Kurohibi. Черные дни - Gabriel

нежно утопил палец в спусковой крючок.

Ухнул второй выстрел. На этот раз получилось настолько мягко и легко, что невольно пробившееся сквозь глухую стену невосприимчивости ликование не позволило Синдзи разглядеть, как резко всколыхнулась грязная стертая майка гопника, как за образовавшимся на ней в самом центре груди крошечным отверстием с черной копотью по краям лопнувшим прыщом расцвело сочное красное пятно, и как его тело с выражением глубочайшего недоумения на лице кувыркнулось вперед и плюхнулось в пыль, по инерции прокатившись к его ногам. Панк, что еще пару часов назад с язвительными насмешками истязался над телом Яёй и еще несколькими ученицами, умер за несколько секунд от сквозного поражения пулей солнечного сплетения и ею же расколотого пополам позвоночника в пояснице.

— Ой бля, ой бля!.. — раздался чей-то панически надрывной голос где-то рядом, и в стороне от Синдзи мелькнула тень, однако тот развернулся с долгой задержкой, нехотя — ему не хотелось отрываться от вида свежеумерщвленного человека, подонка, так просто и беззаботно убитого им самим.

Однако позволить себе предаваться чарующим суждениям, от которых медленно начинала кружиться голова, он не мог, да и мельтешение вокруг приняло угрожающий оборот. Поэтому, не пытаясь осмыслить собственные поступки, Синдзи перевел руку в скопление отдаляющихся от него теней, поднял голову и выхватил среди мельтешащих фигур самую крупную. Ею оказался грузно перебирающий ногами пропотевший насквозь толстяк, пытающийся скрыться с линии поднятого оружия и, увидев направленный на себя ствол, со страху загорланивший что-то невнятное.

Раздался третий выстрел, и огромная масса жира на его теле разошлась волной под провисшей одеждой, будто подвергнувшийся удару пневматического молотка гигантский комок желе — пуля угодила в спину под лопатку и застряла где-то в складках его расплывшейся плоти. Толстяк, что своим членом до утробного хрипа раздирал горло Маны и прочих девушек, взвизгнул, слегка осел на колено, притом все еще пытаясь бежать, сделал полдюжины неуклюжих шажков, одновременно заведя руку за спину и силясь нащупать на ней пробитое отверстие сквозь затекшую кровью одежду, а затем вдруг рухнул на колени, медленно и грузно завалился на бок и, забрызгав слюной и отчаянно заскулив, вдруг захныкал.

— Ч-Чё за херня?.. Хнык… Бли-ин… Мне больно!.. Больно! Хнык… Черт, больно же!.. Бли-и-ин… Спина жжет, я не могу… Эй, помогите мне кто-нибудь… хнык… люди…

Он вдруг кашлянул и прыснул изо рта обильной порцией вспенившейся крови.

— Ой бля… О-о-ой… Кха-ах… Кхагр… Хртьфу… Ой, мама… Кхргх… кхах… ма… мочка… кхра… спаси…

Свернувшись калачиком, он разразился мелким пронзающим кашлем, не переставая слезно скулить погружающимся в панический ужас тонким хриплым голоском, и из-под его туши стала медленно расплываться темно-красная лужа, но Синдзи уже потерял всякий интерес к захлебывающемуся кровью толстяку.

Выбор дальнейшей цели слегка его озадачил — все прочие уже успели отбежать на достаточное расстояние и теперь рассыпались по ангару, словно тараканы под светом внезапно включенной лампы. Кто-то поспешил спрятаться за нагромождением бетонных плит, кто-то в нерешительности метался из стороны в сторону, кто-то прикрывался спинами товарищей, боясь показаться на линию стрельбы.

— Ой, нунах, я сваливаю отсюда!.. — прозвучало с одной стороны.

— Бля, сука встал у единственного выхода… — раздался писк с другой.

— Он же один, ублюдки сраные! — прогремел на весь зал голос блондина из-за группы замешкавшихся гопников. — Окружите и валите его всем скопом. Ну, живо, я сказал!

Похоже, лидер схватил кого-то за грудки и вытолкнул вперед, в сторону Синдзи, сам воспользовавшись его фигурой, чтобы скрыться за опорой каменной колонны. А выброшенный в центр зала парень ошарашено заметал взглядом из стороны в сторону, пока не уставил полные дикого страха глаза на Синдзи. Тот смутно узнал налетчика — это был совсем еще молодой юнец, лопоухий и дохлый, на вид едва старше его самого, хотя, скорее всего, то было следствием раннего и бесконтрольного употребления наркотиков. Синдзи припоминал, что во время налета на школу парень в основном нюхал что-то из пакета, пускал слюни в сторонке, по-идиотски хихикая, и присоединился к оргии лишь под конец, нелепо и неумело попытавшись изнасиловать визжащую школьницу, и то безуспешно — за него дело закончил другой громила. Болезненный и чахлый, все еще не отошедший от дозы, торчок едва ли представлял какую-то опасность, даже вооруженный куском арматуры, поэтому, увидев направленный на себя пистолет, он что-то пикнул, скривился в страхе, обнажив свои поредевшие зубы, и умоляющим противным голосом прогнусавил:

— Пацан, стой… подожди, пацан, не надо… Умоляю, не стреляй… я тут вообще ни при чем, я просто так пришел… Пацан, дай сказать…

Синдзи нажал на крючок. Под оглушительный гром и вспышку пламени тело торчка вдруг скрючило пополам и отбросило назад, где он, запыхтев и со скулящим писком обхватив живот, разразился мучительным сдавленным ревом.

«Осталось десятеро на девять пуль».

И хотя двое из трех подстреленных все еще были живы, корчась от боли и истекая кровью, даже если им удастся подняться и отползти, Синдзи не сомневался, что сможет их догнать. На данный момент ему в первую очередь нужно было вывести из строя самых сильных и представляющих наибольшую опасность гопников, действуя максимально быстро и не позволив им опомниться. Мимолетное впечатление, что все проходит слишком гладко и просто, не успев окончательно сформироваться, тут же развеялось, когда Синдзи краем глаза приметил приближающийся к нему на огромной скорости небольшой угловатый предмет. Им оказался осколок кирпича — впрочем, даже несмотря на свой вес и скорость полета, вряд ли способный причинить много вреда, разве что попади он в голову. Так что Синдзи не стал суетиться и вместо прыжка в сторону, после которого наверняка потерял бы из поля зрения громил и оказался в невыгодном положении, а что хуже всего — свалился с ног, он просто слегка приподнял плечо и скользнул боком чуть вперед, позволив твердому каменному бруску прочертить полосу по его спине, разодрав рубашку с кожей, и с грохотом укатиться прочь. Было больно, но вполне терпимо, а главное — Синдзи, не обратив никакого внимания на занывшую рваную ссадину, уже просчитал свой дальнейший путь. И сделать это он успел как нельзя вовремя — за первым кирпичом с другой стороны последовал второй, на этот раз целый и запущенный с куда большей силой, причем явно нацеленный в голову, а сзади по земле с дребезжанием заскользил металлический прут, брошенный аккурат ему под ноги.

И вместо хаотичных танцев на месте, Синдзи метнулся в уже нацеленный коридор между приближающихся к нему предметов прямо