Страсть гордой княжны - Шахразада

А толстяк, конечно, не догадываясь о мыслях того, кто стоял прямо у его трона, тем временем разделался с виноградом и подтянул к себе блюдо с персиками. Фрукты, даже на вид, были совсем зелеными, но магараджу ничто не могло отвратить от усердного их поедания. И это легко читалось по его лицу. У Масуда же свело скулы от одного воспоминания о терпко-кислом вкусе.

– Итак, сказитель, не трать попусту драгоценное время и тающие силы нашего повелителя. О чем ты хотел поведать магарадже?

«Тающие силы… Воистину, сначала растают снега на Крыше Мира, потом тучное чрево истечет жиром, а уж потом закончатся его силы».

Эти крамольные мысли советник, о да, именно тайный советник, прятал за доброжелательной улыбкой. И провести мог любого, но только не Масуда. «Что ж, пусть у меня в рукаве будет лишний козырь. Не повредит, если магараджа не только глуп, но и нетерпим… Воистину права была Зухра, называя мой дар бесценным…» Однако что-то в улыбке советника заставило Масуда внутренне подобраться: быть может, слишком громкие мысли, быть может, слишком ярая доброжелательность, с которой царедворец взирал на оборванца.

– Сегодня, о мудрейший из повелителей и его внимательнейший из советников, я расскажу о представшем перед юным купцом блистательном Ангкоре – столице, построенной для надменнейшего из принцев. Городе, устоявшем перед натиском джунглей и рассказывающем свою историю тому, кто захочет ее услышать.

Масуд на миг умолк – мысленно он уже был там, под пологом пряного, влажного леса, воистину не зря называвшегося джунглями. Переменчивая игра света в листве, неумолчный щебет птиц и шорохи в кронах деревьев… И стены, вдруг появившиеся за поворотом дорожки. Ибо храмы величественной столицы царства не сдались перед натиском леса.

– Только воистину великому строителю под силу возвести город или храм, что может устоять под напором времени. Ибо оно – единственная стихия, какую человеку обмануть или обуздать не удастся никогда. Движимые надменностью и гордыней повелители собирают сотни и тысячи зодчих, дабы соорудить города, которым дано будет пережить века. Увы, надеждам этим далеко не всегда суждено сбыться, сколь бы ни были умелы строители. Воистину, они могут быть просто гениальны, но время… почти непреодолимо и для них.

Однако, к счастью, даже если забыто имя строителя, как умерло в безвестности и имя повелителя, призвавшего его на службу, остаются стоять здания, дворцы и храмы, лавки купцов и дома жителей городов, имена которых также стерты из памяти людской.

Масуд поднял взгляд. Он, конечно, не надеялся, что его будут внимательно слушать. Говоря по чести, все эти слова он произносил более для самого себя, чтобы собраться с мыслями, найти в себе силы превратить в серебро слов золото воспоминаний, дарованных ему однажды и навсегда.

– Вместе с проводником, о повелитель, шел я по тропе, когда передо мной возник город, забытый, казалось, даже самим временем. Исполинские храмы возвышались над самыми высокими деревьями, и даже обвивавшие их лианы и проросшие в стенах узловатые стволы не могли скрыть величественного благородства башен. Обширные террасы были покрыты чудесными барельефами, и статуи танцующих женщин выглядывали из заполненных листвой и сором ниш. Из-под порталов вылетали птицы, а под потолками храмов загадочно шуршали летучие мыши.

Поверь мне, магараджа, в тот день я не увидел и тысячной части города, к которому стремился, ибо слышал о нем, как о тайне всех тайн. Просто пройти, о нет, пробраться по улицам и площадям его оказалось невозможным. Но и то, что дано было мне увидеть, потрясло меня. Ибо никогда ранее в своем бесконечном, о, поверь, владыка, оно было более чем долгим, путешествии не дано было мне увидеть столь странного города. Все здесь было необыкновенно, неповторимо и не похоже ни на что другое в мире. Словно сами джинны выстроили его, а потом попытались скрыть за занавесом из лиан. Хотя, думаю, даже самому Сулейману ибн Дауду, мир с ними обоими, повелителю всех джиннов, не под силу было бы даже придумать такое. Я спрашивал у проводников:

– Кто построил его? Почему люди ушли из города? Когда это случилось?

Но те отвечали по-разному:

– Город – дело рук царя ангелов Пра-Юна…

– Этот город построен гигантами, которые когда-то жили в наших краях…

– Этот город сам вырос здесь по велению неведомых богов, потому что людям это не под силу.

…Говорят, что полтыщи лет назад в княжество Индрапуру приехал кхмерский принц. Очевидно, появился он не просто так: в княжестве, одном из многих маленьких независимых государств, у него, возможно, жили родственники, или же престол оказался свободен, и принц с помощью вооруженного отряда без труда смог им завладеть. Это был, на первый взгляд, обычный династический переворот в незначительном княжестве, и случился он так давно, что летописцам, даже самым любознательным, о нем давно уже пристало позабыть.

Принц короновался под именем Джаявармана II. Обеспечив себе власть в княжестве, он принялся расширять свои владения. Присоединив соседнее княжество, Джаяварман основал столицу лигах в пятнадцати от того места, где потом будет выстроен Ангкор. Места эти привлекли князя своим удобным стратегическим положением.

Отсюда он совершал походы. Прошло несколько лет, и Джаяварман почему-то разочаровался в выбранном месте для столицы. Он переехал на несколько фарсахов в сторону и попробовал основать новый город. Но и это место пришлось князю не по вкусу. Тогда он перебрался на гору Пхном-Кулен, где заставил жрецов провозгласить себя живым богом.

Один из его наследников, Яшоварман I, уделял много внимания укреплению, вернее, даже обожествлению царской власти. Это можно было сделать, только заручившись истовой поддержкой жрецов, подлинных владык этих мест. И царь основал десятки монастырей, выстроил храмы, посвященные разным религиям, и наконец решился возвести новую столицу, достойную живого бога. Столице дали имя Яшодхарапура. Теперь же она известна под именем Ангкор.

Кхмеры вырыли множество каналов, выкопали большие водохранилища, проложили дороги. Город со всех сторон был обнесен высоким валом и простирался на десятки лиг во все стороны. Сейчас об этом страннику могут поведать остатки восьмисот прудов и водоемов от крошечного прудика у едва заметного источника до роскошного водохранилища у стен дворца.

Четыре широкие мощеные дороги вели в город, и по сторонам их стояли дома горожан и дворцы знати. А в самом центре города, там, где сходились дороги, на холме, был построен храм Пхном Бакхенг. Вельможи царства старались не отставать от царя, и через несколько десятилетий все холмы вокруг города были увенчаны храмами.

После смерти Яшовармана наступил долгий период междоусобиц и борьбы за власть. И претенденты на престол принялись строить свои столицы, взяв за образец столицу Яшовармана. Двадцать лет Ангкор ветшал в запустении, но новый царь, как гласит до сих пор видимая надпись, «восстановил священный город Яшодхарапуру и заставил его блистать несравненной красотой, построив дома, украшенные мерцающим золотом, дворцы, сверкающие драгоценными камнями…»

Масуд ненадолго остановился. Желание смочить горло становилось все сильнее, истощая силы и память. Должно быть, пауза вышла весьма убедительной, ибо тайный советник молча указал юноше на столик, где стоял кувшин с прозрачной водой.

Несколько глотков теплой, но такой желанной влаги вернули Масуду голос и освежили память. И юноша продолжил:

– К этому времени относится создание нескольких прекрасных храмов Ангкора, в том числе небольшого храма Бантей Срей. Да, храм сей невелик, но вполне достоин славы подлинного шедевра зодчества. Однако самые грандиозные храмы Ангкора были выстроены еще через сто лет, в те дни, когда расцвела могучая Ангкорская империя.

Если бы строительство Ангкора (что значит просто «город») закончилось при первых царях, то он бы так и остался одним из многочисленных, затерянных в джунглях городов, которые наводят ужас на жителей этих мест и становятся основой страшных сказок.

Но четыре сотни лет назад на престол вступил Сурьяварман II. О нем надпись на стене дворца говорит: «Еще юный, не закончивший своих занятий, он носил в себе жажду царского величия, и был он тогда в зависимости от двух повелителей». В то время, когда Сурьяварман вступил на престол, Ангкорскую империю в который уже раз пытались поделить сразу трое претендентов на царство, и самым молодым из них был Сурьяварман. Победив соперников, Сурьяварман принес поистине царские дары церкви. «Он, – продолжает рассказ другая надпись, – сделал богатые жертвоприношения и поднес жрецам паланкины, опахала, хлопушки для мух, короны, подвески, браслеты, кольца и пряжки. Различным храмам он раздал земли, рабов и стада, украшения, утварь…»