Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

обратился к придворному:

— Доктор Руфо! Я так рад, что вы смогли прибыть! Это ваша дочь Стар?

— Его бабушка, — поправила Ее Мудрость, сделав быстрый реверанс. — Да, я Стар. Или, иначе, миссис Гордон — вот мой муж Оскар Гордон. Не знаю, как здесь полагается говорить, — никогда не была на этой планете.

— Миссис Гордон, наша планета еще так молода, что ее обычаи пока не установились. Можно вести себя как угодно, лишь бы намерения были добрые. Если кто-нибудь устраивает здесь какое-нибудь безобразие, им занимается наш председатель Айра Уэзерол и его советники. А так как Айре такая работа не по душе, он всегда тянет с решением в надежде, что все обойдется само собой. В результате у нас почти нет твердой власти и очень мало установившихся обычаев.

— Вот это как раз для меня. Оскар, мы бы могли пожить здесь, если бы нам разрешили. Преемница мне подготовлена, я вполне могу удалиться на покой.

— Миссис Гордон…

— Да, мистер Лонг?

— Все мы — а особенно наш председатель Айра — прекрасно знаем, кто такая «Ее Мудрость». Айра примет вас с распростертыми объятиями и немедленно отречется в вашу пользу; его отставка будет принята без голосования, и вы станете здесь пожизненной правительницей. Уж лучше оставайтесь при тех неприятностях, к которым привыкли. Но мы всегда будем вам рады, если вы захотите у нас погостить.

Она вздохнула:

— Вы правы. Власть не так просто отдать — вероятно, придется ждать, пока я не стану жертвой цареубийства.

— Зебадия, — прошептала Дити, — вон тот бармен… На кого он похож?

— Хм-м-м… На бригадира Айвера Херд-Джоунза?

— Ну, может быть. Немного. Мне-то он напомнил полковника Мориновского.

— Хм-м-м… Да, пожалуй. Но это неважно — он не может быть ни тем ни другим. Мистер Гордон?

— Зовите меня просто Оскаром, доктор Картер.

— А вы меня — Зебом. Я вижу, вы при шпаге. Неужели это та самая «Леди»? Та, что была с вами, когда вы отправились на поиски Яйца Птицы феникс?

Гордон явно обрадовался.

— Да! Это «Леди Вивамус».

— Не полагается просить человека обнажать шпагу без повода, но… может быть, надпись недалеко от рукоятки и мы могли бы увидеть ее, если вы чуть-чуть выдвинете клинок из ножен?

— Конечно. — Гордон продемонстрировал всем выгравированный на стали девиз «Dum Vivimus, Vivamus»[629], дал время прочесть его, снова с лязгом вдвинул шпагу в ножны и спросил:

— А это тот самый меч, которым был убит Буджум?

— Буджум? А, то чудище, которое мы называем Черной Шляпой? Только он не «тихо, беззвучно исчез».

— Да нет, именно исчез! Эту тему мы будем обсуждать на семинаре «Технические приемы охоты на снарков». Мы с вами, доктор Джейкоб и доктор Хильда, кое-кто еще. Андрэ. Кэт Мур. Фриц. Клиф. А Крестный Отец будет председательствовать, если к тому времени справится со своей одышкой. Я думаю, справится. Тамара его… О Боже! Господи, какая красота!

Шатер над их столом расступился, и перед ними предстало Поле Доблести, в полукилометре от них и в нескольких метрах выше, а за ним, высоко-высоко в небе, мерцали и переливались башни и замки Валгаллы, и от края поля до далеких ворот вечного обиталища героев простирался радужный мост. Вместо лесистого горизонта, который до сих пор виднелся в той стороне, местность поднималась вверх пологими террасами, каждая ярче и прекраснее предыдущей, и последняя из них терялась в ало-шафранном сиянии, над которым вздымалась вверх Валгалла на небе-Асгарде.

— Папаша!

— Да, Афина? — тихо ответил Лазарус. — Давай потише, чтобы только я слышал. Тут вокруг много народу.

— Так лучше? Ничего особенного, я просто хотела тебя предупредить. Прибывают Артур, Исаак и Боб. Двенадцать минут плюс две минус ноль.

— Ты умница, Фина.

— Запиши это. Пока.

Обращаясь к остальным, Лазарус сказал:

— Прибывают мои гости, для которых оставлены вон те места. Я не очень надеялся, что будет Исаак: он с каждым годом становится все толще и предпочитает водный транспорт, Артуру очень далеко добираться, и связь с ним ненадежная. А Боб здесь, я знал, только там была какая-то история с въездными пошлинами. Не послушать ли нам, как открывают первое пленарное заседание, пока мы тут любуемся красотами скандинавского потустороннего мира? Совсем необязательно видеть заседание, мы можем только слушать. А когда начнется турнир, рекомендую смотреть голографический репортаж, только сделать перерыв, когда начнется полет валькирий. Сноб! Дайте сюда звук с пленарного заседания!

Сразу же послышался шум, в котором ничего нельзя было разобрать. Джубал Харшоу сказал Зебадии вполголоса:

— Пока никто еще не взгромоздился на трибуну, подумайте вот о чем. Сколько здесь этих Черных Шляп, или Буджумов?

— Что? Не имею представления. Скорее всего, больше двадцати, но насколько больше, не знаю. Очень может быть, что на много миллионов.

— А сколько вы видели? — не унимался Харшоу.

— О, только одного. Но их наверняка больше.

— Да? Беспристрастный Свидетель никогда бы такого не сказал. А что он или они вам сделали?

— Что? Пытались нас прикончить. Разбомбили наш дом. Убили моего двоюродного брата. Выжили нас с родной планеты. Довели нас четверых до нищеты. Чего вам еще надо? Казней египетских? Четырех Всадников из Апокалипсиса?

— Нет. Вы видели одного. Убили его. А ведь он к вам так и не притронулся. Подумайте об этом. Прежде чем давать показания. Но давайте послушаем.

«Если читать внимательно, все это есть в Библии. „В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог“. Можно ли яснее выразить тот самоочевидный факт, что ничто не существует, пока кто-то не вообразит его себе и тем самым не придаст ему реальность? Если здесь и есть какое-то различие, то это всего лишь разница между „бытием“ и „становлением“ — разница, которая сводится к нулю, если любой факт-вымысел рассматривать с разных концов энтропийной ошибки…»

— Председательствует епископ Беркли, — заметил Лазарус, — и он бы заткнул рот этому факту-вымыслу, если бы не его ларингит — воображаемый разумеется. А его заместитель, достопочтенный мистер Доджсон, слишком робок, чтобы заткнуть рот кому бы то ни было.

«Блаженны робкие, ибо они обретут землю — метр в ширину на два в длину».

«Если Бог хочет занять место Дьявола, он должен принять на себя обязанности Дьявола. Не предоставить ли Дьяволу столько же времени в эфире? У Бога самые лучшие рекламные агенты. Это несправедливо и нелогично!»

«Я Альфа и Омега, начало и конец, первое и последнее».

«Бритва Оккама — вовсе не наиболее вероятная гипотеза. Это наименее вероятная гипотеза! Истина состоит в том…»

«Существуют три школы