Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

и ты его забрал с собой.

– Да, сэр, – Тим судорожно сглотнул. – Сэр, вы ведь не отнимете его у меня? У него никого нет. Его мать и бабушка… остались там. Я не похищал его, сэр.

– Успокойся. Это что, – у Гольцева еле заметно напряглись глаза, – тебе угрожают этим? Что сына отнимут, да?

Тим молча опустил голову.

– Кто? – жёстко спросил Гольцев.

Тим молчал, и он резко повторил.

– Кто, что это за сволочь, ну?

– Сэр, – Тим поднял на него умоляющие глаза, – он же не виноват, что такие порядки. Он и так… покрывает меня.

– Та-ак, – врастяжку сказал Гольцев, – и что же это за порядки такие? Я о них ничего не знаю.

– Ну, дети без родителей должны сдаваться в приюты, а я укрываю, родителей его не ищу, и ещё… Ну, когда мужчина один, то ребёнка, мальчика, ему не оставляют… чтобы разврата не было, и вообще… вредного влияния… Я ему ползарплаты каждую неделю отдаю, чтобы он про меня хороший отчёт написал.

– И что он пишет? Правду? – сдерживая себя, спросил Гольцев.

– Нет, сэр. Врём, конечно. Про одежду, игрушки, фрукты там… Откуда у меня деньги на это? Хорошо ещё, мне на один талон полуторный обед дают, а когда и двойной. Вот, сидим, сочиняем вместе. Каждую неделю. Потом я подписываю, что ознакомлен и несу ответственность. Я все подписки дал.

– Какие подписки? – Гольцев сам удивлялся своему терпению и сдержанности.

– Ну, что по первому требованию родителей или законного опекуна верну ребёнка, что несу уголовную ответственность за плохое содержание ребёнка и дачу ложных показаний. Как положено, на бланках, с печатями.

– Подписки у тебя?

– Нет, сэр. У него. Он честно, сэр. Обещал никому не говорить и держит слово. Никто об этом не знает.

– Ещё бы он трепал об этом, – фыркнул Гольцев. – Так. Его ты называть не хочешь, твоё дело. Но слушай. Всё он тебе наврал. И называется это вымогательством, и положена за это тюрьма, – Тим потрясённо смотрел на него, приоткрыв рот. Гольцев встал, прошёлся по комнате, сбрасывая напряжение, и снова сел. – Теперь так. Ни копейки больше ему не давай, понятно. А начнёт возникать… отправишь ко мне. Я ему сам всё объясню. Ишь чего придумал, сволочь этакая. Так и скажешь ему. Все объяснения даст майор Гольцев. Запомнил? А если он с руками полезет… ну, отбиться ты, я думаю, сможешь.

Тим нерешительно кивнул. До него явно ещё не дошёл весь смысл сказанного, и Гольцев решил сделать перерыв. Посмотрел на часы. Да, как раз.

– Иди, пообедай, а потом договорим, ладно? – и, не дожидаясь ответа, встал.

Встал и Тим.

– Сэр, а… а работа как же?

– Я договорюсь, – весело ответил Гольцев. – Засчитают тебе это время.

– Спасибо, сэр…

– Иди, обедай, – и тут Гольцев сообразил. – Ты и сына для этого берёшь с собой? Ну, чтоб подкормить, так?

– Да, сэр, – улыбнулся его пониманию Тим.

– Ладно, иди. Потом договорим.

Гольцеву уже не терпелось начать действовать. Тип этот здесь, иначе бы он никак не мог держать слово, чтобы никто не знал. И самое главное – бланки. Имеет ха-арошие связи с канцелярией, или даже там и служит. Так что… В окно он увидел, как Тим идёт через двор, ведя за руку мальчика. Так, вошёл в столовую. Теперь… он выбежал из дежурки и сразу увидел курящего у бочки с водой Савельича, а рядом никого… удачно.

Подбегая, Гольцев быстро огляделся по сторонам. Все на обеде. Ещё удача.

– Дядя Серёжа, – Гольцев перевёл дыхание. – Тим давно на зарплате?

– Без подъездов давай, – Савельич оглядел его, усмехнулся. – Молод ты со мной в такие игры играть. Твой дед со мной всегда в открытую работал, а уж…

– Дядя Серёжа, мемуары потом. Слушай. Тима доят. И доильщик здесь. В хозяйстве. Взял парня на цугундер…

– Не тарахти, – перебил его Савельич, – что ты, как отец твой, за раз две ленты выстреливаешь. А потом отбиваться уже нечем, – сплюнул окурок в бочку, достал сигареты и позвал, не повышая голоса: – Родионыч, пойди сюда.

Непонятно откуда, а возможно, и прямо из воздуха возник и не спеша, вытирая руки ветошью, подошёл седоусый Родионыч, кивком поздоровался с Гольцевым.

– Чего тебе, Савельич?

– Послушай, Родионыч, тут у нас шустряк объявился.

– Ну-ну, – задумчиво кивнул Родионыч. – Послушаем.

Гольцев вдохнул, выдохнул и заговорил чётко, как на докладе.

Выслушав его, Савельич и Родионыч переглянулись.

– Ладно, – спокойно сказал Савельич. – Не бери в голову, майор.

– Разберёмся, – кивнул Родионыч.

И так как Гольцев хотел что-то сказать, повторил:

– Разберёмся.

Гольцев понял, что дело сделано и можно к этому не возвращаться. Он кивнул старикам и ушёл, предоставив им планировать операцию по выявлению и предотвращению самостоятельно. С этим всё. Теперь, чтобы с Тима не вычли. Ну, это элементарно.

Графство Эйр

Округ Кингслей

Коттедж № 3715

…Серое… серое… серое… что это? Всё равно… это туман…

– Серёжа-а-а! Не уходи далеко, заблудишься-а-а-а…

Се-рё-жа… Кто это, Серёжа? Это я, Серёжа… Туман… И белые стволы… Белая кора и чёрные полоски…

– Что это, мама? Почему? А я знаю, вот и знаю! Я сам понял! Это покрасили! А краски не хватило, вот!

– Какой он ещё глупый, мама! А вот и глупый, а вот и не знаешь!

– Зачем ты его дразнишь, Аня? Это берёза, Серёжа. Она от рождения такая.

Бе-рё-за… Смешное слово. Дерево берёза. Дерево – оно, а берёза – она, почему? Анька смеётся над ним. Ничего, он вырастет и тоже посмеётся над ней… Туман… серый туман…

Элли привычным уже движением открывает ему рот и осторожно с ложечки вливает витаминное питьё.

– Вот так, ну и молодец. Сейчас губы вытрем. Вот так.

Она разговаривает с ним, как с куклой. А он и есть кукла. Она его кормит, обмывает, поворачивает с боку на бок, чтобы не образовались пролежни, делает массаж, подкладывает судно. Хуже того паралитика. Тот хоть смотрел, моргал, мычал что-то, даже пробовал… да ладно, чего там. Бедняга, бедный парень, что с ним Джимми сделал? И зачем? Ведь это… это хуже смерти, такая жизнь.

Она просмотрела его вещи. Тогда, в первый день, она, раздев его, сгребла всю его одежду и вынесла в холодную кладовку, боясь вшей: в войну с ними все познакомились. Заведутся если, так потом выводить их – такая морока. Но он был чистый, хоть здесь слава Богу, и Элли уже спокойно стала разбирать его одежду. Трусы, рубашку и джинсы – это в стирку, сапоги – отмыть и поставить в кладовку, куртка… Нет, её стирать не стоит, лучше выколотить на заднем дворе. Вот и все