Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

свисающей с какого-то специального столового крючка на подставке. Сервировочный этот предмет был исполнен из мифрила с инкрустацией изумрудами и его можно было хоть сейчас в музей отдавать.

Попробовала. Это было божественно: сладковатый тёплый хлеб, пресный полужидкий сыр и огромные тёмно-красные ягоды, брызжущие соком и почти приторные.

— Последний виноград, он сейчас самый сладкий, — Ланэйр с интересом общипывал гроздь.

Хм, в кои веки видела, что он ест с удовольствием. Ну да, эльфы до сладкого сами не свои…

Оказалось, что в Лориэне нет никаких оранжерей, и, если черника, например, считает нужным плодоносить круглый год, то виноград в сезон два урожая даёт. Так лориэнские эльфы целых полгода без винограда и живут. Зато в согласии с природой. «Не то, что безнравственные лихолесские» произнесено не было, но отчётливо прочувствовалось. Ага, ага, а то, что вы себе тут лето вечное состряпали, это ничего, тут всё согласно с природой. Ты ж моя лапушка шовинистическая) Это я тоже промолчала, только улыбнулась и глаза скромно опустила. Сердце на секунду сжала тоска — где вы, туманы и дожди Эрин Ласгалена, и ёжик мой без лапки… и прочее.

В этот раз выбирать одежду предложено не было, брауни просто принесли светлое платье. Надев, удивилась: его как будто и не было. Длинный подол не мешался совершенно, нигде не жало и не тёрло, а только приятно, эдак воздушно облегало. Отдельно радовало, что Ланэйр, на себя нацепивший, как всегда, пару-тройку килограммов ювелирки, на меня ничего такого надеть не порывался. Задумчиво сказала, что настолько комфортной одежды никогда не носила. В ней даже лучше, чем без неё. Ланэйр усмехнулся:

— Я передам твои комплименты мэтру Торнариону, он будет польщён. Это платье для путешествий. Заметил, что от штанов ты не в восторге… как и от драгоценностей… что ж, в этом тебе будет удобно.

Досадуя на себя, что даже вслух произнесённое слово «штаны» заставляет напрячься, чтобы не облапать господина посла взглядом ровно в тех местах, где эти самые штаны носят, и что слабоумие моё, кажется, принимает анекдотические формы, не сразу уловила, что, кроме того, он сказал и про путешествия.

Слегка покислев, осторожно поинтересовалась:

— Мы будем путешествовать? — путешествие по орочьим горам и энтовым лесам как-то скомпрометировало саму идею путешествий в моих глазах, хотелось сидеть тихонько у окна с книгой и читать про чужие путешествия.

Ещё иногда спать, есть… и почувствовать то, что чувствовали эллет, соблазнявшиеся травяным ложем в доме Ланэйра.

Впрочем, как раз последняя мысль вызвала энтузиазм относительно похода. Лучше уж занять время беготнёй. Безопаснее. Я не знала, как дожить до Самайна, глядя на Ланэйра каждый день.

Одна радость, что ночью не мучалась: os koa ampano, эльфийское гнездо, давало сладкое мгновенное засыпание. Только заберёшься, почувствуешь, как пух невыносимо приятно прикасается к телу, особенно под коленями — брык, и спишь. Не ворочаешься по полночи в мечтах девичьих. И то хлеб.

И мы, стало быть, пошли смотреть на цветение водяных лилий.

* * *

Не сказать, чтобы это была лёгкая дорога, но увлекательность окупала тяжесть пути. Ланэйр духом плыл чуть впереди, я следом бодро продиралась через черничные кустики, усыпанные росой, периодически удивлённо пялясь на подол — одежда настолько не чувствовалась, что порой казалось, что я забыла её надеть. Эру Торнарион, конечно, великий мастер.

Наконец пришло мне в голову спросить, далеко ли идти. Ланэйр слегка повернулся, и я увидела лукавую ямочку от улыбки на его щеке:

— Совсем недалеко, как раз к вечеру придём, — я охнула, и он быстро добавил тоном туристического агента: — Лучшее время для любования!

Мда. Я так окорока обратно никогда не наем. Жалостливо спросила:

— А почему мы тогда не на лошадках поехали?

Ответ был нарочито ласков:

— На лошадках дольше, божественная, — Ланэйр вздохнул, — ты сейчас поймешь, почему.

И я поняла — когда мы вышли из черничника и оказалось, что дальнейший путь пролегает по кронам деревьев.

Я висячие мостики раньше только снизу видела, они как ниточки были, а сейчас, поднявшись, рассмотрела вблизи: хлипкие дощечки, старые, посеревшие от непогоды, поросшие местами жизнерадостным бархатом зелёного мха. Верёвочки нетолстые их держат, а уж перил и вовсе нет. Хорошо хоть из-за веток вокруг не видно, что земля очень и очень далека.

Но также я увидела, как Ланэйр легко ступает на висячую эту хлипь и идёт по ней без опаски — и она почти не колышется. Заворожённо глядя на его прямую спину, как-то я забылась и тоже ступила на мостик. И он тут же змеёй вывернулся у меня из-под ног.

Что-то смогла сообразить и перестать визжать только когда уже сидела на толстой ветке рядом с мостиком, и Ланэйр, придерживая за талию, говорил что-то извиняющееся. Прислушалась:

— Богиня, прости, я не научил тебя ходить по ним… Но не надо бояться, я всегда успею поймать, — нахмурился, посмотрел виновато и выдал: — Я не отряс пыльцу невинности с тебя своими объятиями?

У меня подобный речевой оборот вызвал оторопь и приступ нервного смеха. Нет, я знала, что для синдарина оборот нормальный, и Ланэйр просто хочет узнать, не был ли груб, и что спросить это нормально — эльфийки не очень-то приветствуют прикосновения просто так, а я и заранее всячески декларировала, что не стоит меня трогать… Но как вспомню, что он из меня ту пыльцу как из половика выколачивал, когда мы по горам вместе скакали, так нонешняя трепетность ужасно смешной кажется.

Скользнула взглядом по чётко очерченным розовым приоткрытым губам, по твёрдому гладкому подбородку и не выдержала:

— А я с тебя? — ой, а голос-то хрипит безбожно; сорвала, наверное, когда визжала, падая.

Он засмеялся:

— Трясёшь всё время. Сил нет терпеть, — и вдруг резко перестал смеяться и глянул в глаза.

Я сразу, сразу всё поняла: шутить более не стоит, а то пыльца невинности из меня посыплется, как из худого мешка.

А мой мешок и без подобных шуток… не очень-то. Совсем плох.

И я начала учиться ходить по мостику.

— Богиня, ты как медведь ступаешь, — Ланэйр участливо так морщился, — он тоже лапой на подозрительную ветку ступит и стоит, думает: насколько она его выдержит.

И выяснилось, что если ты не медведь, то думать не надо, а надо идти. Вроде езды на велосипеде — всё хорошо, пока движешься, стоять нельзя.

Я попробовала, и получилось.

Сначала боялась смотреть вниз, потом случайно глянула — и дальше уже восхищённо глазела, не забывая, правда, что останавливаться нельзя и двигаться нужно плавно и равномерно. Ланэйру я доверяла, и понимала, что он,