Статский советник по делам обольщения - Валерия Вербинина

– Я предпочитаю баварское пиво, – сухо заметил Карл, чтобы поставить на место собеседника. – А местное мне не нравится.

– Это чешское, – сказал Казимир. – Попробуйте, оно не хуже немецкого!

И не успел агент опомниться, как дядюшка уже позвонил в колокольчик, вызывая горничную, и велел ей нести второй прибор.

– Собственно говоря, я нахожусь тут как официальное лицо, – буркнул Карл, когда понял, что пива ему не миновать. – Полагаю, вам уже известно, что вчера на вечере произошло убийство, а вовсе не несчастный случай.

Он впился взглядом в лицо собеседника, подстерегая его реакцию.

– Да, племянница мне сказала, – подтвердил Казимирчик как ни в чем не бывало. – Попробуйте с вареником, это чертовски хорошее сочетание… Правда, мой друг уверяет, что пиво надо пить отдельно, без закуски, но я с ним не согласен. По-моему, весь вопрос именно в том, чем закусывать.

Карл глотнул пива, съел вареник и с некоторым удивлением констатировал, что все действительно было очень вкусно. Обычный человек на этом бы и остановился, но агент, само собой, сделал вывод, что его обхаживают нарочно, к нему хотят подольститься и вообще самым пошлым образом пытаются расположить к себе. «До чего глупая у него физиономия! – с подозрением помыслил Карл, косясь на нирванствующего Казимира. – Такая какраз и бывает у самых больших хитрецов, которые любят прикидываться простачками…»

– Скажите, – деловито осведомился германский агент, – а зачем вы вообще вчера пришли на вечер?

– Зачем я пришел? – изумился Казимир.

Так-так, когда собеседник повторяет ваш вопрос, это значит, что он выгадывает время и готовится соврать. А Казимир к тому же еще и почесал нос, – значит, точно не собирается говорить правду.

– По-моему, это вполне естественный вопрос, – вкрадчиво промолвил Карл. – Насколько мне известно, вы не знаете ни князя, ни его супругу. Так зачем вы явились туда?

– Не могу сказать, – спокойно ответил Казимир, наливая себе еще пива. – Иначе вы станете надо мной смеяться.

– Не стану, – пообещал агент, буравя его взглядом. – Кроме того, все, что вы скажете, останется между нами.

– Ну хорошо, – милостиво согласился Казимирчик. – Я пошел на вечер, повинуясь непреодолимым обстоятельствам. Иными словами, – горестно заключил он, – меня заставили.

Карл фон Лиденхоф в изумлении откинулся на спинку стула.

– Вас?

– Да.

– Вас заставляют ходить в гости к людям, совершенно вам незнакомым?

– Совершенно верно. Дело в том, – тут Казимир тяжко вздохнул, – что моя племянница хочет, чтобы я наконец остепенился. Проще говоря, она собирается меня женить.

Карл фон Лиденхоф повидал в жизни всякое, но тут он только и мог, что промямлить:

– Женить? Но… но…

Больше ему ничего в тот момент на ум не пришло.

– Дело в том, что я последний из нашего рода, – доверительно сообщил Казимир. – Поэтому моя дорогая сестра – и Амалия тоже – вбили себе в голову, что я должен жениться, завести детей, и… Ну и все такое прочее.

– А вы против?

– Я? Ну, – как-то неопределенно протянул Казимир, поддевая на вилку аж два вареника, – вы слишком многого от меня хотите! Я же не могу объяснять дамам, что если мне вздумается заняться продлением рода, то я прекрасно могу обойтись в этом деле без похода к алтарю…

Агент вытаращил глаза и поперхнулся.

– Значит, – проговорил он, кое-как откашлявшись, – вы не испытываете, так сказать, потребности в домашнем очаге и детском смехе…

– Мой домашний очаг находится здесь, по крайней мере, я так считаю, – заметил Казимир. – А что касается детей, это вообще лотерея. Конечно, если быть наперед уверенным, что из твоих детей получится что-нибудь стоящее, я бы и минуты не колебался; ну а вдруг потом выяснится, что он станет пьяницей, или будет играть в карты, или захочет меня разорить? Или совсем просто: сидит, допустим, напротив тебя твой сын, взрослый человек, а вы совершенно друг другу чужие люди, и говорить вам совсем не о чем…

«Да он чертовски непрост! – напряженно размышлял германский агент. – С ним надо держать ухо востро…»

– Одним словом, – сказал Карл, – хотя вы не собираетесь жениться и заводить семью, вас вынуждают все же предпринять, э… некоторые шаги, и поэтому вы оказались на именинах княгини. Я правильно все излагаю?

– Совершенно верно. Я не хотел идти на этот вечер, – горько промолвил Казимирчик, преисполняясь жалости к себе, так что голос его даже зазвенел от волнения. – Я вообще никуда не хотел идти. Но сестра и племянница настаивали. Они думали, что там я могу познакомиться… Ну, с кем-нибудь подходящим. А вместо этого видите, как все обернулось…

Карл фон Лиденхоф лихорадочно соображал. Разумеется, вполне могло быть и так, что его собеседник лгал; но если он говорит правду, то это объясняет, почему Амалия явилась с Ломовым, однако (как успел заметить агент) весь вечер не сводила глаз с дядюшки. Она явно чего-то ждала от своего родственника, внезапно понял агент. И он действительно любезничал с дамами, а с мужчинами практически не общался.

– Насколько я помню, вы уехали с вечера с синьорой Кассини, – насмешливо заметил агент. – Вам не кажется, что это не слишком подходящая партия для того, чтобы остепениться?

– Ну я же объяснил вам, что женитьба меня не интересует, – пожал плечами Казимирчик. – Кроме того, – добавил он, – всегда приятно бесплатно получить то, что другим достается за большие деньги.

Тут Карл фон Лиденхоф окончательно убедился, что если яблоко от яблони недалеко падает, то и яблоня, так сказать, находится недалеко от яблока. Проще говоря – что дядюшка Амалии был пройдоха под стать своей племяннице, а в чем-то, вероятно, даже ее превосходил.

– Это, разумеется, строго между нами, – продолжал между тем Казимирчик, прожевав вареник и протягивая вилку за следующим. – А что касается семейной жизни, то я никогда не видел в ней ничего хорошего. Даже если мне ну очень хочется быть с кем-то сегодня, я не могу гарантировать, что то же самое будет и завтра, и послезавтра, и всю мою жизнь. С другой стороны, – продолжал он, отхлебнув пива, – если бы кто-нибудь дал мне гарантию, что я женюсь на обеспеченной даме, а она через месяц отправится на небеса, оставив мне все свое состояние… Я бы даже колебаться не стал, уверяю вас!

«Да он еще хуже, чем его племянница!» – в тоске подумал Карл фон Лиденхоф. Германский агент был недалек от того, чтобы считать Амалию исчадием ада – так он воздавал должное ее профессиональному мастерству; но, разговаривая с Казимирчиком, немец укрепился в мнении, что тот может быть еще опаснее и что, вероятно, Германской империи чертовски повезло, что дядя Амалии не имеет к Особой службе никакого отношения.

– Боюсь, никто не в силах дать такой гарантии, – не удержался агент от колкости. – Так что, если вам очень нужны деньги, вам придется отыскать себе богатую супругу и мириться с нею, пока смерть не разлучит вас.

– С богатыми трудно иметь дело, – уронил Казимирчик в пространство. – За свои деньги они норовят заставить вас отработать вдвое больше, так что в конце концов никаких капиталов не захочешь.

Тут Карл с некоторым беспокойством осознал, что уже минут пять, если не больше, они ведут беседу о том, что интересно его собеседнику, а вовсе не о том, что хотел узнать германский агент.

– Что ж, – сказал он, – полагаю, в какой-то степени вы правы, но я предлагаю вернуться к нашей основной теме. Скажите, вы когда-нибудь встречали Михаэля прежде?

– Михаэль – это тот, кого убили?

– Да.

– Нет, я вчера увидел его впервые.

– А ваша племянница никогда о нем не упоминала?

– Может быть, и упоминала, – благодушно ответил Казимирчик, – но не при мне.

– Тем не менее вчера вы были там же, где и он. Может быть, что-то в его поведении показалось вам странным… или привлекло ваше внимание?

– Откуда мне знать, что в нем странно, а что нет? Я же понятия не имею, как он обычно себя ведет, – вполне резонно ответил его собеседник, пожимая плечами. – К примеру, я помню, как он остановился напротив синьоры Кассини и довольно бесцеремонно ее разглядывал.

– Вам это не понравилось?

– Это не понравилось ей, – твердо ответил Казимирчик. – Женщины и без слов чувствуют, когда их хотят задеть. Думаю, ваш кузен был невысокого мнения о синьоре Кассини, но в любом случае с его стороны было невежливо так на нее смотреть.

Карл вспомнил кое-какие высказывания по адресу знаменитой певицы, которые его кузен позволял себе, и насторожился. Конечно, все это глупости, сказал он себе; просто баронессе Корф откуда-то стало известно, как Михаэль относился к Лине, и она научила своего дядю, как, пользуясь этим, создать у собеседника выгодное мнение о своей проницательности. Через пару фраз свидетель как бы между прочим попытается закинуть наживку – какую-нибудь фальшивку, которая уведет расследование в сторону. Главное – ни в коем случае на нее не попасться, мелькнуло в голове у германского агента. Стоит добавить, что сейчас он не то чтобы впал в экстаз по поводу собственной предусмотрительности, но сидел и тихо ею упивался, предоставляя Казимиру говорить, что тому вздумается.