История русского романа. Том 2 - Коллектив авторов

Победа социализма в СССР побудила представителей прогрессивной интеллигенции и передовых читателей Запада и Востока взглянуть на русскую классическую литературу с новой точки зрения — как на отражение того исторического пути, который привел пролетариат и народные массы России к революции и к социализму. Этот новый подход к классическому русскому роману, свойственный Т. Манну, А. Цвейгу, А. Зегерс, Л. Арагону, Ю. Фучику, Лy Синю, явился серьезным шагом вперед в освоении зарубежным читателем русского классического романа, в раскрытии его социального содержания, его общественных и моральных идеалов.

С особой силой интерес к русскому классическому роману проявился за рубежом в годы второй мировой войны. В эти годы «Война и мир» и другие произведения великих русских романистов стали для миллионов читателей во всем мире символом духовной мощи русского народа, героизма и стойкости, которые советские люди проявили в борьбе с фашистскими захватчиками. И в последующие, послевоенные годы пример русских романистов продолжал поддерживать передовых романистов во всем мире в их борьбе с реакцией и буржуазно — декадентскими, модернистскими художественными течениями, силящимися превратить роман из зеркала, призванного отражать «большую дорогу» истории человечества, в мутную и хаотическую картину подсознательных движений души и почти животных физиологических реакций современного буржуазного обывателя. В этом смысле Л. Арагон, полемизируя с писателями — модерни- стами, заметил в 1947 году, что «Толстой… главенствует над современным романом».[706] Слова эти полностью сохраняют свое значение в наши дни.

Характеризуя в своей статье о Льве Толстом значение русского романа, Роза Люксембург писала еще до Октября, что значение это стало особенно очевидным «в эпоху упадка буржуазного искусства, которое в своем внутреннем измельчании не может подняться больше ни до великого романа, ни до великой драмы».[707] В эту эпоху, отмечала позднее, в 1918 году, великая немецкая революционерка, «неустанный поиск», способность «охватить взором художника общественный строй во всей его широте и внутренней сложности» и «запечатлеть в могучих творениях», «тончайшая чувствительность социальной совести русской литературы» сделали творчество русских писателей — романистов особенно близким, значительным и важным для всего передового человечества. Противопоставляя идейность и гуманизм русского классического романа современной ему развлекательной и мещанской романистике, Р. Люксембург писала: «Только русские имеют роман, как художественную форму, все остальное — развлекательная литература».[708]

Выше отмечалось, что история распространения и восприятия русского романа за рубежом сопровождалась на всем ее протяжении глубокой идейной и эстетической борьбой, которая продолжается и в наши дни. Не только лучшие, передовые романисты Запада и США стремились и до сих пор стремятся в своей борьбе с империалистической реакцией опереться на идейные и эстетические традиции русского реалистического романа. К творчеству Толстого или Достоевского обращались и обращаются в наши дни нередко представители реакционных литературных и общественных сил, стремясь использовать их наследие в своей борьбе с миром демократии и социализма.

Идейную и идеологическую неоднородность, которая характеризовала в прошлом и характеризует в наши дни восприятие русского классического романа передовыми зарубежными читателями и писателями, с одной стороны, и представителями реакционных литературно — общественных сил — с другой, необходимо учитывать и при оценке многочисленных зарубежных работ о русском романе и отдельных его представителях.

Мировая слава русского классического романа, его огромное международное влияние в наши дни, интерес к нему широких масс читателей во всем мире вызвали к жизни многочисленные статьи и исследования ученых буржуазных стран Западной Европы и США о русском романе, о распространении произведений русских романистов за рубежом и их влиянии на многих крупных деятелей зарубежной литературы. Однако исследования эти далеко не однородны по своему характеру и целям. Среди них есть немало добросовестных трудов серьезных ученых, искренне любящих русскую классическую литературу и русский роман, стремящихся способствовать развитию культурных связей между своими народами и народами Советского Союза. Но встречаются среди зарубежных работ о русском романе и враждебные советским людям, лживые писания, далекие от целей подлинной науки, проникнутые ненавистью к социализму и духом холодной войны.[709] В таких работах реакционных буржуазных ученых русский классический роман противопоставляется советской литературе, роману социалистического реализма, а идейное и художественное содержание произведений великих русских романистов искусственно приспособляется к потребностям различных модернистских школ и групп с характерным для них субъективизмом и ущербным психологизмом.

В этих условиях важная роль выпадает на долю работ советских ученых и ученых других стран социалистического лагеря, трудов прогрессивных писателей и историков литературы, деятелей коммунистических и рабочих партий капиталистических стран, которые посвящены раскрытию подлинного идейного и социального содержания и эстетических принципов русского классического романа, истории его развития и мирового влияния, выяснению значения его традиций для литературы социалистического реализма и вообще для всей передовой литературы нашего времени. Способствовать хотя бы частичному освещению этого широкого круга вопросов, имеющих серьезное значение для современной литературы и литературно — теоретической мысли, — такова одна из задач настоящей коллективной «Истории русского романа».

Примечания

1

Густав Флобер, Собрание сочинений, т. VII, Гослитиздат, М., 1937, стр. 272–273.

2

Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений (юбилейное издание), т. 47, Гослитиздат, М., 1937, стр. 58.

3

См.: «Литературная газета», 1941, 4 февраля.

4

В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 301.

5

Там же, т. 1, стр. 228.

6

Там же, стр. 394.

7

См. об этом в статье Б. И. Бурсова о Л. Н. Толстом в «Истории русской литературы» (т. 9, кн. II, Изд. АН СССР, М. — Л, 1956, стр. 521–522).

8

Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений (юбилейное издание), т. 62, 1953, стр. 377.

9

И. А. Гончаров, Собрание сочинений, т. 8, Гослитиздат, М., 1955, стр. 457.

10

Там же, стр. 212–213.

11

Ф. М. Достоевский. Дневник писателя за 1877 год. СПб., 1883, стр. 35–36.

12

Ф. М. Достоевски, Собрание сочинений, т. 8, Гослитиздат, М., 1957, стр. 625.

13

В. И. Ленин, Сочинения, т. 23, стр. 235.

14

Там же, т. 10, стр. 230.

15

Б. И. Бурсов. Чехов и русский роман. Сб. «Проблемы реализма русской литературы XIX века», Изд. АН СССР, М. —Л., 1961, стр. 283.

16

Более подробно об этом смотри в названной статье Б. И. Бурсова «Чехов и русский роман».

17

Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, т. III, Гослитиздат, М., 1947, стр. 304. Все последующие ссылки на это издание (тт. I‑XVI, 1939–1953) даются в тексте (том и страница); «Что делать?» цитируется по XI тому, в тексте указываются только страницы.

18

См. о переводах романов Жорж Санд в 1840–е годы и об отношении Чернышевского к писательнице: А. П. Скафтымов. Чернышевский и Ж. Санд. В кн.: А. П. Скафтымов. Статьи о русской литературе. Саратов, 1958, стр. 203–227; 3. X. Либинзон. Чернышевский о западноевропейском романтизме. «Ученые записки Горьковского гос. педагогического института им. А. М. Горького», т. 16, Филологическое отделение, 1955, стр. 168–187.

19

См.: М. Л. Селиверстов. Диккенс и Теккерей в оценке Чернышевского. Фрунзе, 1954.

20

В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 90.

21

Там же, стр. 100

22

А. И. Герцен, Собрание сочинений в 30 томах, т. XVII, Изд. АН СССР, М. 1959, стр. 101–102.

23

А. Луначарский. Русская литература. Гослитиздат, М., 1947, стр. 164.

24

В. И. Ленин, Сочинения, т. 38, стр. 66.