Желтый ценник - Шавалиева Сания

– Алевтина все-таки подала на тебя в суд, а зарплату мне так и не выплатили, детей увез к матери… – Руслан выпалил все за секунду, на мгновение замолчал и добавил с обидой: – Ты катаешься, а я тут мудохаюсь.

«Не надо! – чуть не взвыла Ася. – Сейчас не надо! Сегодня не надо».

– Все давно уже приехали, – продолжал Руслан. – И Надька из второго подъезда, и Ольга. Пять дней никто не катается в Москву. Затри дня оборачиваются.

– Нас ограбили, – тихо сказала Ася, заранее зная реакцию мужа.

– Ну почему все бабы как бабы, а именно тебя грабят?

– Нас было шестнадцать человек, и ограбили всех.

Руслан в задумчивости присел на диван.

– Значит, денег нет?

– Все закончилось хорошо. Но для этого понадобилось время. Когда суд?

– Завтра.

Ася вздохнула.

Алевтина после той драки развила такую кипучую деятельность, что ей могла позавидовать любая электростанция. Ее план был просто идеальным: посадить Асю, охмурить Руслана и закрепиться в двухкомнатной квартире. Первый пункт был гнусным, второй – скотским. Только одного она не учла – что Ася смогла совладать с собой и, отбросив эмоции, пойти в правильном направлении. Первое, что сделала Ася, – ушла из дома. Перед этим она проплакала всю ночь, не представляя, за что взяться.

– Ну и куда ты, к черту, поперлась? – спросил Руслан.

– Откуда я знаю? Придумаю что-нибудь.

– А я?

– Хочешь, можешь оставаться, – хмыкнула Ася и закипела от злости.

Она искренне считала, что он не должен задавать такие вопросы, он должен выдавать решения. Но слово «должен» Руслан не переваривал. «Кому я должен, всем прощаю», – всякий раз приводил он дурацкую поговорку.

– Да ты вообще с ума сошла…

Они долго спорили, пока Ася собирала вещи. Выйдя в коридор, увидела большие черные ботинки: стельки стоптаны, нос правого чуть задран вверх. Резко открылась дверь Алевтины, на ходу заправляя рубашку в штаны, вышел участковый.

Алевтина выскочила следом, заметив Асю, ехидно улыбнулась, попыталась поцеловать гостя. Тот отмахнулся, отодвинул Асю в сторону, воткнул ноги в ботинки, пальцем выправил пятки. Хлопнула дверь, словно громко поставила точку в игре, которую затеяла Алевтина и которую Ася, похоже, уже проиграла. Конечно, после столь близкого снятия показаний участковый наверняка примет сторону Алевтины. Ася не могла пользоваться теми же правилами игры, и поэтому дело выглядело гораздо серьезнее и хуже, чем предполагалось. Так впоследствии и оказалось.

Значит, завтра суд?

По предварительным данным, Асе грозил срок – три года лишения свободы. Следователь издевательски «успокаивал», что могли бы дать условно. Но, учитывая, что избиение пострадавшей произошло с особой жестокостью, пусть Ася не особо рассчитывает на снисхождение. Следователь даже не скрывал своей симпатии к Алевтине и нарочито вежливо разговаривал с ней и грубо одергивал Асю. Вызывал на допрос и вынуждал часами ожидать в коридоре. Если Ася пыталась постучаться в кабинет, где громко смеялись и явно пили чай, он выскакивал в коридор с истеричными обвинениями, что она подслушивает и нарывается. Ася понимала, что следователь работал по отработанной схеме: унизь, уничтожь, убей. После этого люди становились покладистыми, раздавленными, они чувствовали себя ползучими тварями, быстро на все соглашались, подписывались, уползали. Ася все понимала, но проходить через это все было сложно.

«Да что ж у нас за мужики такие? – возмущалась Ася, рассказывая Руслану о результатах допроса. – Она что, последняя баба на свете, чтобы ради нее так подтасовывать факты?»

Из дела пропали очень важные для Аси документы. Пропало медицинское освидетельствование, которое доказывало, что драка была обоюдной и подвывих третьего позвонка Алевтины произошел в результате падения в ванну, а не в результате драки. Но в газете, в графе происшествий, была именно такая формулировка: «Гражданка А… свернула шею гражданке А…»

Соседи громко смеялись, показывали Асе газету и ехидно, особенно если замечали проходящую мимо Алевтину, уточняли: когда похоронили? Где похоронили? Хоть соседи и ехидничали, но большинство подписали положительную Асину характеристику. Семнадцать квартир подписались под Асиной, две квартиры – под Алевтининой. Следователь и эту бумагу потерял. Уж больно красноречивый контраст в ней обнаруживался между героинями скандала. Алевтина оправдывалась тем, что за эту «маймылшу» по соседям прошелся ее муж, из уважения лично к нему и его машине все соседи и подписывали, а за Алевтину некому заступиться. Нургаяз, ее муж, уже полгода не появлялся дома. «Может, убили, – картинно смахивала слезу Алевтина и добавляла: – он же у меня олигарх, а щас всех олигархов отстреливают».

Ася Нургаяза видела раз пять. Приходил всегда в отсутствие Алевтины, вытаскивал ключ из кармана пальто на вешалке и пропадал в комнате. На олигарха совсем не похож. Это был веселый и общительный парень, простой до наивности. Впрочем, под этой наивностью таилась предприимчивость. Лучшими его товарищами были успешные люди, но не гнушался он и общением с рэкетирами и бандитами. Он был невыразительной наружности – коротконогий, с длинными черными волосами, в серых брюках с вытянутыми коленями. Иногда заваливался в комнату с компанией, тихо-мирно до утра пили, не буянили. Иногда его гости мелькали по дороге в туалет, в коридоре, но, случайно встречаясь с Асей, вежливо извинялись и мгновенно пропадали в комнате. Нургаяз был замечателен тем, что после каждой попойки тщательно вымывал комнату, полы во всей квартире, чистил туалет, стирал белье. И главное! Для «богини» оставлял букет цветов. По его размеру можно было определить финансовое благополучие Нургаяза. «Богиня» возвращалась от матери и, независимо от свежести и размера, выбрасывала букет в ведро.

Все, на что сподобился Нургаяз для блага семьи, так это приобрести новый холодильник за сорок тысяч рублей. Это, конечно, произвело на Асю впечатление, потому что было очень дорого. «Сорок тысяч рублей», – наверное, сорок тысяч раз повторил Нургаяз, с помощью друга затаскивая холодильник на кухню.

Однажды утром раздался звонок. Ася, решив, что вернулся Руслан, открыла. То, что она увидела, ее просто ошеломило. В подъезде стоял Нургаяз с топором в вытянутой руке. Ася изрядно струхнула и попыталась захлопнуть дверь. Он ожидал такой реакции и юрко клином вставил ногу.

– Исэнме, – поздоровался он, легко отжал Асино сопротивление и прошел в квартиру.

– А ты чего? – проблеяла Ася.

– Мы переезжаем, – похвастался Нургаяз и стал примеряться, куда ударить, чтобы вышибить дверь одним махом. Для такой двери не обязательно иметь топор, пинка хватит.

– А ключи? – кивнула Ася на вешалку.

– Юк, ачкычлар юк. Кочкоч пиширтык.

– Чего? – не поняла Ася.

– Нет, говорю, ключей. Я свой принес. – Для наглядности продемонстрировал топор.

Страх охватывал Асю все больше и больше.

«Должно быть, кто-то из нас двоих сошел с ума. Лучше он», – решила Ася.

Вопрос, что делать, тревожил ее больше, чем вопрос собственной безопасности; с беспокойством она отыскивала какой-то зловещий для себя смысл, казалось бы, в самом обыкновенном поступке.

«Люди переезжают, и это замечательно, пусть… Нургаяз молодец».

– Куда переезжаете?

Нургаяз перестал дергать дверь, обернулся.

– Я открыл гостиницу.

– Где?!

– В двадцать третьем комплексе. Выкупил весь первый этаж. Три комнаты наши.

«Что ж, неужели случилось чудо и „богиню“ заберут?» – тихо порадовалась Ася.

Она думала и терла вспотевшие ладошки о халат, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой после короткой вспышки раздумья пришла ей в голову одна престранная мысль.

– Нургаяз, а давай завтра, – проговорила она вдруг совершенно спокойно, приняв какое-то окончательное решение. – Давай дождемся Алевтину…

– Она велела самому… – с размаху ударил плечом. Дверь пусто задребезжала, но устояла. С косяка посыпалась штукатурка. Нургаяз носком стал собирать ее в угол.