Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

не стал. Второй находился в крупном отеле, и в подсобке работало несколько мойщиков. Босс поглядел на меня и сказал:

— Это работа для чиканос, тут тебе не понравится.

Я попробовал спорить. Но мне приказали убираться.

Третий мне явно подходил — ресторанчик чуть больше «Панчо Вилья», с чистенькой кухней и директором, который показался мне не слишком желчным. Он предупредил:

— За такую работу мы платим минимальную зарплату, никаких прибавок не будет. Кормежка бесплатная, раз в день. Если поймаю на воровстве хоть зубочистки, выгоню в ту же минуту и не возьму обратно. Работать столько, сколько скажу, и в удобное для меня время. Сейчас ты мне нужен с полудня до четырех и с шести до десяти пять дней в неделю. Или если хочешь, работай шесть дней, но без доплаты за сверхурочные. Сверхурочные — это если я заставлю тебя работать больше восьми часов в день или сорока часов в неделю.

— О'кей.

— Олл райт, покажи мне карточку социального страхования.

Я вручил ему свою «зеленую карту».

— И ты вообразил, что я буду платить тебе двенадцать с половиной долларов в час на основании этой карточки?! Ты не чикано. Хочешь, чтоб у меня были неприятности с властями? Где ты взял эту карточку?

Ну, я тут же изобразил ему в лицах историю, заготовленную для иммиграционной службы.

— Потеряно все. Не могу даже позвонить по телефону и попросить кого-нибудь переслать мне деньги. Мне необходимо сначала добраться до дому, а уж потом я смогу воспользоваться своим счетом в банке.

— Ты можешь получить государственное вспомоществование.

— Мистер, этого не допустит моя проклятущая гордость! (Я просто не представляю, как доказать, что я — это я. А потому прекрати приставать ко мне и позволь вымыть у тебя посуду!)

— Рад слышать. Я говорю о «проклятущей гордости». Этой стране такие люди ой как нужны! Отправляйтесь в офис социального страхования и потребуйте новую карточку. Это они сделают, даже если вы не помните номер прежней. Потом возвращайтесь и приступайте к работе. М-м-м… я зачислю вас на работу с этой самой минуты, но вы должны отработать за эти деньги полный рабочий день.

— Это более чем справедливо. Где находится офис социального страхования?

Итак, я отправился в федеральную службу, где снова врал, приукрашивая свое вранье соответственно обстоятельствам. Серьезная юная леди, которая выдала мне карточку, заставила меня прослушать целую лекцию по вопросам социального страхования и о том, как оно действует, — каковую, видимо, недавно заучила наизусть. Готов спорить на что угодно, у нее никогда не было клиентов (это она сама сказала), которые столь внимательно слушали бы ее. Все было ново для меня.

Я назвался именем Алека Грэхема. Это не было осознанным решением. Просто я пользовался этим именем уже несколько недель, рефлекторно отзывался на него, а потому уже не мог спохватиться и сказать: «Извините, мисс, но я ошибся, меня-то на самом деле зовут Александр Хергенсхаймер».

Я начал работать. В перерыв (с четырех до шести) я сбегал в миссию и узнал, что Маргрета тоже поступила на работу.

Работа у нее была временная, на три недели, что нас вполне устраивало. Повариха миссии уже год не была в отпуске, а потому решила съездить во Флагстаф, чтобы навестить дочку, которая только что родила. Поэтому Маргрете предложили временно ее место… и ее спальню (тоже на время).

Так брат и сестра Грэхемы оказались на коне… временно, конечно.

14

И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их.

Книга Екклесиаста 9, 11

Будьте добры, скажите, почему на свете не существует философской школы мойщиков посуды? Условия для извлечения невинных радостей, связанных с попытками раскрыть нераскрываемое, самые что ни на есть благоприятные. Работа механическая, тело в непрерывном движении, зато от мозга почти ничего не требуется. Я каждый день имел по восемь часов для того, чтобы подыскивать ответы на множество вопросов.

Какие вопросы? Да любые! Пять месяцев назад я был процветающим и уважаемым специалистом, подвизавшимся в одной из самых респектабельных профессий в мире, в которой я разбирался досконально или во всяком случае считал, что досконально. Сегодня же я вообще ни в чем не уверен и ничего не имею.

Поправка: у меня есть Маргрета. Богатство, которое удовлетворило бы любого мужчину, и я не променял бы ее на все сокровища Китая. Но, думая о Маргрете, я прежде всего размышлял о том заключенном мною священном контракте, выполнить который в полном объеме мне было неимоверно трудно. Перед ликом Господа моего я взял ее в жены… но достойно содержать не мог.

Да, я работал, но, по правде говоря, Маргрета содержала себя сама. Когда я нанимался к мистеру Каугерлу, меня не смутили его условия: «минимальная почасовая ставка и никаких надбавок». Двенадцать с половиной долларов в час показались мне в высшей степени заманчивой цифрой; а почему бы и нет: женатый человек в Уичито (в моем Уичито, в другой Вселенной) на эти двенадцать с половиной долларов мог содержать семью в течение целой недели.

Чего я не знал, так это что за двенадцать с половиной долларов нельзя купить даже сандвич с тунцом в нашем же ресторане — заметьте, совсем не фешенебельном, больше того — очень дешевом. Мне было бы куда легче приспособиться к экономике этого странного, но чем-то отдаленно знакомого мира, если бы здешние деньги назывались как-нибудь иначе — шиллингами, шекелями или солями — как угодно, только не долларами. Я ведь был воспитан на том, что доллар — весьма крупная единица измерения богатства. Мысль, что сто долларов в день — минимальная ставка, способная лишь удержать вас на грани нищеты, мне было усвоить нелегко.

Двенадцать с половиной долларов в час, сто долларов в день, пятьсот в неделю, двадцать шесть тысяч в год — и это прожиточный минимум?! Ну так слушайте внимательно. В мире, где я жил раньше, эта цифра представляла собой целое состояние, превышавшее самые смелые мечты алчных.

Привыкнуть к ценам и оплате труда в долларах, которые вовсе и не доллары — вот чего в первую очередь требовала от нас эта дичайшая экономика. Главной задачей было справиться, удержаться на плаву, обеспечить нормальное существование себе и своей жене (и нашим детям, первый из которых по моим подсчетам родится