Венец Государя - Анна Барт

Моя «шопотерапия» закончилась через несколько часов. Было ужасно жарко, но возвращаться в гостиницу не хотелось. Шагая все дальше от центра вдоль набережной, я наткнулась на библиотеку.

Дискетка профессора лежала у меня в сумочке, и я решила наконец прочитать ее. В библиотеке работал мощный кондиционер, но посетителей, кроме меня, не было. Я бросила пакеты с покупками на пол, включила компьютер, всунула диск, уютно устроилась на расшатанном плетеном стуле и погрузилась в чтение…

Рассказ отца Франческо, 1550 год, март.

(В рукописи Диего ди Ланда, отца Ланда.)

Ватикан. Перевод с испанского

Я стар и скоро умру. Но я не боюсь смерти. Я много видел, много испытал. Я прожил интересную жизнь. Никогда не думал, что возьмусь за перо просто для своего удовольствия. Эту летопись я пишу для себя. Приятно вспомнить былое. Хотя… и очень грустно порой. Мне осталось недолго жить, и я рад, потому что мне стало скучно жить. Я был молод, хорош собой, и я не боялся приключений. А сейчас я сижу один в этом холодном пустом и унылом палаццио, старый больной человек, и пытаюсь занять себя хоть чем-нибудь.

Когда я пишу, я уношусь в прошлое. О, я был счастлив тогда! А для тех, кто живет прошлым, нет будущего. К тому же, когда я пишу свои воспоминания, я настолько погружаюсь в счастливый мир прошлого, что забываю о ревматизме, который терзает меня болью день и ночь. Я давно начал свой труд, но проклятый ревматизм постоянно отвлекает меня от работы…

Новый Свет, Америка, Юкатан. Впервые я увидел Юкатан совсем молодым человеком, мне едва исполнилось 17 лет. Колумбос «открыл» страну, а вместе с ним прибыл и я – брат Франческо и тайный агент Святой Римской церкви. Через несколько лет, в 1519 году, я вновь прибыл в Юкатан, уже Кортесом. И прибыл я опять с секретной миссией из Ватикана.

Я был молод и честолюбив. Я выполнил миссию, но… Той страны, в которую я влюбился с первого взгляда, которая стала моей второй и любимой Родиной, самой моей сердечной привязанностью, больше не существует. Она умерла в мучениях под безжалостными ударами испанских мечей. Слишком поздно я понял, что силы мои не безграничны.

Я открыл ящик Пандоры и выпустил свирепые силы, неподвластные мне.

Если бы я мог вернуться назад!

Прошло столько лет, а я все помню так ясно, как если бы это было лишь вчера…

Мы высадились с Кортесом и его командой на берег ранним утром. Сквозь легкую невесомую дымку тумана я увидел зелень лесов, и кроме морского запаха я уловил нежнейшие запахи земли и цветов, которые принес на корабль свежий бриз. Наконец-то я был у себя дома. Ах, как я любил эту страну! Как любил… Мне посчастливилось увидеть провинцию Русской Орды Анауак в пору ее цветения. Если бы все можно было уладить миром! Но нет, проклятые османы дрались до последнего…

Итак, мы высадились на берегу Юкатана чудесным, солнечным утром. Я посоветовал своим соплеменникам искупаться в море после длительного путешествия. По прошлому путешествию я знал, какими чистюлями были американские индейцы, и не хотел быть предводителем грязной команды чужеземцев. Увы, мало кто последовал моему совету. Мои идальго нацепили полную экипировку, включая гофрированные воротники и кольчуги.

Мы двинулись в путь – Кортес, я и двадцать рыцарей. Нас сопровождали несколько местных воинов. Остальные должны были присоединиться к нам позднее. Наш путь был неблизкий – в столицу Мехико, Теночтитлан.

К полдню мои спутники стали потихоньку стаскивать с себя кольчуги и воротники. И неудивительно – я их предупреждал. Утренняя прохлада обманчива. К середине дня температура поднимается до 30 и даже до 40 градусов. Сам я был одет в легкую льняную тунику и сандалии, так что чувствовал себя превосходно. Смуглые воины, сопровождавшие нас, несли носилки с одеждой и водой. Сидя на неторопливо идущем коне, я с удовольствием оглядывался вокруг. Еще в мой первый приезд я подивился прекрасным дорогам. Потом я узнал, что индейцы строят дороги из утрамбованного известняка, и дороги эти не раскисали даже во время дождей, как у нас в Испании.

Наше путешествие продолжалось до вечера. Когда солнце начало садиться, мы сделали остановку недалеко от города Табаско, остановившись на ночлег у одного касика. Я видел брезгливое выражение на лицах его молоденькой прелестной жены и юных сестер – солдаты смердели как выгребные ямы. А я ведь предупреждал! В Испании знатные сеньоры купались раз в году, да и то, если им напомнить.

Перед трапезой солдатам предложили пройти в темаскаль. Мне пришлось почти силой отволочь Кортеса туда. Остальным я просто приказал последовать приглашению касика.

– Сын мой, – сказал я Кортесу. – Передайте всем, что я являюсь здесь гласом императора нашего Карла и святой церкви, а значит, мое слово не подлежит обсуждению. Считайте его приказом. Даже приглашение посетить темаскаль извольте выполнять как приказ – без недовольства и рассуждений.

Мой приказ помыться солдатам пришлось выполнить. Но как я мог приказать их зубам вырасти вновь? Славные идальго не имели представления о гигиене и не чистили зубов. Зато они начали бурно ухаживать за молоденькими девушками – петь серенады и вызывать друг друга на дуэль. Девушки зажимали носы и в ужасе таращились на беззубые, вонючие рты молодых дуэлянтов.

Юные девушки никогда не видели столько бородатых и косматых людей, непосвященных религиозному культу. Я мог их понять. Наша группа представляла собой несимпатичное зрелище. Лица многих солдат за долгое путешествие по морю заросли неаккуратными бородами, а еще были обезображены черной оспой, которую индейцы не знали.

Нежные индеанки со страхом смотрели на бородатых испанцев. Обычаи индейцев разрешали только жрецам носить длинные волосы и бороды. Но от жрецов шел весьма приятный, хотя и своеобразный запах ароматных масел, а испанские благородные сеньоры пахли гадко – грязным телом и гнилыми зубами. Я помню, такой же запах я услышал только однажды – от храмовых прислужников. Это случилось гораздо позднее, когда жрецами был устроен кошмарный языческий праздник, посвященный их ужасному божеству и покровителю – Кукулькану. Восемь тысяч пленников были принесены тогда в жертву чудовищу со змеиной головой только в один день! Их мертвые тела поедали позднее прислужники храма. Вот от этих прислужников, которые питались человечиной, и шел тот тошнотворный запах, который я помню до сих пор. Прошло почти 30 лет, а я все еще содрогаюсь от отвращения, вспоминая их лица и запах крови! Тогда еще я подумал, что русские наместники были уж слишком лояльны к святотатцам и что нам нужно применить другую тактику…

Но я опять отвлекся. Вернемся к рассказу.

Итак, мы остановились у добрейшего касика. Я знал, что он завтра же утром отправит секретное послание к наместнику о нашем пребывании у него. В тот год мы хотели разрешить все спорные вопросы миром, и поэтому я предупредил Кортеса, что он несет полную ответственность за поведение своих солдат. Никаких совращений и похищений! Вежливость и еще раз вежливость по отношению к обычаям местных жителей.

– Мой дорогой сеньор, – сказал я тупому идальго. – Нас здесь всего две сотни. Идти до дворца Монтесумы придется не менее трех месяцев. Мы полностью зависим от гостеприимства местных жителей. Нас окружают неизвестные джунгли и сильные воины. Десятки тысяч сильных воинов, хочу заметить.

Кортес скривился.

– Мои солдаты могут сразиться с туземцами и победить, – заявил он мне, глупо пыжась и поглаживая свою шпагу.

Я вздохнул. Господи, какой глупец!

– Я не сомневаюсь в ваших способностях, сын мой. Однако помните, мы находимся здесь с секретной и важной миссией нашей Церкви. Мы обязаны выполнять предписания тех, кто направил нас сюда. Мы простые солдаты, выполняющие приказ. Надеюсь, вы не будете спорить с этим?

Кортес продолжал кривиться.

Конечно, мне тоже не нравились многие местные обычаи. Отдаю должное русским наместникам. Они вели правильную политику. Гибкость поведения на протяжении веков дала прекрасные результаты. Они запретили жрецам поклоняться идолам, официальной религией считалось православие. Но… никто не запрещал местному населению делать выбор – кому поклоняться. Жестоко преследовались только человеческие жертвоприношения. Но с этим я полностью согласен. Если бы Монтесуме не захотелось стать императором всей страны, мы бы не имели ни малейшего шанса пробраться сюда. Никогда! Я говорю о Монтесуме-сыне. Нет, он не обладал силой и политической дальнозоркостью своего отца. И он (к счастью для Испании) полностью попал под влияние честолюбивых и алчных жрецов. Они оказались мощной политической силой…

Но я опять отвлекся, а мне хочется быть последовательным. Итак, я сказал Кортесу, что нужно быть предельно вежливым к местному населению и их обычаям.

– Мне совсем не хочется попасть в опалу к местным касикам и закончить жизнь на жертвенном алтаре под ножом жреца, – сказал я, и Кортес вылупился на меня. Он ничего не знал о старых дохристианских обычаях страны. Пришлось прочитать ему небольшую лекцию и припугнуть дурака церемонией жертвоприношения.