Не Знающая Любви (СИ) - Монтано Крис

Она уже готова была рассмеяться, готова была пойти, высунуться на улицу и попросить у паренька прощения, но…

…в этот момент в прочное стекло входной двери ударили кулаки, обтянутые черной кожей перчаток, мелькнуло перекошенное и совсем неинтеллигентное лицо того парня, и сквозь дверь донесся его яростный вопль:

— Откр-р-рой, сучка! Ноги вырву, кукла брюхатая!

Он не мог видеть, что она беременна, мгновенно взвыл сигнал тревоги у нее в мозгу. Предположим, он сильно на нее обиделся, предположим, что он страшный грубиян, но он не мог видеть ее беременный живот! Куртка-аляска надежно скрывала его.

И тут короткая вспышка памяти высветила недавние кадры. Торговый центр. Эскалатор. Летящая вниз толстушка на шпильках. она отворачивается…

И видит того самого парня, убегающего вверх по эскалатору, идущему вниз!

Не раздумывая ни секунды, она влетела в лифт и нажала нужную кнопку. Хочет этого Марина или не хочет, а провожать Нику до дома придется ее мужу.

Идея

На краткое изложение событий ушло полчаса. На полную версию — час. К прослушиванию полной версии присоединился и пресловутый муж Марины, симпатичный дядечка с седыми висками и молодым взглядом веселых синих глаз.

Ради таких кошмаров таня временно забыла о своей трагедии, Марина же сидела прямая, бледная, и из темных глаз так и сыпались молнии. Можно было не сомневаться: попадись ей сейчас Гребецкий, она бы его стерла в порошок одним только взглядом.

Таня нарушила затянувшуюся паузу первой.

— Не понимаю, почему ты не заявила на эту стерву в полицию.

— Тань, это очень просто. Попробуй представить содержание первичного полицейского протокола — и сама все поймешь. Вероника против семейки Гребецких — это красиво, но недолго.

— Пожалуй, да. А что сказал Сергей? Марина сообщила потрясающую новость: вы, оказывается, съехались вместе?

— Не совсем так. Он просто стал моим ангелом-хранителем. Он занимался переездом, ремонтом, продажей дома — короче, всем. А попутно лечил меня от депрессии.

— Интересно, как…

— тань, ты неисправима. Ей сейчас ЭТОГО лекарства нельзя.

— А что я спросила? Что? Так как лечил-то?

Ника улыбнулась.

— У Сережки своеобразные методы воздействия на капризных беременных женщин. По большей части он на меня орал и силой выгуливал в парке. Потом силой кормил и силой укладывал на ковер…

— Ох, неужели все-таки можно…

— …делать гимнастику. А если без шуток — то без него я бы пропала. Он стал мне и нянькой, и сиделкой, и братом, и… чем-то большим.

— Ага!

— Да. Марина знает… после Матвея я совсем перестала думать о мужчинах. Тем более ребенок… Но Сергей — он меня разбудил. Я позавчера на осмотре его застеснялась, представляете? Он почти три месяца меня осматривает, видел в разном виде, а я застеснялась…

Марина улыбнулась, а Таня издала свое фирменное фырканье:

— Естественно! Как только тебе стало не все равно, увидит он лахудру или принцессу, ты и застеснялась. А не все равно тебе стало, потому что ты в него втрескалась. Причем с самого начала. Просто не до того было. Эх, жаль. К н и г о е д . н е т

Марина с возмущением посмотрела на подругу, а та пожала плечами.

— Жаль, что Ника так не вовремя втрескалась. Потому что после того, как мой старый хрен Макс оказался такой скотиной, что променял меня на двадцатилетнюю прошма…

— таня!

— …хорошо, на секретаршу, мне совершенно необходимо забыться.

— Ага. И обратиться к гинекологу. Сиди, жертва либидо.

— Моя либидиная песня… Умирающий либидо, Сен-Санс. Мариш, тебе хорошо говорить, ты замужем. А мы с Никой? Девочки молодые, незамужние.

Марина покачала головой и ласково обняла Нику за плечи.

— Эту балаболку не унять. Скажи лучше, что ты собираешься делать дальше? В полицию заявишь?

— Не думаю, что это что-нибудь даст. Свидетелей аварии нет, в торговом центре все сочтут случайностью. Здесь его тоже никто не видел.

— Да… В общем, так: ночуешь ты здесь, а завтра утром…

— Мариш, не сердись, но мне нужно вернуться домой. Сергей оставил мне лекарство, его нужно принимать по схеме, не пропуская. Я хотела попросить… если можно… Твой муж не проводит меня до дома? А машину я оставила бы у тебя на стоянке, для отвода глаз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Господи, да без проблем. Милый…

таня неожиданно поднялась с дивана, разом поскучневшая и серьезная.

— Не будем разрушать семью. Я тебя отлично отвезу сама. Машина моя стоит в подземном гараже, спустимся туда на лифте. Лучше подумайте о другом. Раз Сергей вернется только через неделю — не стоит ли тебе, на это время уехать из города?

— Куда?

— Надо поискать какой-нибудь пансионат. Отель на отшибе. Загородный дом кого-то из знакомых. Одним словом, место, где можно отсидеться.

Марина с жаром кивнула.

— Правильно! Слушайте, у меня даже есть на примете такое место. Завтра я позвоню хозяевам, думаю, они не откажут.

Подруги расцеловались и попрощались. Всю дорогу Татьяна молчала, видимо, вспомнив о своей «трагедии». Ника, изрядно вымотанная событиями сегодняшнего дня, тоже помалкивала.

Татьяна проводила ее до лифта, на прощание ободряюще похлопала по плечу.

— Ничего. Все будет отлично, подружка. Маришка перезвонит, ты смоешься из города и будешь сидеть тихо, как мышь под метлой. А потом вернется твой врачишка и заберет тебя.

Ника подняла голову. В изумрудных глазах мелькнула тоска.

— А дальше что, тань? Ведь он не сможет стеречь меня вечно.

Неожиданно голубоглазая блондинка почти с отчаянием выпалила:

— Я понимаю, что поезд уже ушел, но, честно говоря, лучше бы ты тогда сделала аборт.

— Что? Таня…

— Да все я понимаю! И сама я после первого едва не запила — так было тошно. Только ведь… Вероник, мы не в равных весовых категориях с такими как Гребецике. Мы не можем с ними бороться. У них больше денег, больше влияния, больше возможностей… Ладно. Что я, в самом деле. До встречи. Постарайся заснуть и набраться сил, а завтра с утра на всякий случай собери вещи. Маришка перезвонит.

Часом позже у себя дома Татьяна набрала некий телефонный номер и сухо заявила:

— Я выяснила, где она живет. И то, что ближайшие пять дней она будет одна. Но тут появилась другая возможность…

Побег

Марина позвонила только после обеда. Слышно ее было отвратительно, но Ника все же смогла записать адрес: В трубке шипело, хрипело и выло, но Ника успела прокричать слова благодарности, а потом отправилась собирать вещи. Надо еще написать записку Сереже, или нет, лучше позвонить! Ведь она знает название отеля. Как же она не догадалась вчера вечером!

Возможно, Сергей вообще велит ей никуда не прятаться, а дождаться его. Или предложит прилететь. Она бросила наполовину собранную сумку на кровать и вернулась в гостиную. Подняла трубку, чтобы набрать номер.

Трубка молчала. Мертво и страшно.

Во рту стало кисло, ноги подкосились, и она медленно опустилась на подлокотник кресла. Молчащая телефонная трубка внушала ей ужас, она сама не понимала, почему.

А потом пришла трусливая, заячья, абсолютно паническая мысль: они пришли. Они здесь. Они меня ищут. Надо бежать.

Она заметалась по квартире, схватила расстегнутую сумку, документы и ключи, бросилась на лестничную клетку.

Лифт не работал. Это означало, что с пятнадцатого этажа ей придется спуститься пешком, да еще и по узкой, плохо освещенной лестнице. Она сглотнула кислую слюну и непроизвольно положила ладонь на живот.

И тогда тот, кого все так ждут, бодро толкнулся с той стороны прямо в ее ладонь. Она неожиданно представила себе веселого смышленого мальчишку, который — в отличие от своей матери — никогда не будет бояться. Наверное, именно в этот момент она поняла, что у нее будет сын. Безо всякого УЗИ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она вскинула довольно легкую сумку на плечо, глубоко вздохнула и толкнула дверь, ведущую на лестницу. Постаралась выровнять дыхание и зашагала вниз.