Первая формула - Р. Р. Вирди

сугроб.

– Видишь, милая? Ничего не поделаешь – он будет наступать на одни и те же грабли, пока не войдет в возраст, не научится ощущать себя взрослым человеком. До тех пор мы можем ему лишь ненавязчиво помогать. Подсоби-ка мне его поднять.

Заворчав, я привстал на колени, затем уперся посохом и вынырнул из снега:

– Я и сам могу!

Взгляд пожилой женщины говорил яснее всяких слов: она готова согласиться с чем угодно, лишь бы не тратить время на споры.

Лаки излишней вежливостью, похоже, не страдала:

– Да ты даже стоять прямо не можешь! Вон смотри, как ноги трясутся.

Подскочив ко мне, она забросила мою руку себе на плечо и вынудила о нее опереться.

– Мне так неловко, – продолжал ворчать я.

– А есть снег – ловко?

Я счел за лучшее не спорить и кивнул в том направлении, куда ушли Ради и Патар.

Те стояли у самого большого здания деревни – аж два этажа. Для Кешума просто смешно, однако Вольти – не Кешум. Вполне возможно, этот дом был центром здешнего маленького мирка. Парочка вошла внутрь, и я успел разглядеть, что Ради тащит с собой футляр с мандолиной.

Неужто намеревается выступить? Особой склонности к музыке я тогда не питал, и все же приятно было увидеть, как приятель занимается любимым делом. Пусть поет, пусть играет. В конце концов, у меня перед ним должок.

Впрочем, только ли в долге дело? Разумеется, нет. Как ни крути, Ради – мой друг, и этим все сказано.

Лаки с бабушкой помогли мне добраться до здания – как я потом узнал, своего рода деревенского клуба. Местные мужчины собирались там, чтобы обсудить самые разные темы – от погоды до слухов о том, кто на ком собрался жениться, – или пожаловаться друг другу на жизненные невзгоды. Не брезговали посещением клуба и женщины. Меня интересовало лишь одно: сегодня здесь будут петь песни.

В такой маленькой деревушке, как Вольти, возможностей для развлечения не слишком много, поэтому Ради, взобравшись на скромные подмостки, сразу привлек всеобщее внимание.

Внутри заведение и вправду выглядело самым настоящим деревенским клубом. В помещении, отделанном деревом и камнем, пылал большой очаг. Те, кому не хватало тепла, вполне могли согреться у стойки, где предлагались всевозможные напитки.

Сверху нависала галерея второго этажа, и, перегнувшись через деревянные перильца, вполне можно было рассмотреть, что происходит внизу. Местные расположились у круглых столов, за которыми едва могло поместиться по четыре человека, а сидело чуть ли не по восемь.

Патар болтал с мужчиной, стоящим за стойкой бара. Я заковылял к нему, благодаря про себя Лаки и ее бабушку, которые наконец меня отпустили. Заметив мое приближение, лудильщик обернулся к хозяину заведения, указал в мою сторону и, как только я подошел, сунул мне в руку кружку с теплой, ароматно пахнущей жидкостью. Я вопросительно выгнул бровь.

– Вино с пряностями. Горячее вино, зимнее вино. – Чесал он языком бойко – пожалуй, побойчее моего. – Тут его называют по-разному, но не суть. Оно твою боль как рукой снимет, помяни мое слово. Отхлебнешь – появится легкость и в ногах, и в сердце. После того что я видел посреди этих холодных снегов, готов выпить столько, чтобы забыть вчерашний день напрочь.

Он сделал долгий медленный глоток и зажмурился, смакуя вкус.

Я сел на табурет и, последовав его примеру, пригубил напиток. Лудильщик не обманул – вино наполнило рот ароматами бадьяна, корицы, сахара и еще какой-то кисловатой специи, вкуса которой я не распознал. Насыщенный нектар сразу унял боль, и на какой-то миг я забыл обо всем, кроме того, что хочу сделать новый глоток.

– Спасибо, Патар.

– Не за что, мальчик, – хмыкнул тот. – Хотя… наверное, после того, что ты сотворил там, наверху, мне тебя так называть больше не следует. – Он хорошенько приложился к кружке. – Я в своей жизни немало странствовал. Видывал разные чудеса, в том числе и настоящую магию. Но ты превзошел все. О вчерашнем подвиге впору складывать легенды, Ари. – Он покачал головой и отхлебнул еще вина.

Надо же, лудильщик назвал меня по имени! Я ухмыльнулся и отсалютовал своей кружкой. Патар сделал ответный жест, и мы отпили по глотку. Слегка откашлявшись, я задал ему крутившийся в голове вопрос:

– Значит, ты собираешься рассказывать историю о том, что было?

– Уже начал, – кивнул Патар. – А как иначе? Рыбаки ведь частенько поднимаются наверх, к Ампуру. Парочка недавно – еще до нас – вернулась из тех краев, и теперь все жители Вольти знают: от деревни не осталось камня на камне. И о великом змее тоже наслышаны. Бежали оттуда эти двое, сверкая пятками, и наговорили тут народу всякого-разного. Пришлось поведать о том, что случилось на самом деле. Как думаешь, почему нас угощают бесплатно?

Я растерянно заморгал и уставился в кружку, затем взглянул на мужчину за стойкой.

Он стоял у дальнего ее конца, разговаривая с пышной немолодой женщиной. Поймав мой взгляд, низко наклонил голову – вроде как поклонился.

Я тоже неуверенно кивнул.

Значит, о Наг-лохе и о происшествии в горах уже начали судачить.

– Приятель у тебя догадливый, быстро сообразил, чего ждет народ. По пути кое-что набросал – просто на ходу сочинил. Там есть что послушать, я так думаю. Наверное, заработает сегодня ранд-другой. Первая песня – о тебе. Умный мальчик. Завтра о нашем приключении уже будут говорить в Гале, если он сегодня хорошо выступит.

Ради свое дело знал. Пальцы его коснулись струн и извлекли из мандолины мелодичный аккорд, сразу привлекший к нему внимание публики. Люди начали оборачиваться, разговоры в зале стихли.

Приятель сыграл низкую протяжную ноту – точь-в-точь бас взрослого мужчины. Если переводить на человеческий язык, то получилось бы: «Тихо! Слушайте!»

Толпа замерла в ожидании. Струна все вибрировала, и в зале повисла тишина. Ради картинно встал на подмостках, и я по-новому оценил его дар.

– Спою вам песнь об Ампуре, о деревне под сверкающей горой среди заснеженных хребтов Гала. О царстве, которое в старину знали под другим названием. О трудной жизни и суровом народе. Деревня Ампур – сестра вашей Вольти, а северная суровость и у вас в крови, я это вижу, глядя на публику.

Он снова взял аккорд, однако песню пока не заводил. Поддразнивал собравшихся, играл на струнах их души и заставлял томиться ожиданием, смаковать его слова больше, чем ароматное вино.

– Это история, о которой до Вольти уже дошли слухи, однако рассказывать ее следует не шепотом. Здесь нужна песня. Баллада о юном плетущем, который встретился с пробудившимся мстительным