Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

признак снижения духа монашества и становится полным непониманием того, в чем сущность монашеских обетов.

Мы добровольно пришли в монашество и можем нести и развивать его только в духе благодатной свободы, однако держась догматов и преданий Церкви. Зачем меня кто-то будет административно принуждать к молитве и послушанию, если это и есть смысл всей моей жизни?

– Вы это хорошо сказали, Геронда! Полностью согласен с вами, еще мой духовный отец, архимандрит Кирилл, всегда повторял: «Невольник – не богомольник!»

– Для того, чтобы мы никогда не ослабевали в смирении и послушании, для нас наготове скорби. Страдания и есть свидетельство нашего несовершенства, побуждающее всякую душу собраться и снова устремиться к избавлению от грехов. Вера – это великая духовная сила, а псевдоверие – безсильно и безплодно. Не иметь веры – все равно, что плыть в лодке без весел. Умей всегда различать истинную веру от псевдоверия, которое легко опознать по фанатизму. Пока не придет всеутверждающее действие Божественной благодати, всякая аскетика и всякий подвиг человека останутся лишь человеческим действием и, следовательно, тленным. На самом деле весь наш подвиг сводится к поиску слияния нашей веры с жизнью Самого Бога. Выражается этот поиск в молитве, но, главным образом, – в непрестанной молитве. Наиболее совершенной является чистая молитва, поэтому она есть вершина всех аскетических практик. Но священное созерцание есть дар Самого Бога и, как таковое, находится по ту сторону земных усилий. Как говорил преподобный Пафнутий, есть три отречения. Первое – отречение от мира, второе – отречение от страстей, как телесных, так и душевных, и третье – отречение от всего видимого и временного, когда мы собираем ум в сердце и заключаем его там, погружаясь духом в созерцание невидимого и вечного.

– А как практически погрузить ум в созерцание, Геронда?

– Слушай, поведаю тебе и об этом. Прекрати, насколько возможно, всякие мирские разговоры. Успокой дыхание так, чтобы оно было едва заметно. Научись пребывать в неподвижности тела, начиная с получаса, а затем постепенно увеличивая до часа и более, пока не придешь к совершенной неподвижности ума без всяких отвлечений. Практикуя так без устали днем и ночью, не стремясь ни к каким видениям и озарениям, не цепляясь ни за что внутренне и внешне, через непрестанную покаянную молитву ты несомненно полностью соединишься со Христом. Это и есть настоящее отречение и совершенное безстрастие. Все мирские попечения полностью оставляют созерцающее сердце, а Божественная любовь ко всем людям рождается и возрастает в нем, окрыляясь неизреченными действиями Святого Духа.

– Отче, вы говорите больше о монашестве. Но к нам приезжают паломники-миряне, чтобы тоже прикоснуться к духовной жизни. Разве у мирян ее нет?

– Вот слова преподобного Феодора Студита: «Монашество есть третья благодать, дарованная нам после Ветхого Завета и Христова Евангелия». Поэтому полнота Божественной любви воспринимается душой лишь в монашестве, в браке ее посещения умеренны, на двух стульях не усидишь… Все, что направлено к образам мира сего, есть привязанность. Все, что направлено к Богу, есть любовь, когда каждый голос в мире становится для нас голосом Христа, а каждый облик – Его святым обликом! Великая любовь Христова не терпит отступления в чувственные наслаждения, ибо она охладевает там и угасает. Наш духовный отец говорил: «Когда ум занят Богом, Который, конечно, и чистый, и пречистый, то и ум наш становится чистым и чистейшим. И этот опыт чистого ума дается только в монастырях, а не в миру. В этом преимущество монашества».

– Геронда, а в чем суть духовного подвига? В аскетике?

– Нужно смотреть глубже, отец Симон! Духовный подвиг состоит не только в том, чтобы стяжать благодать, но и хранить приобретенное состояние духа, даже когда благодать отходит, а именно – не отдавать ум старым привычкам рассудительного мышления. Борьба с плотью, или аскетика, сводится к тому, чтобы не уступить ей, не отдать ума. А борьба с гордыней – самый суровый подвиг, чтобы суметь пройти этот ад борьбы с неповрежденным умом и сердцем, то есть научиться «держать ум во аде», как говорил старец Силуан, нужно научиться не бороться со злом, а удерживать ум от зла. Преследуя зло, святым не стать, а злым станешь. Если мы научимся удерживать ум от впадения в греховные состояния, тогда несозданный свет созерцания поглощает этот ум, раскрывая в нас Божественное присутствие Христа. Это Божественное присутствие или слава Божия есть отражение в нас безначального блаженного бытия Самого Бога.

– Что же останется на долю Церкви? В чем состоит ее участие, Геронда?

– Тот, кто постиг, что такое священная литургия, тот переживает в ней всякий раз Воскресение Христа и Пасху Христову.

«Он поистине всегда пребывает в Пасхальной радости и обновлении духа», – говорил старец Софроний. Для такого человека любая литургия есть прямое и полное спасение в Господе нашем Иисусе Христе. Великая привилегия – не только веровать в Него (Господа), но и страдать за Него, – по словам святого апостола (Флп. 1: 29). Поэтому задача Церкви в истории – спасать каждую душу, а не стяжать материальное могущество или политическое влияние, пусть даже и мировое. Ибо что пользы человеку, – а можно добавить: и Церкви, – приобрести весь мир? – сказано Спасителем (Лк. 9: 25). Вся трагедия здесь развивается по следующему принципу: немужественные и немощные души скоро приходят в отчаяние и не достигают полноты покаяния и очищения, а получив за свое малое и нетерпеливое покаяние некоторую милость от Бога, успокаиваются на этом. Но, как говорит поговорка, – для супа много соли не нужно! Имеющий уши слышать, да слышит…