Серебряный змей в корнях сосны – 3 - Сора Наумова

поводу. Возможно, ему и правда было все равно.

Укладываясь спать, Кента не надеялся быстро уснуть – и оказался прав. Мадока захрапел почти сразу, как вернулся из купальни и завалился на футон. Обычно под его храп засыпалось даже легче – привычнее, – но не сегодня. Кента перекатился на другой бок и вздрогнул, заметив в полумраке устремленный на него взгляд.

Мацумото тоже не спал.

– Вот бы и от него избавиться, – тихо сказал он, морщась от громкого звука. – Нас двоих вполне бы хватило.

– Ты же на самом деле так не думаешь.

– Откуда ты можешь знать, о чем я думаю?

– Ты прав, не могу. И о чем же, скажи? – попросил Кента. Он ни на что не надеялся, тем более на честность, поэтому не расстроился, услышав в ответ:

– Смогу ли сегодня заснуть.

– Скоро он угомонится, сам знаешь, – усмехнулся Кента и подсунул ладонь под щеку.

– Ничего же не случилось? – вдруг спросил Хизаши.

Кента не сразу сообразил, о чем он.

– Нет. Ничего такого. – Он не понимал, зачем лжет, убеждая себя, что непременно все расскажет, когда убедится сам. Но в этом ли причина?

– Ну так, значит, так, – ровно отозвался Хизаши и отвернулся. Мадока тоже – и его храп сменил тональность. Скоро он смолкнет совсем, и станет тихо и спокойно. И у Кенты появится еще больше шансов забить себе голову всевозможными мыслями. Они заставляли его дрожать от страха и предвкушения, строить догадки, представлять картинки будущей встречи от радостных объятий до равнодушных взглядов. «Кто это?» – спросит отец, не узнав лица родного ребенка спустя столько лет. Кента терзал себя этими думами и получал странное, неправильное удовольствие. Став взрослее и опытнее, он мог бы уже признать, что просто наказывает себя за прошлое, которого не изменить.

«Любишь ты усложнять», – ответил бы ему Мацумото и, может быть, шлепнул бы веером по голове. И, видят боги, был бы прав.

Кента лег на спину, и усталость взяла свое.

* * *

Следующий день Кента встретил уже вдали от горы Тэнсэй. С ним была легкая сума и меч, а черно-красные одежды Дзисин сменились на темное-серые хакама попроще, то самое зеленое кимоно, что купил ему когда-то Хизаши, и легкое хаори. Были с собой и накопленные деньги, на этот раз их хватит и на приличный постой, и на еду, так что обратный путь до деревни ровно год спустя должен был стать даже приятным, если бы не страх опоздать. Кента не стал дожидаться, когда проснутся друзья, получил от дежурного грамоту с разрешением на отпуск и, забрав лошадь из конюшни, не медля, отправился в путь. Они много раз покидали школу, следуя по заданию учителей, но впервые Кента уходил один. Это заставляло его чувствовать себя неуютно, и он напоследок оглянулся на заснеженный пик Тэнсэй в обрамлении облаков.

К вечеру он был уже слишком далеко, чтобы оборачиваться напрасно. Зная дорогу и не тратя время, он мог управиться за три дня и послезавтра ночью стоять на пороге родного дома. От этого в груди сжималось, натягивая невидимые струны до боли. Он прижал ладонь к сердцу, ощущая его бешеный стук. Отчего-то было тревожно и горько, тянуло обратно в школу. Кента заставил себя не думать об этом и свернул с дороги в небольшой лесок, за которым, как он помнил, жила престарелая пара, приютившая его на ночь год назад. Он обещал отблагодарить их позже, и вот выпал случай.

Миновав лес и поле, он добрался до края участка с одинокой хижиной. Несмотря на поздний час, в окнах не горел свет, а из крыши не поднимался дымок от очага. Кента удобнее перехватил ножны и медленно приблизился к порогу. От темных стен исходил могильный холод. Он помнил это место иным, полным уюта и домашнего тепла, и дурное предчувствие ледяными осколками заворочалось в животе. Он подходил все ближе и ближе, пока под ногами не скрипнули рассохшиеся доски.

И он уже знал – тут никого, совсем.

Кента опустил меч и перешагнул порог. Запах сырости неприятно защекотал ноздри. Холодный очаг давно не разводили, углы затянуло паутиной, пыль покрывала все поверхности. Кента опустился на колени, растерянный, обездвиженный печальным открытием. Его благодарность опоздала, он был далеко и понятия об этом не имел, ведь что год для молодого, а что – для пары стариков?

Так больно, так грустно…

Он помолился за них и, отряхнув штаны, принялся за уборку. Казалось важным создать хотя бы видимость жизни, прежде чем вновь воспользоваться гостеприимством этого жилища. Он закончил совсем поздно и, опустившись на пол возле потрескивающего пламени в углублении ирори[26], достал то, что взял на перекус по привычке. Снаружи поднялся ветер, шурша соломой на крыше, что-то стучало и скрипело, наполняя дом зловещими звуками. Кенте давно не приходилось ночевать одному, и, укладываясь тут же, у огня, он постарался представить, что рядом, руку протяни – пытается найти идеальную позу Хизаши, а воздух дрожит от храпа Джуна. Если подумать об Учиде, то тот во сне, насколько запомнилось, совсем не шевелится, и его присутствие едва заметно. И так, перебирая в памяти воспоминания, Кента заснул.

Но только робкая дрема сменилась темнотой глубокого сна, как что-то будто вытолкнуло Кенту на поверхность, и он мгновенно схватил лежащие рядом ножны и выставил перед собой, упираясь чужаку в горло. И только после этого открыл глаза.

– Мне это не нравится, – сдавленно сообщил Мацумото, нависая над ним. Кончики его волос щекотали щеку.

– Хизаши? Что ты здесь делаешь?

Кента подождал, когда тот выпрямится и с гордым видом скрестит руки на груди, и сел, ладонью стирая с лица остатки сна. Судя по тому, что огонь уже почти угас, ночь подбиралась к часу Быка. Отложив ножны с Имой, Кента сосредоточил заспанный взгляд на друге. Тот держал оскорбленную мину и даже потер горло, будто там мог остаться след.

– Что ты забыл так далеко от школы, да еще ночью? – повторил вопрос Кента и понял: – Там что-то случилось? Надо вернуться?

– Ничего там не случилось. А если бы и случилось, без тебя бы точно обошлись.

Хизаши сел у очага и принялся раздувать пламя. Стало светлее, и Кента перестал щуриться.

– Тогда я не понимаю.

– Морикава отправил меня за тобой. На всякий случай, – ответил Хизаши, глядя в сторону. На его лице играли отблески огня, и Кента на миг увидел в нем те пугающие, но прекрасные черты, что открылись ему в пещере с горячими источниками.

– Я же еду не на задание.