Свиданий не будет - Фридрих Незнанский

– Ну, вы знаете, с ним надо аккуратно. Он ведь человек с характером.

– А я разве против? Нажимайте на его самолюбие, говорите, что только он… Конечно, я бы пошел с вами, но это будет подозрительно. Словом, естественность, естественность и еще раз естественность.

– Давайте стаканы!

Условились, что, пока Володя будет ходить к Жене Рыбаличу, Гордеев с Лидой будут ждать его у нее дома. Выслушав от Юрия Петровича несколько советов, как запутать следы и оторваться от слежки, Володя так ловко канул в густеющих сумерках, что ученик Александра Турецкого только хмыкнул:

– Доктор Ватсон становится Шерлоком Холмсом!

– Пойдемте, – позвала Лида.– Пока Володя выясняет, что пили в нашей квартире, мы в ней же выпьем кофе.

– А чайку у вас не найдется?

– Все найдется, если за время, пока мы ходили, там ничего не разворошили.

– Есть предчувствие?

– Предчувствий уже нет, но отчаяние время от времени подкатывает. – И Лида неожиданно крепко схватила и сжала ладонь Гордеева.

Господин адвокат вздохнул, вспомнив ту не очень-то приглядную для него историю, где тугим узлом завязались страсть, безрассудство и, наверное, его, гордеевское, свинство. Вздохнул, но руку Лиды из своей не выпустил. Юрий Петрович давно уже смирился с тем, что он не может пройти равнодушно мимо каждой мало-мальски привлекательной девушки. И если не уложить в постель, то пофлиртовать он был всегда готов.

Теперь, идя рядом с Лидой, он не без гордости думал о том, что на этот раз помыслы его почти безгрешны, хотя, когда он увидел Лиду впервые, что-то такое кроличье в нем вздрогнуло.

Вместе с тем, двигаясь по вечернему Булавинску, Гордеев не забывал о том, что расслабляться нельзя. Поскольку его уже предупредили в Москве специфическим пакетиком, здесь и подавно следовало ожидать сюрпризов. Сюрпризов похлеще.

Он прикинул время: звонить сегодня в Москву – Турецкому, Райскому – было уже поздновато, причем ведь друзья могли куда-нибудь и уехать за город. Лето все-таки. Дав себе слово со следующего дня делать регулярные звонки в Москву, Гордеев вновь было задумался над тем, почему они с Наташей, по полдня не отрывавшиеся друг от друга, все же расстались… Но вдруг Лида, молчавшая до сего момента, спросила его, женат ли он.

– Нетрудно догадаться, что нет, – усмехнулся Гордеев.

– Почему нетрудно?

– По блеску в глазах, – попытался пошутить он, но прибавил серьезно: – Был и женат. К счастью, детей не было.

– Почему – к счастью? – удивилась Лида.

– Почему? Вот, может, и потому, что дети – почемучки, под стать вам, но воспитывать их в неполной семье – это очень неправильно.

– Но сейчас таких семей, наверное, больше, чем нормальных, с отцом и матерью.

– Ну мало ли!.. Как вы называете себя несовременной девушкой, так я называю себя несовременным мужчиной. Во всяком случае, в этом смысле.

– Ох, Юрий Петрович. – Лида аккуратно, но решительно вытащила свою ладонь из его сжимающих пальцев. – С вами опасно разговаривать: заведете бог весть куда.

– По-моему, это вы меня завели, – возразил Гордеев. – К себе домой. Узнал?

– Узнали, – согласилась Лида, и по требованию господина адвоката с некоторыми предосторожностями они поднялись в квартиру.

К счастью, все здесь было на своих местах.

Все же Гордеев на всякий случай уволок телефон в дальнюю комнату и оставил там, прикрыв его эмалированным тазом, примеченным в ванной.

– Звонок мы услышим, – объяснил он, – а вот нас услышать, если что, будет сложнее.

Лида занялась приготовлением чая и кофе, а Гордеев еще раз обошел всю квартиру, раздумывая над тем, что за кассету искали местные правоохранители.

Спросил Лиду, не ли у них какого-нибудь домашнего тайника.

Оказалось, что нет.

Правда, Лида предположила, что кассеты в квартире и не было.

Рассуждала она так: когда Новицкого арестовали в аэропорту Булавинска, надеялись найти у него эту кассету. Не нашли. Значит, она была спрятана у кого-то еще здесь, в городе…

– …или кто-то, с кем Новицкий был в доверительных отношениях, вез ее с собой в Москву, – продолжил Гордеев.

– Но тогда бы задержали его, этого помощника! – воскликнула Лида.

– Не обязательно, – возразил Гордеев. – Разве эта кассета была обычного, бытового формата? Вполне возможно, что она была малогабаритной.

– Но зачем же тут сидела эта парочка и часами пялилась на экран? Может быть, они что-то знали? Про формат кассеты.

– Не обязательно, – вновь повторил Гордеев полюбившееся клише. – Во-первых, они могли предполагать, что у этой кассеты есть копия и хранится она у Бориса Алексеевича, то есть у вас дома! Во-вторых, кто нам сказал, что помощник Новицкого летел одним рейсом с ним? Он мог сесть на поезд, улететь из Усть-Басаргина, наконец, придумать еще что-то. А вы, господа-товаришшы, ишшыте! – прошипел Гордеев, но следом усмехнулся: – Вы знаете, это хорошая мысль. Кассету от Новицкого – из рук в руки – ваш папа, естественно, получить не мог. Но очевидно, он ее видел, поэтому и стал опасен. Следовательно…

– …следовательно, если вы ее найдете, тоже станете для них очень опасным, – сделала неожиданный вывод Лида. – А где эта кассета, вы узнаете, получив свидание с папой – или с Новицким! Вот в чем главное «следовательно»: у вас пока жизнь здесь более или менее спокойная, но… Думаю, вам лучше вовсе не видеться с папой.

– Замечательный совет! – согласился Гордеев. – Особенно потому, что он никак не выполним!

Сидя на удобном диване, господин адвокат почувствовал, насколько он устал за этот все длящийся день.

Поэтому, отхлебнув глоток неплохо, во всяком случае старательно, заваренного Лидой чая, он закрыл глаза и сидел так некоторое время.

Глядя на расслабившегося Юрия Петровича, Лида молчала. Сейчас в этом человеке сошлись все ее надежды. Она не знала, что предпримет он для спасения ее отца, но чувствовала, что с этим московским красавцем, как она уже поняла, немного рисующимся суперменом-интеллектуалом, может найти какой-то выход из отчаянного положения.

– А где же те деньги, которые папа якобы собирался дать Каблукову?

– Намерения еще не преступление, – произнес Гордеев, не открывая глаз.

– Но почему же его тогда арестовали?

– Мы уже говорили об этом при первой встрече. Вот и будем выяснять… – Гордеев поморгал и потянулся. – Но уже сейчас понятно, что уважаемого – авторитетного – (это слово Юрий Петрович произнес с нажимом), – человека в городе просто так арестовывать не станут. – Увидя протестующее движение Лиды, он поднял ладонь. – То есть хочу сказать, что его арест вызван не просто тем, что он взялся за защиту этого журналиста, Николая Новицкого. Значит, они – и Борис Алексеевич, и, наверное, Николай – наткнулись на что-то, сделавшее их опасными для властей.

– Нежданно-негаданно, – проговорила Лида.

– Так бывает. – Гордеев очень хорошо помнил все, что стало происходить с ним после того, как дочь булавинского адвоката Андреева пришла к нему в консультацию.

– Но вы верите, что с папой обойдется?

– Не верил – не взялся бы за это дело. И потом, наверное, таким мужчинам, как я, прилично заниматься именно запутанными и не очень безопасными делами. А малолетних хулиганов и ревнивых мужей я буду защищать на старости лет. Это тоже искусство. Знаете, в нашей консультации есть такая миленькая старушка с пятидесятилетним стажем, Нина Германовна…

Но рассказать историю о своей коллеге Гордеев не успел: вернулся Володя.

Он был оживлен и на нетерпеливый вопрос Гордеева: «Ну, что?!» – выпалил:

– Это – гений!

– Что гений? – опешил Юрий Петрович. Он ждал от Иноземцева названия жидкости, распитой в квартире Андреевых, и не сразу взял в толк, что Володю интересовало несколько иное.

– А! Вы про то, что в рюмках? Нет вопросов: пили «Басаргинскую анисовую» и «Басаргинскую крепкую». Держите сосуды. Отпечатки пальцев – без повреждений. Женька – парень понятливый, а мне после одной переделки как брату доверяет. Попросил – значит, так надо. Я же говорю: гений!

– Погодите-погодите! Что же получается: здесь пили две разные жидкости? Каждый – свою?

– Получается, так, – несколько растерянно проговорил Володя. – Но чего здесь странного?

– Странного, может быть, ничего нет, но телевидеозрители пришли сюда с разными напитками.

– Хотите сказать: люди разных вкусов? – спросила Лида.

– А разве нет?

– Но ведь бывает и так. – Володя вдруг показал неплохое знание потребления горячительных напитков. – Гуляем. Взяли разного. Выпили одного, потом другого, третьего. Наутро башка трещит, печень играет, но поначалу от такой дегустации интереснее и веселее.

– А почему тогда в стопках остатки разных – этих ваших анисовых и крепких? – спросил Гордеев.

– Подумаешь! – У Володи и на это был ответ. – Один пил больше, другой – меньше, потягивал. Следовательно: диспропорция.