Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Бартлетт смаковал напиток маленькими глотками.

— Чудесный кофе, Орланда! Такого я ещё не пил. И вкус у него какой-то необычный.

— Я добавила немного шоколада.

— Вам нравится готовить?

— О да! Очень. Квиллан говорил, что я хорошая ученица. Люблю заниматься домашним хозяйством, собирать гостей, и Квиллан всегда... — Она чуть нахмурилась и теперь смотрела ему прямо в глаза. — Похоже, я постоянно упоминаю о нем. Прошу прощения, но это по-прежнему... по-прежнему получается как-то автоматически. Он был первым в моей жизни—и единственным, — поэтому стал частью меня, и от этого не избавиться.

— Не нужно объяснять, Орланда, я пони...

— Я знаю, но мне хочется объяснить. Настоящих друзей у меня нет, и я никогда ни с кем не говорила о нем, но почему-то... почему-то, ну, мне нравится быть с вами, и... — На её лице вдруг расцвела широкая улыбка. — Конечно! Я забыла! Теперь вы отвечаете за меня! — Засмеявшись, она захлопала в крошечные ладошки.

— Что вы имеете в виду?

— Вы встали на пути джосса, или судьбы. Таков китайский обычай. О да. Вы вмешались в промысл богов. Вы спасли мне жизнь, потому что без вас я, несомненно, погибла бы — вероятно, погибла бы, — но на то была бы воля богов. Но вы вмешались и взяли их ответственность на себя, так что теперь вам придется заботиться обо мне всегда! Вот какой прекрасный, мудрый китайский обычай! — В глазах у неё заплясали чертики. Он никогда не видел таких белых белков, такой ясной карей радужки, такого привлекательного лица. — Всегда!

— Заметано! — рассмеялся он вместе с ней. Радость её была так велика, что просто обволакивала.

— О, прекрасно! — воскликнула она, а потом, уже чуть серьезнее, тронула его за руку. — Это лишь шутка, Линк. Вы такой галантный, а я не привыкла к галантности. Я официально освобождаю вас — моя китайская половина освобождает вас от этого долга.

— А может, я не хочу, чтобы меня освобождали.

Он тут же заметил, как широко раскрылись её глаза. Всю грудь у него сжало, сердце забилось. Аромат её духов вызывал просто танталовы муки. И тут взаимное влечение накрыло их обоих огромной волной. Рука Бартлетта коснулась её волос, таких шелковистых, тонких и чувственных. Коснулась в первый раз. И стала ласкать. Легкая дрожь, и они уже слились в поцелуе. Мгновение — и её губы ответили, мягкие, чуть влажные, без помады, такие свежие и приятные на вкус.

Желание обоих росло. Его рука оказалась у неё на груди, и она чувствовала тепло ладони через шелковую ткань. По ней снова прокатилась дрожь, она попыталась отстраниться, но он крепко держал её, нежно поглаживая, и сердце у него колотилось. Тогда её руки легли к нему на грудь и, продлив немного это прикосновение, надавили. Она прервала поцелуй, но не отстранилась, тяжело дыша, опьяненная, как и он, с тем же бешено колотящимся сердцем.

— Линк... ты...

— С тобой так хорошо, — тихо проговорил он, прижимая её к себе. Он наклонился, чтобы поцеловать её ещё раз, но она увернулась.

— Погоди, Линк. Сначала...

Он поцеловал её в шею и попытался ещё раз поцеловать в губы, чувствуя, как ей этого хочется.

— Линк, погоди... сначала...

— Сначала поцелуй, потом «погоди»!

Она рассмеялась. Напряжение спало. Он обругал себя за ошибку. Им и так владело огромное желание, а встречный порыв возбудил его ещё больше. Теперь момент прошел, и они снова ходили вокруг да около. Закипевшая было злость не успела овладеть им, потому что Орланда прильнула к нему в поцелуе. Злоба тут же прошла. Осталось лишь тепло.

— Ты слишком сильный для меня, Линк. — Голос у неё был хриплый, руками она обвивала его шею, хоть и несмело. — Слишком сильный, и слишком притягательный, и слишком милый, и я на самом деле, действительно обязана тебе жизнью. — Лаская его шею, она глянула на него снизу вверх так, что он весь напрягся: все её оборонительные порядки выстроены, крепкие и неприступные. «Наверное», — подумал он. — Сначала поговорим, — попросила она, отстраняясь, — а потом, возможно, поцелуемся ещё.

— Хорошо, — кивнул он и тут же устремился к ней.

Но она приложила палец к губам, и его надеждам не дано было сбыться.

— Мистер Бартлетт! Американцы все такие?

— Нет, — не задумываясь, ответил он, но её было непросто сбить с толку.

— Да. Я знаю. — Голос теперь звучал серьезно. — Я знаю. Именно об этом я и хотела поговорить с тобой. Хочешь кофе?

— Да, конечно, — сказал он. И стал ждать, не зная, как быть дальше, оценивая её, желая, не в силах что-то понять в этой неразберихе, очарованный ситуацией и Орландой.

Она аккуратно налила кофе. Он был такой же вкусный, как и в первый раз. Бартлетт уже овладел собой, хотя сладкая боль не проходила.

— Пойдем в гостиную, — предложила она. — Я принесу твою чашку.

Он поднялся и обнял её за талию. Она не возражала, и он почувствовал, что ей тоже нравится его прикосновение. Он опустился в одно из глубоких кресел.

— Сядь сюда. — Он похлопал по ручке кресла. — Пожалуйста.

— Потом. Сначала я хочу поговорить. — С чуть застенчивой улыбкой она устроилась на диване напротив. Диван, обитый темно-синим бархатом, подходил к китайскому коврику на сияющем паркетном полу. — Линк, я знакома с тобой всего несколько дней, и я... я не девочка, с которой проводят время. — Произнеся это, Орланда покраснела и продолжала, торопясь предупредить то, что он собирался сказать: — Извини, но я не такая. Квиллан был у меня первым и единственным, и просто интрижка мне не нужна. Мне не хочется безумных или просто приятных «кульбитов» в постели и застенчивых или болезненных расставаний. Я научилась жить без любви, я просто не смогу пройти через все это снова. Я действительно любила Квиллана, а сейчас не люблю. Мне было семнадцать, когда мы... когда у нас это началось, а сейчас двадцать пять. Мы врозь почти три года. Три года все уже кончено, и я больше не люблю его. Я не люблю никого, и извини, извини, но я не девочка для развлечений.

— Я никогда не считал тебя такой, — промолвил он, хотя в глубине душе сознавал, что лжет и проклинал судьбу за невезение. — За кого ты, черт возьми, меня принимаешь?

— Я принимаю тебя за прекрасного человека, — тут же ответила она со всей искренностью. — Но в Азии девушка — любая девушка — очень быстро понимает, что мужчины думают лишь о постели и что на самом деле это все, что им нужно. Извини, Линк, просто переспать — это не для меня. Может, когда-нибудь это и станет моим, но сейчас это не мое. Да, я — евразийка, но я не... ты понимаешь, о чем я говорю?

— Конечно, — ответил он. И добавил, прежде чем смог остановиться: — Ты говоришь: «Вход воспрещен».

Она уже не улыбалась, а лишь неотрывно смотрела на него. От её грустного вида сердце сжалось.