитель, беспутным прослыл Хоу И,

Лисиц приусадебных всех истребил до одной.

Сановник Хань Чжо отправил злодея с земли

И властью его завладел и красивой женой.

Жестокий Го Цзяо насилием страшен своим.

О, сколько несчастных безвинно погублено им!

Распутством бескрайним насильник по горло был сыт,

Но труп обезглавленный рвали голодные псы.

Ся Цзе17 не блистал чистотою одежд и души,

Но час наступает — и небо казнит наглеца.

Всех честных сановников жизни лишил Хоу Синь18,

Век иньских тиранов недолог по воле творца.

Суровым, но честным был Юй, справедливости полн,

И Чжоу19-правитель дорогою праведной шел.

Был разум в почете, и вера в добро расцвела, —

Народ благодарный династия к счастью вела.

О, небо, в могуществе ты бескорыстно своем!

И честным сердцам помогаешь исполнить мечты.

Чтоб дух просветленный, науку постигший трудом,

Всю землю украсил, как сад украшают плоды.

Я прошлое вижу, грядущее все предо мной,

Народные чаянья мне разгадать суждено.

О, можно ль без чести отчизне родной послужить

И этим служеньем людскую любовь заслужить?

Пусть смерть угрожает — раскаянья в помыслах нет!

Я мир справедливости в сердце нетленным ношу, —

Ценой дорогою платить предназначено мне

За ту прямоту, чем сегодня живу и дышу.

Унынье и горесть теснят мою грудь все сильней,

Скорблю, что живу я в постыдном убожестве дней.

Чтоб скрыть свои слезы, цветы прижимаю к глазам,

Но скорби глубокой бежит за слезою слеза.

Я чувства свои изливаю, колени склонив,

Вновь в сердце приходит утраченный в скорби покой.

Дракона в упряжку — покину постыдные дни.

На фениксе взмою над грешной землей высоко.

Оставив Цану20 при сияньи восточной зари,

В Сяньпу21 прилетел я — над западом солнце парит.

У камней священных легко над прошедшим вздыхать,

Но солнце уходит в пещеру свою отдыхать.

Велел я Си-хэ22, чтоб замедлил он солнечный бег.

Лежит предо мною скитаний простор голубой, —

Лечу я и вижу теченье спокойное рек,

Долины меж гор и сплетенье дорог под собой.

В Сяньчи23 я дракона — коня своего — напоил,

На ветке фусана24 поводья узлом закрепил,

Листвою волшебной я солнце надежно прикрыл

И средь облаков с окрыленной душою бродил.

Веленьем Ваншу, возницы жемчужной луны,

Фэй-лянь25 быстрокрылый за мной неотступно скакал,

Мне Луаньхуан на небе служил вестовым,

Но грозный Лэй-ши26 к священным дверям не пускал.

Увы! Не приемлет скитальца священный покой.

И вновь я на фениксе мчусь среди стад облаков,

Ни ночью, ни днем я не знаю покоя себе —

Сквозь бури и ветры мы мчимся навстречу судьбе.

А тучи сходились, чтоб вновь разойтись в тот же миг,

В мерцающем блеске, в могучем потоке ветров

К небесным вратам я в горячей молитве приник,

Но страж не открыл их, — надменен был взгляд и суров.

Вдруг тьма опустилась, как будто затменье пришло.

О, глупое сердце! Зачем меня к небу влекло?

Ка к грязен весь мир, неразборчив, завистлив и слеп,

Погрязший во лжи, заблудившийся в тягостной мгле.

Я утром проеду по берегу Белой реки27,

На скалах Ланьфыня28 дам отдых короткий коню.

Припомнив былое, я плачу от острой тоски:

И в небе самом своей честности не сохраню.

Сорвав у Чуньгуна29 священную ветвь для венка,

Спускаюсь на землю, — устал я блуждать в облаках,

Бессмертный цветок подарю я любимой своей,

Пока он сияет росою небесных огней.

Но прежде Фын-луну30 найти мне Ми Фэй31 приказал.

Пред ним я в поклоне снимаю росистый венок...

Ночами мне снилась прекрасных очей бирюза

Волшебной Ми Фэй, — и я у божественных ног.

Она колебалась сначала как будто, но вот

С лукавой улыбкой отказ беспощадный дает.

Под западным солнцем красавица ходит в Цюнши32,

В Вейпани умыться к восходу она поспешит.

Ми Фэй горделиво красу сохраняет свою,

Средь шумных забав наслаждается жизнью она.

С порочной красою у бездны стоит на краю, —

Так прочь ее, прочь же! Другая душе суждена.

Вокруг поглядел я, — раскинут весь свет предо мной,

С небес я спускаюсь к обители нашей земной,

И там на горе, средь дворцовых цветущих террас,

Цзянь Ди33 я увидел, и день на мгновенье угас.

Быть сватом моим я выпи тогда повелел,

Но выпь мне сказала: "Твое сватовство не к добру".

Воркующей горлицы я не любил на земле, —

Ее воркованье, как дрязги ворчащих старух.

Сходить самому бы и нежной руки попросить, —

Но нет, не могу я, в