Последнее искушение. Эпилог - Малков Семен

Возникло тягостное молчание, которое нарушила Даша.

— Ну что ж, раз Дмитрий так подвержен постороннему влиянию, тем больше шансов изменить его к лучшему, — резонно заметила она. — Ты, Петя, поступил правильно!

— Не сомневайся! — сразу поддержал ее Хлебников. — Ведь надо бороться за каждого оступившегося человека, а Митя — еще и друг твоего детства.

Петру этого было достаточно, чтобы окончательно утвердиться в верности своего решения относительно Дмитрия.

— Ну и хватит об этом! Расскажи нам лучше, дядя Олег, чем будешь заниматься в Париже. Ты ведь город хорошо знаешь, и будешь чувствовать себя там как рыба в воде. Но сначала мы пожелаем тебе счастливого пути! — тепло улыбнулся он Хлебникову и наполнил рюмки ароматным выдержанным коньяком.

* * *

На следующее утро по пути на работу Петр специально сел спереди, чтобы поговорить с Дмитрием о матери. Они медленно двигались по Садовому кольцу в сплошном потоке машин, и обстановка этому благоприятствовала.

— А как там поживает твоя матушка? Чем занимается? — поинтересовался он, как бы только для разговора. — Она ведь еще не стара. Ей... лет сорок пять?

— Мама еще хоть куда! На нее еще заглядываются — так здорово выглядит, — в голосе Дмитрия смешались любовь к ней и гордость.

— Почему же тогда судьбу свою не устроит? Она, вроде, не замужем?

— Не везет маме на мужиков! — с искренней горечью бросил Дмитрий. — Ей всю дорогу попадается одна сволота.

— Ты и о дяде Олеге такого же мнения? Он-то уж хороший человек, — возразил ему Петр. — И тебя очень любит.

Дмитрий презрительно усмехнулся:

— Был бы хороший, ма от него бы не сбежала! Не мужик он, а размазня.

— Ты к нему несправедлив, — упрекнул его Петр. — Он о тебе очень заботится.

— Лучше б о маме так заботился — тогда б не променяла его на такого... такого... — Дмитрий аж задохнулся от ненависти, подбирая цензурное слово, — гада. Она у меня роскошная баба, а живет со старым уродом, которого вся Одесса боится.

— А что, этот ее... — Петр также запнулся, — друг, и правда, как говорят — какой-то крупный уголовник?

— Кто говорит? Казаков? — насторожился было Голенко, но махнул рукой. — А впрочем, какая разница! Что правда — то правда, даже я его боюсь, И почему маме только такие бандюги нравятся?

«Значит, дядя Олег верно сказал, — что Митьку тамошняя криминальная обстановка испортила», — с огорчением заключил про себя Петр, а вслух сказал:

— Ты был отличным пацаном, Митька, когда вы жили здесь, в Москве, вместе с Хлебниковыми. А потом окружение матери тебя испортило. Оттуда все твои беды. Честно признай это!

И, не заметив злобного взгляда, который искоса метнул на него Голенко, потребовал:

— Ты должен порвать с ними все связи!

— Это как же понимать? — не глядя на него, глухо отозвался Дмитрий. — По-твоему, я не должен видеться с мамой?

— Да встречайся с ней где угодно, только не с ее... — Петр снова запнулся, подбирая слово, — друзьями-уголовниками. Неужели не понимаешь — это под их влиянием ты стал таким, что едва не угодил за решетку?!

Голенко ему не ответил, лишь угрюмо засопел, низко опустив голову: чтобы шеф не заметил злобного блеска его глаз. «Конечно, это мой несостоявшийся отчим напел ему, будто ма на меня плохо влияет, — с ненавистью подумал он об Олеге. — И чего прилип — ведь на хрен нам не нужен!» В этот момент Голенко почему-то забыл, что и сам, и Оксана постоянно обращались к Хлебникову с разными просьбами, и он никогда им не отказывал.

— Ну погоди, «благодетель», я с тобой за это еще посчитаюсь! — злобно пробормотал сквозь зубы, но, взяв себя в руки, с деланным смирением пообещал Петру: — Я и не собираюсь общаться с ее гориллой — с ним опасно иметь дело, и вообще... — его голос прервался от ненависти, — не люблю евреев.

И переведя дыхание, упрямо добавил:

— А с мамой не порву, чтобы тебе о ней не говорили! Постараюсь избавить от этого гада и забрать сюда, в Москву!

* * *

Загнав лимузин во двор офиса, Голенко поднялся на второй этаж центрального корпуса к компьютерщикам. Предупрежденный Петром, что до обеда ему не понадобится, он решил укрепить контакт с Ниночкой Ивановой из отдела банковских операций бухгалтерии. Небольшого росточка, не очень красивая, но пышная, как сдобная булочка, она обладала аппетитной фигуркой и, главное, имела доступ ко всем платежным документам «Алтайского самородка». А маленькой девушке, как это часто бывает, особенно нравились такие огромные парни, как он.

— Передай бухгалтерам, чтобы вышла на пару минут Иванова! — небрежным тоном попросил Дмитрий дежурного вахтера. — К ней есть вопрос у шефа.

Пожилого охранника ему было не провести — служил раньше в органах. «Знаем, какой у тебя к ней вопрос», — как бы говорила его плотоядная ухмылка, но выполнил просьбу личного водителя главы концерна немедленно, и вскоре миниатюрная Ниночка выпорхнула из дверей своего отдела.

— Здравствуйте, Дима, — сразу разрумянившись при виде симпатичного парня, протянула она ему руку. — У вас ко мне срочное дело?

— Даже очень, — понизив голос, подтвердил он, глядя ей в глаза пламенным взором и тиская в своей лапище ее маленькую ладошку. — Может, встретимся сегодня вечером?

Предложение было столь откровенным, что Нина смешалась. Но в глазах ее горел огонь желания, и Дмитрий самодовольно отметил, как дрожит ее ладошка в его руке.

— Сегодня? Не знаю... Пожалуй, можно... — смущенно пролепетала она, глядя снизу вверх, так как не доставала ему даже до плеча. — Но мы еще так мало знакомы...

— Вот и «познакомимся! Когда-то ведь надо начать, — белозубо улыбнулся ей Дмитрий и интимным тоном прошептал: — Нам ведь обоим этого хочется?

Смущенная девушка ничего не ответила, и он, понимая, что задерживать дольше ее нельзя, всунул ей в ладонь заранее заготовленный листок с номером мобильного телефона:

— Вот, не потеряйте, Ниночка! Позвоните мне, когда освободитесь!

Стыдливо покосившись на охранника, девушка ушла работать, а Голенко достал мобильник и поинтересовался у помощника Петра:

— Ну как, Алексей, я пока не нужен?

— Нет, шеф до обеда никуда не едет. Но тебе уже несколько раз звонил из аэропорта Хлебников. Сказал: улетает надолго и хочет проститься. Будет еще звонить. Что передать?

«Передай, чтоб пошел к... — захотелось крикнуть Голенко, но, подумав, все же решил: — Нет, как знать — может, еще пригодится?»

— Если еще позвонит, дай ему номер моего мобильного! — ответил он Алексею. — Ты ведь знаешь — это мой опекун.

Дмитрий вышел во двор и по пути к машине у него в кармане запищал мобильник. Вытащив аппаратик, он услыхал взволнованный голос Олега:

— Наконец-то! Я уж думал, что улечу не попрощавшись!

— Ну и улетел бы! Что за печаль? — грубо ответил Голенко. — Кто ты нам с мамой? А ей-то уж точно — враг!

От такой отповеди Хлебников опешил, а Дмитрий гневно добавил:

— Ты что наговорил на нас Пете? Я знал, что ты ее за человека не считаешь, ну и держал бы это при себе! А его зачем против мамы настраиваешь? И после всего думаешь — я поверю, что ты мне друг?

Олег никогда не обладал силой воли, многое прощал Дмитрию, но на сей раз не выдержал.

— Ну что ж, Митя, я ведь тебе не навязываюсь, — с глубокой печалью сказал он своему «пасынку». — Несколько лет честно заботился о тебе, как отец, — ты не станешь ведь отрицать этого. Когда мать забрала тебя, и ты попадал в беду, я всегда выручал — по вашей же просьбе.

Он задохнулся от волнения и с трудом выдавил из себя на прощанье:

— Но этому пришел конец. Больше ко мне не обращайтесь!

* * *

Степан Алексеевич и Вера Петровна в зимнее время почти все выходные проводили с маленькими внучками. Родителей это очень выручало. Михаил и в эти дни вел свои расследования, а Светлана была занята в спектаклях. Поэтому, придя домой после детского утренника, очень обрадовалась, когда застала отца, мать и дочек за обедом на кухне. Они уже покончили с первым, и Вера Петровна раскладывала по тарелкам дымящееся жаркое, которое готовила так, что «пальчики оближешь».