Стальные пещеры - Айзек Азимов

Амадиро мягко усмехнулся:

— Но чем я руководствовался, подстраивая всё это? Вы видите, господин председатель, это сплошные предположения, и любой суд на Авроре признал бы их клеветой.

— У мистера Бейли с Земли есть чем подкрепить эти гипотезы? — сурово осведомился председатель.

— Логикой, господин председатель.

Председатель встал, сразу утратив изрядную долю внушительности, так как практически сохранил тот же рост.

— Я пройдусь и обдумаю то, что уже услышал. И скоро вернусь.

Он удалился в Личную.

Фастольф наклонился к Бейли, а Бейли к нему. (Амадиро почти не удостоил их взглядом, словно его совершенно не интересовало, о чём они могут совещаться.) Фастольф прошептал:

— Вам есть что сказать ещё?

— По-моему, есть, — шепнул в ответ Бейли. — Если мне дадут сказать, но, по-моему, председатель настроен не очень дружески.

— Вот именно. До сих пор вы только ухудшали положение. Я не удивлюсь, если он, вернувшись, объявит разбирательство оконченным.

Бейли качнул головой и уставился на свои ботинки.

77

Бейли всё ещё созерцал их, когда председатель возвратился, сел поудобнее и обратил на землянина суровый и несколько раздраженный взгляд.

— Мистер Бейли с Земли! — сказал он.

— Я слушаю, господин председатель!

— Мне кажется, вы злоупотребляете моим временем, но я не хочу дать повода для утверждений, будто я не выслушал обе стороны до конца, хотя это и выглядело напрасной тратой времени. Можете вы назвать мне причину, которая побудила бы доктора Амадиро совершать безумства, в которых вы его обвиняете?

— Господин председатель, — произнёс Бейли тоном, граничащим с отчаянием, — причина была. И очень веская. Она кроется в том факте, что принадлежащий доктору Амадиро план освоения Галактики пойдёт прахом, если он или его Институт не сумеют создать человекоподобных роботов. До сих пор доктор Амадиро не создал ни единого и не способен его создать. Спросите у него, даст ли он согласие, чтобы назначенная Законодательным собранием комиссия установила, есть ли какие-либо признаки, что там создаются или хотя бы разрабатываются функционирующие человекоподобные роботы. Если он заявит, что производство таких роботов уже поставлено на конвейер или они хотя бы существуют в виде чертежей — ну, пусть даже в виде рабочей формулы, если он готов наглядно подтвердить этот факт перед компетентной комиссией, я больше ничего не добавлю и признаю, что моё расследование не привело ни к каким результатам.

Бейли умолк, и у него перехватило дыхание.

Председатель посмотрел на Амадиро, с чьих губ исчезла улыбка.

— Не отрицаю, — сказал Амадиро, — что в настоящее время мы ещё не готовы приступить к производству человекоподобных роботов.

— В таком случае я продолжу, — сказал Бейли, тяжело переведя дух. — Разумеется, доктор Амадиро мог бы получить всю необходимую ему информацию от доктора Фастольфа, хранящего её у себя в голове, но доктор Фастольф отказывается сотрудничать с ним в этом проекте.

— И не соглашусь ни при каких условиях, — пробормотал Фастольф.

— Однако, господин председатель, — продолжал Бейли, — секрет создания человекоподобных роботов известен не только доктору Фастольфу.

— Разве? — удивлённо спросил председатель. — Но кому ещё? Ваши слова озадачили и самого доктора Фастольфа, мистер Бейли. (В первый раз он не добавил «с Земли».)

— Я действительно озадачен, — сказал Фастольф. — Я убеждён, что это известно только мне, и не понимаю, на что намекает мистер Бейли.

— Думаю, мистер Бейли и сам этого не понимает, — заметил Амадиро, кривя губы в улыбке.

Бейли стало душно. Он переводил взгляд с одного на другого, чувствуя, что из них никто… никто ему не сочувствует. Он сказал:

— Но ведь это должно быть известно каждому человекоподобному роботу, не так ли? Возможно, не на уровне сознания — не так, чтобы давать объяснения, но информация эта должна быть скрыта в нём, правда? Если умело задавать вопросы человекоподобному роботу, его ответы и реакции дадут стройную картину его конструкции и создания. В конце концов, если времени будет достаточно, а вопросы составлены умело, человекоподобный робот выдаст информацию, пригодную для создания других человекоподобных роботов. Короче говоря, невозможно сохранить секрет механизма, если сам механизм доступен для подробного изучения.

Фастольф, казалось, был поражен.

— Я понял, мистер Бейли, и вы правы. Мне как-то и в голову не приходило.

— Со всем уважением, доктор Фастольф, не могу не сказать вам, что вы, как и все аврорианцы, обладаете особой индивидуалистичной гордостью. Вас настолько удовлетворяла мысль, что вы — самый лучший робопсихолог, единственный, способный создать человекоподобного робота, что вы перестали замечать очевидное.

Председатель позволил себе улыбнуться.

— Тут он вас поймал, доктор Фастольф! Меня всё время удивляла настойчивость, с какой вы утверждали, что вывести Джендера из строя было бы не под силу никому, кроме вас самих, хотя такое утверждение ослабляло ваше политическое положение. Но теперь мне понятно, что вы готовы пожертвовать своим политическим влиянием, лишь бы не утратить свою уникальность.

Фастольфу это явно пришлось не по вкусу, а Амадиро нахмурился и сказал:

— Господин председатель, я протестую. Мне ещё не доводилось слышать столь злобной клеветы. Всё это основано на бредовых фантазиях больного человека. Мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем, действительно ли машину кто-то повредил, а если да, то кто. Не узнаем, действительно ли роботы гнались за машиной и говорили с мистером Бейли или нет. Он просто громоздит заключение на заключение, опираясь на сомнительные происшествия, свидетелем которых был он один — причём в полубредовом состоянии от страха, возможно, галлюцинируя. В суде всё это не было бы принято во внимание ни на секунду.

— Здесь не суд, доктор Амадиро, — сказал председатель, — и я обязан выслушивать всё, что может пролить свет на спорный вопрос.

— Пролить свет? Это блуждание в потемках, господин председатель.

— Но каким-то образом складывается определённая картина. Я не поймал мистера Бейли ни на единой нелогичности. Если признать, что он действительно испытал всё, о чём говорил, то его заключения кажутся основательными. Но вы отрицаете всё это, доктор Амадиро? Поломку машины, погоню, намерение завладеть человекоподобным роботом?

— Конечно, отрицаю! Категорически! — воскликнул Амадиро. (Улыбаться он перестал уже давно.) — Землянин может предъявить запись всего нашего с ним разговора и, без сомнения, заявит, будто я нарочно задерживал его долгими рассуждениями, приглашением осмотреть Институт, приглашением поужинать со мной… Но ведь всё это вполне объясняется моим, как теперь видно, не вполне разумным желанием оказать ему любезность, быть гостеприимным. Я поддался определённой симпатии, которую питаю к землянам, только и всего. Я отвергаю его нелепые истолкования моих поступков и полагаю, что моё слово весит больше его измышлений. Моя репутация — достаточная гарантия, и эти высосанные из пальца построения никого не убедят, будто я — тот хитрый интриган, каким рисует меня этот… этот землянин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});