Желтый ценник - Шавалиева Сания

В какой-то момент, когда все было готово, Володя выпрямился и ощутил, как затекла спина. Одной рукой прихватил поясницу, второй схватил руку человека в черном комбинезоне, который, как он понял, был старшим по званию, потому что позволял себе командовать капитаном.

– Командир, – глубоко вздыхая, бубнил Володя и бесконечно тряс руку старшего, – командир, у меня нет слов. Вы прямо спасли нас.

Подошли женщины, громко благодарили.

Когда автобус выдернули из грязи на укатанную дорогу, а солдаты уехали на своей машине, тентованной зеленым брезентом, Володя крикнул в рощу.

– Бабоньки! Пора!

– Че орать, мы и так уже все здесь, – пробурчала Гася и ловко вскарабкалась в автобус.

В Москву прикатили поздно вечером, с трудом нашли отделение милиции, куда увезли задержанных бандитов. Всех пострадавших заставили написать заявления, потом долго опрашивали. Когда Асю пригласили в кабинет следователя, была уже глубокая ночь.

Череда вопросов: что видели, как, по-вашему… могли бы вы опознать преступников… сколько везли денег… как себя вели водители… Ася устало отвечала и не могла дождаться, когда все закончится. Потом всех определили в какую-то казарму, в большую комнату с двухэтажными кроватями, принесли ведро теплого сладкого чая, слипшиеся пельмени. Ели прямо на кроватях, скребя ложками по металлическим тарелкам. От пельменей в животе Аси стало тяжело, словно она проглотила палку и она застряла у нее поперек желудка. В какой-то момент возникло ощущение, что движение времени прекратилось, и вместо ожидаемой развязки навалилось напряжение, которое обещало придавить и распластать по земле мокрым пятном.

Утром выяснилось, что деньги возвращать никто не собирается.

– Деньги являются вещественным доказательством и будут возвращены только после суда, – объяснял следователь и затыкал уши, чтобы не слышать вой женщин. Орали каждая на свой лад, бросались эмоциями, приводили разумные доводы.

– Нам надо работать!

– Верните деньги, гады!

– Пропадут!

– Себе решили зажать?!

– Да через полгода они превратятся в фантики…

Следователь слушал, пытался что-то сказать, но пересилить гам было невозможно. Вскоре этот балаган ему надоел, и он, требуя внимания и уважения, ударил кулаком по столу.

– Заткнитесь!

– Сам заткнись!

– Надо еще доказать, что эти деньги ваши.

На секунду все притихли, и тут вперед сунулась Гася.

– А если докажем, вернете?

И тут следователь сделал ошибку. Он пообещал вернуть, если они докажут.

Все женщины обернулись к Гасе. «Давай, мол, доказывай, раз взялась», – говорили их суровые взгляды.

Это был триумф Гасиной мудрости, хитрости, прозорливости и еще многих других хвалебных качеств. Упиваясь собственной значимостью, Гася нарочито медленно расстегнула молнию на поясной сумке и вытащила сложенный в четверть лист бумаги. Она выправила лист и продемонстрировала всем – нате, мол, любуйтесь моими каракулями. Ася всмотрелась – какие-то буковки, циферки.

– Что это? – напрягся следователь.

– Это номера купюр моих денег, а мои деньги лежали в той сумке, значит, сумка из нашего автобуса, значит, вы должны вернуть нам сумку. Вы обещали. – Гася победоносно обернулась к женщинам за поддержкой. – Правильно, бабоньки?

Глаза следователя от напряжения увеличились. Он хлопал ртом и пытался вспомнить хоть какие-то разумные слова. Ничего не получалось. Наконец он поднял руку выставил палец. Все ожидали, что он сейчас скажет: «Забирайте и валите», но он сказал: «Я проверю».

Женщины стали громко материться, они бросали в него ядовитые слова и мечтали, чтобы хоть одно воткнулось ему в сердце и убило бы его насмерть. Следователь явно начал теряться, и тут ему на выручку пришел Володя. Он схватил его за локоть и повел из коридора в кабинет. Минут через десять Володя вышел и объявил.

– Бабоньки, расклад такой. Оставляем десять процентов и уходим.

– Пять, – тут же стала торговаться Жанна.

– Вот сама и оставляй пять. Я ни копейки не дам, – впервые проявилась неприметная до сих пор соседка Аси по автобусу Зулька.

Жанна обернулась к ней все телом.

– Я сказала: пять, – и еще ткнула сломанным ногтем Зульке в лоб, – будешь вякать, напишу заяву в налоговую.

Угроза подействовала.

К утру следующего дня деньги вернули.

Глава 9

Нургаяз и «богиня»

Увы, тот день предвещал Асе резкое ухудшение здоровья. Первые симптомы были довольно невинны и типичны. Постоянный озноб, дрожащие руки. И лишь когда ее перестали согревать две кофты и горячий чай, она забеспокоилась всерьез.

Выпила лекарство, достала теплое одеяло – не помогло.

Начались кошмары… Ася ползала по зеркальному арочному коридору, проваливалась в пустоты, отстреливалась от бесконечных своих отражений. Они бежали за ней следом, таились за колоннами, наступали на голову, спину. Ася укрывалась одеялом и вместе с ним карабкалась по стенам. Срабатывала воображаемая катапульта и выстреливала Асей по ее двойникам. Ася в полете хваталась за колонну, карабкалась все выше и выше и понимала, что лезет по собственным ногам и ягодицам. С головокружительной высоты охватывала взором весь мир и рушилась в пропасть мокрых от пота подушек.

– Поешь еще немножко, – говорил Руслан, усаживая, подтыкая тело подушками. – Тебе надо.

Но ничего не получилось.

Ася что-то прошептала, щеки свело судорогой. Заваливаясь боком, ударилась головой о тарелку с кашей.

Руслан причесывал ее мокрые от пота волосы и просил сына вызвать скорую.

Гладкое лицо врача светилось добротой. Он долго высматривал в Асе смертельные признаки, потом вынес короткий непонятный диагноз СХУ: расшифровал – синдром хронической усталости.

– Это самый отличный диагноз, – соглашался Руслан и шел провожать доктора, а потом с кухни слышались детские голоса:

– Папа, Алька щипается… так… еще раз… папа, Ромка, я не буду чай с молоком… я не хочу спать… когда мама проснется, она спит третий день… мне надо сделать куклу… не щипайся!

«Ущипните меня, – просит воспаленный мозг Аси, – ущипните так, чтобы я вскочила, снова стала сильной, беспечной и несла в себе любовь, не узнавая ее, принимая ее за смех детей и семейный хлеб». Бывало, она ехала в автобусе с ночной смены, заглядывала в окна чужих квартир и мечтала – ранним утром встать раньше всех и приготовить мужу, сыну и дочери завтрак. Чтобы руки были в муке, чтобы мараным теплым пальцем скользнуть по носу ребенка или по спине мужа, усеянной капельками воды после душа, оставив на них белый след). Все сбылось и исполнилось. То было лучшее время в ее жизни. Дерзкая и яркая полоса счастья продолжалась до осени прошлого года, прихватила зиму, зацепила весну. А после резко оборвалась, словно за счастье потребовали плату.

После ограбления автобуса Ася приехала только на пятый день – усталая, обезвоженная, поникшая. Планировала разобрать товар, подготовиться к выходу на рынок. Рассиживаться было некогда. Сезон шапок закончился, теперь надо предлагать летнее. Привезла кеды, бейсболки, футболки. Но лето так коротко, что оглянуться не успеешь, как земля вновь начнет блестеть от никогда не высыхающих луж. Хорошо бы попасть на сабантуй, народ по праздникам легче расстается с деньгами, надо подумать, что привезти.

С работы пришел Руслан, увидев Асю, обрадовался, ткнулся носом в макушку и стал сразу раздевать. Потом долго лежали на полу среди разбросанных вещей: домашний халат, мокрое полотенце среди коробок с зонтами и мужской обуви. Пахло химией вперемешку с мокрыми волосами и шампунем. Возможно, уснули – вечная традиционная отключка после ласки. Раньше Ася не обращала на это внимания, а теперь суетно вскочила.

– Где дети?

– У матери.

– Зачем?

Руслан не ответил, стал натягивать трико, футболку.

– Там тебе повестка.

Ася напряглась. В последнее время в сердце появилась боль, которая не проходила. Не стоит на нее обращать внимание, считала Ася, – это мелочь, сигнал захламления тела. Сердце стало напоминать Асе зеленую бутылку, которую сначала опорожнили, затем выкинули на обочину, и по ней катаются телеги. Бутылка еще цела, но в любой момент ее может раздавить колесо. И тогда вместе с лужами на солнце будут блистать зеленые осколки.