РУССКАЯ ЖЕНА - Татьяна Купер

Автобус пересек Европу, и мы заехали на огромный паром. Я сидела возле окна в удобном кресле большого кафе, вглядываясь в туман и белую линию берега – вдалеке вырисовывались белые скалы Довера. Половина моего багажа составляло 85 писем от моего новоиспеченного мужа – результат семи месяцев переписки и маленькие доказательства любви и обещания счастья. В них Джеф умолял меня стать его женой, бесконечно повторяя, что он просто умрёт, если я не соглашусь или передумаю. Он обещал, что сделает меня самой счастливой женщиной в мире, и возместит все те годы лишений, которым я подверглась на своей Родине.

Наконец, я почувствовала, что всё-таки вырвалась из тисков повседневного жалкого существования!

В письмах Джеф жаловался на свою первую жену, болезненный развод и постоянно повторял, что боится опять обжечься, но меня это никак не настораживало. Меня также не насторожила его шутка перед росписью во Дворце бракосочетания: «Покажите мне дорогу в аэропорт!», на что я тоже в шутку ответила: «Я тебя убью, если ты меня подведешь!» А вообще я наивно полагала, что английский джентльмен не может подвести такую привлекательную русскую даму. Ведь нам всем свойственно полагать, что всё плохое случается где-то там, с другими – с нами этого случиться просто не может!

Но сейчас я вглядывалась в смутную линию горизонта, и была полна надежд и радостных ожиданий. Холодный морской ветер бил в огромные стёкла парома, который уверенно разрезал волны Ла Манша, или, как предпочитают его называть англичане,– Английского Залива. Берег вдали казался незнакомым и туманным – таким же незнакомым и туманным, как и моё будущее! Я ехала в чужую страну, к малознакомому человеку, положившись на судьбу, хотя, в сущности, поставив на рулетку – в надежде сорвать джек-пот, или остаться ни с чем. Но так как терять особо было нечего, то и риск казался незначительным, поэтому я уже жила с ощущением, что джек-пот у меня в кармане.

Джеф встретил меня на станции Виктория и увёз в свой маленький уютный городок на Западе от Лондона. Новенькая красная Ауди несла меня по гладкой скоростной трассе в новую жизнь, которая казалась теперь такой восхитительной! Я оставила позади всё – годы депрессии, нужды и собственной ненужности, сжигая за собой все мосты. Мне даже пришло в голову уничтожить все свои старые дневники и записные книжки, и даже адреса и телефоны всех знакомых. Это было поистине символичным – я хотела полностью стереть прошлое, как будто его не существовало, и начать жизнь с чистого листа. Если раньше я выползала из черной дыры прошлого, то теперь я бежала от него в состоянии амок, не желая оглядываться или останавливаться, и даже не задумываясь о направлении!

У нас начался медовый месяц. В Киеве Джеф обещал мне свадебное путешествие в Париж, но после моего приезда об этом больше не упоминалось. Больше того – через месяц он вообще перестал со мной разговаривать, как бы давая мне почувствовать, что я здесь нежеланная гостья. С самого начала я чувствовала себя в доме не хозяйкой, а каким-то диковинным трофеем, хозяин которого никак не может решить, куда же его поставить. Всё в доме имело строгий порядок, и каждый предмет имел своё надлежащее место – даже подушечки на диване гордо и ровно лежали под определенным углом. Я буквально прочитывала в глазах Джефа: «Ты приехала только для того, чтобы нарушить мой порядок».

Вскоре мой новый муж также начал избегать физической близости, и больше интересовался тем, что я приготовила на обед. По возвращении с работы он тут же осматривал все углы, настойчиво допытываясь, какую работу по дому я проделала сегодня. Он также постоянно волновался по поводу отопления и количества электроэнергии, израсходованной в его отсутствие, и поэтому каждый день понижал температуру на термостате до 18 градусов, хотя был декабрь месяц. Еще его огорчало, что я звонила своему сыну или друзьям в Киев – мне разрешалось разговаривать только 10 минут в неделю. Покупки и карманные деньги мне тоже не полагались, хотя он видел всю скудность моего гардероба – вместо этого он каждый день спрашивал, когда же я найду себе временную работу, хотя я приехала всего лишь на три месяца.

Во время нашей летней переписки я сказала Джефу, что у меня проблемы с высоким давлением, и к тому же мне нужна была гинекологическая операция. Он обещал, что сделает всё возможное, чтобы я получила медицинскую помощь и всё необходимое для лечения, но теперь выяснилось, что на запись к специалисту была большая очередь – в Англии подчас нужно ждать несколько месяцев. Но, несмотря на это, муж всё равно выталкивал меня на работу.

Самое неприятное произошло незадолго до Рождества, когда мы должны были идти на вечеринку, организованную его офисом, но мне было так плохо, что я не могла даже подняться с постели. Джеф тихо вошел в комнату и сел на край кровати. Он так предвкушал, что покажетрусскую красавицу жену своим коллегам! Он не мог пережить такого разочарования и теперь смотрел на меня так, словно я предала его самым подлым образом. Я сказала ему, что не могу никуда идти – у меня было сильное кровотечение, на что он открыл рот и произнес нечто весьма странное: «Таня! Это совсем не то, что я ожидал. Ты всё время больная. К тому же я думаю… мы не подходим друг другу». Я смотрела на него в полном изумлении, не зная, что ответить – моя болезнь и наша несовместимость никак не состыковывались в моей голове. После этого заявления Джеф начал вести себя так, будто меня вообще не было в доме.

Подходил к концу трехмесячный срок моего пребывания, и я вообще перестала понимать, что происходит с моим мужем. За неделю до отъезда мы поехали в Лондон – посмотреть достопримечательности столицы. Был морозный январский день, и мы сидели на втором этаже открытого омнибуса. Я буквально нутром чувствовала, что Джеф делает мне огромное одолжение, и любая поездка в моем сопровождении для него просто в тягость. Каждый раз, когда я просила его сфотографировать меня на фоне памятников, он закатывал глаза и тяжело вздыхал, изображая крайнее нетерпение и раздражение. Как будто он не мог дождаться, когда это всё закончится, и я поеду домой.

В результате этой поездки через пару дней я слегла с простудой, и поэтому отказалась ехать в Киев, с ужасом представляя, что мне в таком состоянии придется провести в автобусе целых два дня. Поэтому я попросила мужа перенести дату отъезда на одну неделю. Джеф был в бешенстве, и обвинил меня в том, что он опять потерял из-за меня деньги, хотя речь шла о каких-то десяти фунтах. Мое здоровье уже давно его не беспокоило – в то время, как я лежала в постели с высокой температурой, он ни разу даже не предложил мне чашку чая. По каждому малейшему поводу мне приходилось самой спускаться на первый этаж.

Хотя в течение этих долгих трёх месяцев я ощущала на себе полную изоляцию от человеческого общения, я всё же упорно и стойко держалась, не спрашивая и не допытываясь у Джефа, что же происходит на самом деле. Однажды вечером я пыталась с ним поговорить, но он сказал, что хочет почитать книгу, что он всегда читает книги перед сном, и не может изменить эту привычку ради «кого-то». Но теперь мой визит подходил к концу, и я всё-таки собрала все остатки своего мужества и спросила: «Ты не хочешь, чтобы я возвращалась?» Прозвучал скоропалительный ответ: «Да, я думаю, что тебе лучше не возвращаться».

Что-то тотчас лопнуло внутри. Как будто кто-то медленно и долго надувал огромный воздушный шар, а теперь он неожиданно лопнул. Напряжение последних двух месяцев и невыраженные эмоции с грохотом прорвали все шлюзы, поставленные намерениями мозга, который пытался подстроиться под чью-то чужую жизнь. Я села на край дивана, и безутешно заплакала. Я тут же представила себе, как вернусь в Киев, и как мне придется рассказать своим подругам, что я была забракована английским джентльменом, и поэтому он отправил меня обратно. Как я объясню это всё своему сыну? Как я объясню это самой себе? Что моя очередная попытка вырваться из жалкой тюрьмы существования и найти свое неуловимое счастье закончилась крахом? А что дальше? Последний вопрос вообще вызвал у меня такой ужас, что я вдруг почувствовала себя прикованной к дивану – мной овладел физический, ментальный и эмоциональный паралич…

Джеф почему-то тоже начал плакать, и даже извиняться, а потом предложил перемирие. Он выглядел совершенно беспомощным, и только непрестанно повторял: «Научи меня! Я не знаю, что мне делать». Мы долго разговаривали и, наконец, решили, что мы готовы пойти друг другу на уступки и найти компромисс. Я обещала поправлять подушечки, так как без этого, по его словам, он не мог быть счастлив, а он обещал уделять мне надлежащее внимание. Он также настаивал на том, чтобы я продала квартиру в Киеве и вернулась к нему вместе с сыном. Я без каких-либо колебаний проглотила приманку, запивая её страхом перед ответами на мучительный вопрос «Что же будет дальше?» – теперь этот вопрос отпал сам собой, и мне больше не нужно было иметь дело с полным отказом.