Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти - Иван Зайцев

Этот исступленный крик, «к разводу», заставляет судорожно сжиматься сердца заключенных, так как инстинкт подсказывает начало новых физических мучений и страданий.

И это так каждый день, так целый год, так будет в течение многих лет, так будет без прерывно до той поры, когда некоторые не обретут себе смерть там же, на Соловках.

По команде «к разводу» ротные нарядчики роем вылетают из комнаты Отдела труда и разбегаются по ротам, которые находятся в трепетном ожидании.

Наряд на работы делает Отдел Труда, который заканчивает разверстку на работу на следующий день обычно накануне в 10–11 часов вечера и дает задания для выполнения нарядчикам. Те в свою очередь, имея списочный состав роты, распределяют заключенных по работам и составляют список на каждый род работ. При этом нарядчики не знают, кто из наряжаемых вполне здоров, кто больной и слабосильный, кто мало-мальски одетый, или хотя бы прикрытый, кто босой и абсолютно голый, имея лишь лохмотья какой-то прежней неопределенной одежды.

Так вот, нарядчик по заготовленному списку, или «сведению», вызывает арестантов на ту или другую работу.

При этих вызовах происходят в рабочих ротах потрясающие сцены.

Часто арестанта вызывают, например, на вытаску дров из леса, тогда как он совершенно неспособен ни к какой работе, — или больной цингой с распухшими изъязвленными ногами, или беспомощно слабый от истощения, или же, как это чаще всего бывает, босой, голый, а время холодное.

Начинается спор, перебранка... Вызываемый упорно не желает выходить из строя. Смелые и настойчивые начинают ругаться с нарядчиками.

Слабовольные рыдают, призывая товарищей по сторонам во свидетели, что они не в силах что-либо делать, как больные и прочее...

Никакие доводы, просьбы и мольбы не действуют на нарядчика.

В случае упорного нежелания выходить из строя и присоединиться к партии вызываемых нарядчик обращается за содействием к конвоирам.

К моменту развода прибывают к ротам конвоиры для приемки партии рабочих и сопровождения их на места работ.

Конвоиры, или, как называют их на Соловках, «надзор», набраны из ссыльных чекистов.

Сюда выбирают молодых, физически сильных и непременно жестоких.

Этот «надзор», как бы, предназначается для конвоирования арестантов с целью предотвращения побегов. На самом деле, главное предназначение его это физическое принуждение арестантов к выполнению работ. Приемы их физического принуждения весьма разнообразны.

На лесозаготовках, например, зимою 1926 года было установлено приказом Начальника УСЛОН Эйхманса право «надзора» расстреливать на месте невыполняющих урок.

Самое наименование этой стражи «надзор» таит в себе скрытое главное предназначение его.

По просьбе нарядчика извлечь из строя роты упорствующего арестанта и присоединить его к вызываемой партии «надзор» применяет физическое воздействие: пускают в ход приклады, кулаки, пинки и т. д.; неминуемо сопровождая свое воздействие отборной площадной бранью.

Поднимаются крики... Раздаются стоны... плачь и рыдания...

Некоторые, взбешенные бесчеловечным насилием, кричат сквозь рыдания: «Кровопийцы!.. Изверги!.. Палачи!..» Само собой, на эти выкрики надзор усиливает физическое воздействие, но пока скромно, так как здесь, во дворе Кремля, много присутствующих. Но несчастному смельчаку такое оскорбление верной стражи ГПУ не пройдет даром; — надзор затаит незабываемую злобу и проявит ее на месте производства работ, где-нибудь в глухом лесу. Бывало не мало случаев, когда надзор получал партию рабочих одной численности, а приводил с работ на одного или двух меньше. На вопрос дежурного по лагерю: «Где недостающий арестант?» Обычно следовал ответ: «Заболел, остался в лесу...» или: «Скоропостижно скончался; труп закопали в лесу»... Отчего заболел и почему оставили на излечение в лесу, а не взяли с собой, или отчего скончался скоропостижно, это есть тайна, известная одному «надзору», да немногим работавшим арестантам.

Знающие тайну обязаны хранить гробовое молчание.

Разглашение такой тайны могут поставить в вину и приписать новое преступление, — «возбуждение масс с целью»... и т.д., согласно редакции пресловутого Советского Уголовного Кодекса.

Да, собственно говоря, такие факты, как скоропостижная смерть в лесу, мало кого интересуют. У всех соловчан настолько притупились нервы; все так привыкли к подобным эксцессам, как избиение, убийство и расстрел, что повторяющееся случаи мало кого тревожат; все относятся хладнокровно, как вполне нормальному явлению. Бывало, приходилось спрашивать о каком-нибудь знакомом арестанте, давно скрывшемся с горизонта арестантской жизни: «А где Н.?» Следовал спокойный ответ: «Да его зимой убили... В лесу... на вытаске бревен...» И это говорилось так просто, хладнокровно, как-будто бы, Н. отправился в интересное свадебное путешествие.

* * *

Шумный, крикливый и драчливый развод продолжается обычно полчаса или минут 45...

Наконец, распределение арестантов на работы заканчивается.

Конвоиры принимают рабочие партии и уводят на места производства работ.

Кремлевский двор пустеет... в Кремле тихо и пусто, лишь бродят калеки-уборщики двора, едва влача свои ноги.

* * *

Вся трудовая каторжная жизнь перенесена теперь на места производства работ, где-нибудь в глухом Соловецком лесу.

Там, на каждом месте работ, существует своя система эксплуатации арестантов, свои приемы воздействия и принуждения...

Там, в глуши безмолвного Соловецкого леса, льются неведомые миру слезы... и проливается безнаказанно невинная человеческая кровь...

Утренние работы продолжаются с 7 до 12 часов.

В 12 часов раздается гудок на обед.

Конвоиры отводят арестантов в Кремль для подкрепления пищей...

Посмотрим теперь, чем подкрепляют себя арестанты после тяжелых физических работ, выполняемых большею частью в холодное время.

Пища соловчан-каторжан

Горячая пища выдается арестантам дважды в день: в 12 обед и в 7 часов вечера ужин.

Обеденные блюда составляют: воображаемый суп и мнимая каша. Суп приготовляется большей частью из соленой трески, как главного продукта питания на Севере. Тресковый суп более или менее напоминает все-таки суп по вкусу и имеет некоторую питательность. В мое время это было самое желательное для арестантов блюдо. Сколько трески закладывается в котел, не берусь сказать. В выдаваемых арестантам порциях супа попадаются иногда косточки от голов трески, хвосты, а рыбьего мяса редко. Если оно было в котле, то расходится по «блатным»: многочисленному командному составу, чекистам, сотрудникам адмчасти, старостату и прочим. Бывает суп из сухих овощей, конечно, порченных, забракованных на материке; этот суп одна мутная водица без вкуса. Иногда варят суп из селедок, само собой, сгнивших и предназначенных в разных Госторгах к уничтожению. В воскресные дни приготовляют суп, именуемый по меню арестантской кухни «мясной». В этот суп кладут сбой (внутренности животных, кишки, головы и ноги, — в большинстве лошадиные; ноги даже с подковами казенного образца; как говорят, от павших лошадей).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});