Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Вот как. О, понятно. Тогда прошу прощения. — Доктор Тули помнил все эти послевоенные рассказы о том, как японская армия обращалась с британскими и американскими военнопленными. — Меня всегда преследовало какое-то странное ощущение, что нас предали, — грустно произнес доктор. — Японцы всегда были нашими союзниками... Они — островная нация, как и мы. Хорошие вояки. Я служил военным врачом у «чиндитов»[224]. Дважды был в деле с Уингейтом. — Уингейт, эксцентричный британский генерал, придумал совершенно необычный способ ведения боевых действий, когда из Индии в джунгли Бирмы, глубокий японский тыл, посылали высокомобильные ударные колонны британских солдат — «чиндитов» — и сбрасывали им продовольствие и боеприпасы с самолётов. — Мне повезло: вся эта «чиндитская» операция была делом довольно рискованным. — Рассказывая, он смотрел на Флер, взвешивал симптомы, мобилизуя весь свой опыт, пытаясь поставить диагноз, распознать врага среди мириадов возможных, прежде чем тот причинит вред плоду. — Проклятые самолёты никогда не сбрасывали груз для нас куда надо.

— Я знал пару ваших парней в Чанги. В сорок третьем или сорок четвертом году — точно не помню. И имен не помню. Их отправили в Чанги сразу после того, как они попали в плен.

— Значит, это был сорок третий, — нахмурился доктор. — В тот год японцы почти сразу обнаружили целую колонну и устроили на неё засаду. Эти джунгли, если вы там не были, просто что-то невероятное. Большую часть времени мы даже не понимали, на кой черт нас туда забросили. Боюсь, немногие из наших ребят выжили, чтобы попасть в Чанги. — Славный старичок, с крупным носом, редкой шевелюрой и теплыми руками, доктор Тули улыбнулся, глядя на Флер. — Так, юная леди, — начал он своим добрым хрипловатым голосом, — у вас небольшая тем...

— О... извините, доктор, — вдруг перебила она его, побледнев, — думаю... — Она вскочила с кровати и неуклюже поспешила в ванную. Дверь за ней закрылась. Сзади на ночной рубашке проступило пятнышко крови.

— Как она, нормально? — спросил Марлоу с застывшим лицом.

— Температура сто три[225], пульс высокий. Может, просто гастроэнтерит... — Доктор взглянул на него.

— А гепатит не может быть?

— Нет, прошло слишком мало времени. Инкубационный период при гепатите — от шести недель до двух месяцев. Боюсь, что его призрак висит над каждым. Уж извините. — Дождь с новой силой забарабанил по стеклам. Доктор посмотрел в окно и нахмурился, вспомнив, что не сказал про угрозу гепатита Данроссу и американцам. «Наверное, лучше их не беспокоить. Поживем — увидим. Судьба», — подумал он. — Вот через два месяца будем знать точно. Уколы вам обоим сделаны, так что насчет тифа тревожиться нечего.

— А ребенок?

— Если колики усилятся, может случиться выкидыш, мистер Марлоу, — негромко проговорил доктор. — Извините, но об этом лучше знать. И в том и в другом случае ей придется нелегко: какие в Абердинской бухте кишат бактерии и вирусы, одному Богу известно. Вот уже сто лет туда сбрасывают нечистоты. Просто ужас, но мы ничего не можем с этим поделать. — Он стал шарить в кармане, ища бланки рецептов. — Ни китайцев, ни их вековые привычки изменить невозможно. Извините.

— Джосс. — Питер Марлоу чувствовал себя прескверно. — Неужели все заболеют? Там нас в воде барахталось, должно быть, человек сорок-пятьдесят: хоть немного, но этой дряни наглотался каждый.

Доктор подумал.

— Из пятидесяти тяжелой формой заболеют человек пять, другие пять отделаются легким испугом, а у остальных будет нечто среднее. Гонконгских янь — то есть жителей Гонконга — это, надо думать, заденет меньше, чем приезжих. Но, как вы правильно говорите, в большей степени это вопрос везения. — Он нашел наконец свои бланки. — Я выпишу вам рецепт на один из этих новомодных кишечных антибиотиков, но продолжайте принимать старое доброе средство доктора Коликоса: от него у вас животики подуспокоятся. Следите за ней очень внимательно. Термометр у вас есть?

— О да. Ко... — Питер Марлоу весь содрогнулся от охватившей его судороги, которая тут же прошла. — Когда путешествуешь с маленькими детьми, приходится иметь при себе все самое необходимое.

Оба избегали смотреть на дверь ванной. Приступы боли у Флер сопровождались приглушенными стонами.

— Сколько вашим детям? — рассеянно спросил доктор Тули, выписывая рецепт и стараясь не выдать свою озабоченность. Войдя в квартиру, он обратил внимание на счастливый беспорядок в крохотной второй спальне рядом с маленькой серенькой гостиной: места едва хватало для двухъярусной кроватки, повсюду были разбросаны игрушки. — Мои теперь уже большие. У меня три дочери.

— Что? А... нашим четыре и восемь. Они... обе девочки.

— Ама у вас есть?

— О да. Да. Сегодня утром был такой дождь, что она отправилась провожать детей в школу. Они переправляются на ту сторону бухты и берут бопи. — Водители бопи, нелегальных такси, не имели лицензий на извоз, но этим видом транспорта время от времени пользовались почти все. — Школа у нас рядом с Гарден-роуд. В основном дети ездят туда самостоятельно. Это вполне безопасно.

— О да. Да, конечно.

Оба теперь чутко прислушивались к стонам Флер. И переживали из-за каждого еле слышного звука, доносившегося из ванной.

— Ну-ну, не волнуйтесь, — нерешительно произнес доктор. — Я распоряжусь, чтобы лекарства вам прислали: в отеле есть аптека. Стоимость будет включена в ваш счет. Вечером, часов в шесть, загляну к вам ещё, постараюсь как можно ближе к шести. Если возникнут проблемы... — Он осторожно протянул бланк рецепта. — Здесь есть номер моего телефона. Не стесняйтесь, звоните, хорошо?

— Спасибо. Теперь о вашем счете...

— Об этом не беспокойтесь, мистер Марлоу. Самое главное — чтобы вы выздоровели. — Доктор Тули сосредоточился на двери. Он боялся уходить. — Вы армеец?

— Нет. Летчик.

— Ах! Мой брат был одним из «Немногих». Разбился в... — Он осекся.

— Доктор... вы не... вы не могли бы... пожалуйста... — нерешительно позвала через дверь Флер Марлоу.

Тули подошел к двери.

— Да, миссис Марлоу? У вас все в порядке?

— Вы не... вы не могли бы... пожалуйста...

Он открыл дверь и закрыл её за собой.

В крошечной ванной стояла кисловато-сладкая вонь, но он не обращал на это внимания.

— Я... это... — Она выгнулась в очередном приступе.

— Ну-ну, не волнуйтесь, — успокаивал он, кладя одну руку ей на спину, а другую на живот, чтобы поддержать измученные брюшные мышцы, и мягко, очень умело массируя её. — Вот-вот! Просто расслабьтесь, я не дам вам упасть. — Почувствовав под пальцами узелок, он постарался передать ей всю свою теплоту и силу. — Вам примерно столько же, сколько моей дочери, моей младшенькой. У меня их трое, и у старшей двое детей... Вот, просто расслабьтесь, представьте себе, что боль уже прошла. Скоро вам будет хорошо и тепло... — Через некоторое время колики прошли.