Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

Графиня вскрикнула и лишилась чувств. Так подошло к концу празднество.

Час спустя князь де Бутера сидел за письменным столом в кабинете и приводил в порядок какие-то бумаги, когда к нему вошел торжествующий мажордом.

– В чем дело, Джакомо? – спросил князь.

– Я же говорил вам, господин…

– Что именно?

– Вы только поощряете его своей добротой.

– Кого это?

– Капитана Альтавилла.

– А что он сделал?

– Что сделал, господин? Ваша светлость, конечно, помнит о моем предупреждении. Я не раз говорил, что он кладет себе в карман серебряный прибор.

– Ну а дальше что?

– Прошу прощения! Но вы ответили, господин, что до тех пор, пока он берет лишь свой прибор, возражать против этого не приходится.

– Помню.

– Так вот сегодня, господин, он взял не только свой прибор, но и приборы своих соседей. Мне недостает целых восьми приборов!

– Что ж, это дело другое, – сказал князь.

Он взял листок бумаги и написал следующие строки:

«Князь Геркулес де Бутера имеет честь довести до сведения капитана Альтавилла, что не обедает больше у себя дома, и в силу этого непредвиденного обстоятельства он лишен удовольствия видеть его за своим столом, а посему просит господина Альтавилла принять скромный подарок, долженствующий хоть немного возместить тот урон, который это решение наносит его привычкам».

– Вот возьмите, – продолжал князь, вручая пятьдесят унций[117] мажордому, – вы отнесете завтра и письмо, и деньги капитану Альтавилла.

Джакомо, знавший по опыту, что возражать князю бесполезно, поклонился и вышел. Князь спокойно продолжал разбирать бумаги. Прошло десять минут и он услышал какой-то шорох у двери кабинета. Подняв голову, он увидел человека, похожего на калабрийского крестьянина, – тот стоял на пороге, держа в одной руке шляпу, а в другой какой-то сверток.

– Кто здесь? – спросил князь.

– Я, господин, – ответил пришедший.

– Кто это «я»?

– Паскуале Бруно.

– Зачем пожаловал?

– Прежде всего, господин, – сказал Паскуале Бруно, подходя к князю и высыпая на его письменный стол содержимое своей шляпы, – прежде всего я хочу вернуть вам триста унций, которые вы так любезно дали мне взаймы. Деньги эти пошли на то дело, о котором я вам говорил: сожженный постоялый двор заново отстроен.

– Вижу, ты человек слова. Ей-богу, меня это радует.

Паскуале поклонился.

– Затем, – продолжал он после небольшой паузы, – я хочу вручить вам восемь серебряных приборов с вашими инициалами и гербом. Я нашел их в карманах у некоего капитана. Он, должно быть, украл их у вас.

– И ты возвращаешь мне краденое?! – воскликнул князь. – Забавно! Ну а что в этом свертке?

– В нем голова презренного человека, который злоупотреблял вашим гостеприимством, – сказал Бруно. – Я принес ее вам в доказательство моей вечной преданности.

С этими словами Паскуале Бруно развязал платок и, взяв за волосы окровавленную голову капитана Альтавилла, положил ее на письменный стол князя.

– На кой черт мне такой подарок? Что мне с ним делать? – воскликнул князь.

– Все, что пожелаете, господин, – ответил Паскуале Бруно.

После чего он поклонился и вышел.

Оставшись один, князь де Бутера несколько секунд не спускал глаз с головы мертвеца: он сидел, покачиваясь в кресле и насвистывая свой любимый мотив. Затем, что-то надумав, позвонил, – на этот звук явился мажордом.

– Джакомо, – сказал князь, – незачем тебе завтра утром идти к капитану Альтавилла. Разорви мое письмо, возьми себе пятьдесят унций и отнеси эту падаль на помойку.

VIII

В дни описываемых событий, то есть в начале 1804 года, Сицилия оставалась в полудиком состоянии, из которого ее вывели, хоть не полностью, король Фердинанд и оккупация англичан: шоссе, соединяющее сегодня Палермо с Мессиной и проходящее через Таормину и Катанию, еще не было проложено, и единственная, пусть и не весьма хорошая, но сносная дорога между этими двумя городами шла по берегу моря через Термини и Чефалу. Ныне, заброшенная ради своей молодой соперницы, эта старая дорога привлекает только художников, которые вдоль нее находят немало прекрасных видов. Сейчас, как и прежде путешествовать по этой дороге без единой почтовой станции можно тремя способами: верхом на муле, в паланкине с парой лошадей и в собственной карете, предварительно выслав вперед перекладных, которые будут ожидать путника через каждые пятнадцать миль.

Все это мы рассказали для того, чтобы объяснить, почему графине Джемме де Кастель-Нуово перед отъездом в Мессину, куда ее вызвал князь де Карини, предстояло выбрать один из этих способов. Ехать верхом на муле чересчур утомительно, путешествие в паланкине, помимо всех иных неудобств, главное из которых медлительность, грозило неприятностью совсем иного рода, а именно вызывало морскую болезнь. Неудивительно, что, особо не колеблясь, графиня выбрала карету и заранее выслала перекладных в те четыре пункта, где намеревалась остановиться: в Термини, Чефалу, Сант-Агату и Мелаццо.

Кроме этой предосторожности, относящейся только к способу передвижения, отдельному курьеру было поручено принять и другие меры: запасти в указанных пунктах как можно больше провизии. Это весьма разумный поступок и мы настоятельно рекомендуем всем, кто путешествует по Сицилии, поступать подобным образом – на постоялых дворах зачастую нечего есть, и обычно не хозяева кормят постояльцев, а, наоборот, постояльцы кормят хозяев. Вот почему первый и самый разумный совет, который вам дадут при появлении в Мессине и при выезде из нее, как исходной точки большинства поездок по стране, – запастись провизией, купить кухонные принадлежности и нанять повара. Это обычно увеличивает вашу свиту на двух мулов и одного человека – по простоте за них возьмут одну и ту же цену – и повышает расходы на три дуката в день. Напористые опытные в странствиях англичане покупают еще и третьего мула, которого нагружают палаткой. Несмотря на нашу любовь к этой великолепной стране, следует признать, что такая предосторожность пусть и не столь необходима, как все остальные, но все же весьма разумна. Кроме того, стоит принять во внимание плачевное состояние постоялых дворов, где наблюдается отсутствие животных, необходимых для удовлетворения насущных нужд постояльца, и в баснословных количествах тех животных, которые причиняют ему мучения. Последних из рекомых животных такое обилие, что мы встречали путешественников, заболевших от недостатка сна, а первых такое блистательное отсутствие, что мы видели англичан, которые, исчерпав все запасы съестного, со всей серьезностью обсуждали вопрос, не съесть ли им своего повара, ставшего теперь совершенно бесполезным. Вот до какого печального состояния в 1804 году от рождества Христова была доведена плодородная Сицилия, кормившая во времена императора Августа всю Римскую империю теми излишками провизии, что оставались невостребованными ее двенадцатью миллионами жителей.